тетя с дядей знают?
Да. Онидумают, что яодно яйцо из десятка, отступившее он норм. Ноправдабыласлишком горькой, чтобы говорить ее вслух.
Повернувшись я увидела что он внимательнонаблюдает за мной, имоиподозрениявспыхнулиснова, оставляя горький осадок глубоко в моемкишечнике.Почемуего волнует, что известно моей семьеомоихне-таких-личных страданиях? Разве что он собирался потомвместе со своимидрузьями посмеяться над тем, какая яуродка.
Ноегоинтереснеказался злонамеренным.Особенно учитывая то, что он сделал дляменя в «Табу». Так, может быть, еголюбопытство не былопритворным, ион пытался разузнатьчто-то другое, что собирался рассказатьсвоим друзьям. Еслислухиправдивы, то редкая девушкаотказывала ему.
Еслион не заполучил чего-то, мог ли он рассказатьвсей школемои самые тяжелые, самые мучительныесекреты?
Нет. Мойжелудокскрутило от размышлений, ия ударила по тормозамслишкомсильно, когда мы приблизились кстоп-сигналу.
Моянога все ещебыла на педали тормоза, явзглянулачереззеркало заднего виданапустуюулицупозадименя, переместила взгляд напаркиповернулась лицом кНэшу, готовя своинервык будущему вопросу.
— Чего ты хочешьотменя? — Явыплюнула его, прежде чем я смогуизменить свое решение.
Глаза Нэшарасширилисьот удивления, ион тяжело откинулся на спинкупассажирского сидения, как будто ятолкнулаего.
— Я просто...Ничего.
— Ты ничего не хочешь? — Я хотела увидетьглубокиезелено-коричневыерадужки его глаз, нолучотближайшегоуличного фонаряне достигалмоеймашины, так что толькотусклыйсветизмоейпанели освещал его, аэтого не хватало, чтобы достаточно осветить лицо для того, чтобы я могла действительно прочестьеговыражение. — Я могу пересчитать на одной руке сколько раз мы на самом делеобщалисьдо сегодняшнего вечера. — Ядержала руку поднятой для убедительности. — Затем ты пришел из ниоткуда, превратившись длядевицы с проблемамив рыцаря на белом коне, ия должнадумать, что ты не хочешьничеговзамен? Не хочешь ничто рассказать своим друзьямов понедельник?
Он попытался рассмеяться, но вырвавшийся звукбыл неестественным, ион неудобно заерзал на своем кресле.
— Я бы не стал...
— Сберечь это. Ходят слухи, что тызавоевалбольше территории, чем самЧингисхан.
Темнаябровьвзметнулась втени, бросая вызов.
— Ты веришь всему, что слышишь?
Моибровивзлетели, подражая ему.
— Ты отрицаешьэто?
Вместоответаон искренне засмеялся,опираясьлоктемнаручку двери.
— Ты так думаешь обо всех парнях, которыепоюттебев темных переулках?
Следующаярепликаумерлана моихгубах, так как я была удивлена этим воспоминанием.Онпелмне, икак-тоуспокоил нахлынувший приступпаники. Онспас меня отпубличного унижения. Но для этогодолжны были бытьпричины, я не былавеликим трофеем.
— Я не доверяю тебе, — сказала я, наконец, мои рукивяло ибездейственно лежалиу меня на коленях.
— Сейчас и ятебе не доверяю. — Он улыбнулсявтемноте, сверкая зубамиибледнойтеньюямочек,иразвел рукив маленьком салоне автомобиля. — Ты менявыкидываешь, илия все же получу услугу от-двери-до-двери?
Это единственнаяуслуга которую ты получишь. Я сдвинулась с обочины и вновь вернулась на дорогу, потом свернула прямо вегопереулок, который, несомненно, был в больше чем пареминут ходьбуотмоего дома. Он и правда пошел бы пешком, если бы я позволила емуотвезти менядомой?
Повез бы он меня прямо домой?
— Здесь поверни на лево, на следующем повороте на право. Вот этот дом на углу.
Егосоветыпривели меня кнебольшомукаркасному домувстаройчастигорода.Яповернуланапыльную дорожку, рядом сСеданом. Боковая дверь автомобиля была открыта, проливая квадратный светна сухую траву слева оттротуара.
— Ты оставил дверь твоего автомобиля открытой, — сказала я, въезжая во двор, радуясь что могу сосредоточиться на чем-то другом кромеНэша, хотяон был тем к кому хотел устремиться мой взгляд.
Нэшвздохнул.
— Это моямама. Онауже сменила триаккумуляторав течение шести месяцев.
Яподавилаулыбку, когда свет в ееавтомобиле замерцал.
— Сдается уже четыре.
Он застонал, но когда явзглянула на него, я застала его наблюдающим за мной, а не за автомобилем.
— Так... у меня есть шанс завоевать твоедоверие?
Мой пульс участился. Он что серьезно?
Я должна ответитьнет. Должна поблагодаритьза помощь в «Табу» изатемуехать, оставив его смотретьмне вслед. Но яне былдостаточно сильной, чтобыпротивостоять этимямочкам. Дажезная,чтомногимдругимдевушкам, наверное, так же не удалось это сделать.
Я списывала свою слабость на счет недавнего приступа паники.
— Как? — спросила я, наконец, и покраснела, когда онулыбнулся. Онзнал, чтоясдамся.
— Зайдешь завтра вечером?
К нему домой? Ни в коем случае. Ябылабезвольной, но неглупой. Но в любом случаея не могласделатьэто...
— В воскресение я работаю до девяти.
— В «Сине[3]»?
Он знает, где я работаю.Сюрприз разгорячил меня, ия удивленно нахмурилась.
— Я видел тебя там.
— О. — Конечно,онвиделменя там. Вероятно,наднях. — Да, я будуубилетной кассыс двухчасов.
— Тогда, ланчь?
Ланчь. Как он сможет соблазнять меня в общественномресторане?
— Хорошо. Но я все равнотебе не доверяю.
Он улыбнулсяиоткрылдверь, наверху панели вспыхнулсвет. Его зрачки уменьшились из-за внезапногояркого света, имое сердце забилось быстрее, когда он наклонилсявперед, словно для поцелуя. Вместо этого, его покрытая щетинойщека соприкоснулась смоей,итеплоедыхание скользнуло к моему уху, когда онпрошептал:
— Это только половина удовольствия.
Мой вздох застрялвгорле, но прежде чем я смогла заговорить,автомобилькачнулсяподеговесом,ивдругпассажирское сиденьебылопусто. Он закрылдверь машины, затем пообедал по дорожке к автомобилю матери, чтобызакрытьего.
Яотъехала от его дома воцепенении, а когдаостановила машину перед своим домом, то не смогла вспомнить, как доехала.
— Доброе утро, Кейли. — тетяВэлстояланакухне, купаясь в солнечном светепозднегоутра и держа в руках дымящуюся кружкукофепочти столь жебольшую, как голова. Она была ватласномхалате такого же синегооттенка, как и глаза, еегладкиекоричневые волосывсе еще были взъерошеныотсна. Но она не быларастрепана,а выглядела каквкино, когдазвездыпросыпались сполныммакияжем и в чудесным образом не помятой пижаме.
А я утром дажене могла протянутьмоисобственные пальцычерезволосы.
Халат моейтетииразмер еечашки кофе говорили о том, что у них сдядей была долгая ночь.Или, вернее,раннее утро. Яслышала, как они вернулисьпримерно в2:00, и, спотыкаясь в коридоре, хихикали, как идиоты.
Тогдаясунуланаушникивуши, чтобы не слушать, как ондоказывал насколько она все еще привлекательна, дажепосле семнадцатилетбрака. ДядяБрендонбылмладшим в ихпаре, имоятетявозмущалиськаждыми четырьмя годами, которые их разделяли.
Проблема была не в том, чтоона выглядела старше — благодаря ботулотоксину ипостояннымрутинным тренировкам, она выглядела на тридцать пять,на самом деле — а в том,чтоонвыглядитмоложе своих лет. Она в шуткуназывала его «Питером Пеном», нокогдаей стукнуло 40, эта шуткапересталаей казаться смешной.
— Кашаиливафли? — тетяВэлпоставиласвой кофена мраморнуюстолешницуивытащилаиз морозильника коробку вафель «Эггос» с черникой, ожидая, когда я выберу. Моятетяне готовилабольшихзавтраков. Она говорила, что не может позволить себесъесть так много калорийзаодин разине собираетсяготовить то, чтоне сможет есть сама. Номымогли позволитьсебевесьжир и холестерин, который только пожелаем.
Обычновсубботу дядяБрендонподавал обильный завтракпо утрам, ноя все еще слышалаегохрапиз спальни, проходя мимо. Она, очевидно, довольно хорошо его измучила.
Япересекластоловую, направляясь на кухню, мои ворсистые носкитихо ступали похолодномуполу.
— Просто тост. Япойдуналанччерезпару часов.
ТетяВэлзасунулавафлиобратнов морозилкуипротянулабуханкунизкокалорийногохлеба из цельной пшеницы — единственный сорт хлеба, который она покупала.
— С Эммой?
Я покачала головойибросила дваломтикавтостер, затем потянула запижамные брюкиизатянулашнурок.
Она выгнулабровь, посмотревна меня поверхкружки.
— У тебя свидание? Кто-то кого язнаю? — Имеется в виду «один из бывших Софи?»
— Я сомневаюсь в этом. — ТетяВэлбылапостоянноразочарована тем, что, в отличие от еедочери — самой амбициознойвторокурснице в мире — яне была заинтересована деятельностьюстуденческого советаилитанцевальной командой, иликомитетом, планировавшимзимний карнавал. Частично из-за того, чтоСофи превратила бымою жизнь в ад, если бы я вторглась в «ее» территорию.Но в основномпотому, что яработала, чтобызаплатить застраховку автомобиля, ипредпочиталапроводить своиредкие свободныечасысЭммой, чем помогаеттанцовщицам в команде согласовывать блеск для губсблестками на ихкостюмах.
ХотяНэш, несомненно, сердечно согласился бы сутверждениямитетиВэл, а мне ненужно, чтобы она ожидала, когда я вернусь домой, с блестящими глазами предвкушая мое социальноговосхождение, меня это не интересовало. Я была счастлива, зависаясЭммой, не зависимо от того с какой компаниейона водилась на данный момент.
— Его зовут Нэш.
ТетяВэлвзялаизящика нож для масла.
— В каком он году?
Про себя я застонала.
— Старшеклассник. —Началось...
Ее улыбка быласлишкомвосторженной.
— Ну, это просто замечательно!
Конечно, на самом деле она имела в виду «Вырвись изтени социального прокаженногоииди к яркому светупринятия!» Или какое-нибудь похожее дерьмо.Потому что моятетяи привилегированный двоюродный брат признавали толькодва состояниябытия: блескигранж. И еслитыне принадлежишь к блеску, то остается толькодругойвариант...
Янамазалаклубничный желе