– И как они здесь живут? – озираясь по сторонам, произнес стажер.
– Кстати, очень даже неплохо, – внезапно откликнулся бабай. – Всяк лучше, чем на той стороне.
Мы прошли длинную улицу и свернули направо. Здесь, на углу, возвышался трактор с перекошенным ковшом. Крыша была слегка приплюснута, дверь болталась на одной петле. Я пригляделся к кабине. Внутри кто-то копошился: невысокий, горбатый. Оторвавшись от своего занятия, нечисть зыркнула на нас недобрым взглядом. Ярко-белые глаза отразили свет наших фонарей.
– Привет, Игнат! – сказал бабай и помахал рукой.
Кабина закачалась – изнутри послышалось неприятное чавканье.
– Очень уж у нас Игнат до грызунов охоч, – пояснил наш проводник.
Я ощутил прерывистое дыхание стажера. Парень практически вплотную приблизился ко мне и тихо прошептал:
– Что это за тварь?
– Анчутка, – спокойно разъяснил я.
Мелкий водяной чертенок с незапамятных времен любил селиться возле болот. Если мне не изменяла память, его название даже переводилось как «маленькая утка».
– Он безобидный? – тут же попытался уточнить тот.
– Скажешь тоже – безобидный, он же нечисть, – удивился я.
Наш проводник хихикнул. И, сплюнув, покосился на юношу.
– Прав твой начальник: от нас добра не жди. Мы себя, как вы, люди, любите выражаться, не контролируем, любую подлость бездумно сотворим и забудем.
Дальше мы прошли еще несколько домов и вышли на торговую площадь. А большая здесь резервация, особей на триста-четыреста потянет.
– А тут у вас что? – Я указал на здание бывшего клуба. Сохранилось оно очень даже неплохо. В темноте было не разглядеть, но мне показалось, что стены выкрашены в новый яркий цвет, а на крыше имелись совсем свежие заплатки черепицы.
– Велисова книга, – буднично ответил бабай. – А вон в том ларьке мы амбар устроили.
Я резко остановился. И резко одернул проводника.
– Погоди, как это Велисова книга? Вы что же, тут незаконный портал устроили?!
Сощурив свои хитрые глазки, бабай изобразил явное недоумение.
– Не бзди, начальник. Он у нас односторонний. Отсюда можно, а к нам ни-ни. Так что все честь-почесть, короче, по закону. И в департаменте соответствующую регистрацию имеем.
Его словам я, конечно, не поверил, но развивать тему не стал. Все равно правды не добьешься. Вот вернусь в отдел, черкану рапорт и отправлю по территориальности в Коломну. Пускай местные разбираются, все-таки их вотчина.
– Скажи честно, чего тебе от нас надь? – откровенно спросил бабай.
А вот это разговор: не люблю я этих тварей на доверительную беседу выводить. В отличие от людей, у них ведь слабостей нет. Разве что самые примитивные: пища и человеческие эмоции – по сути, одно и то же, поскольку нечисть именно нашими страхами и тревогами питается. Хотя порой и человеческую еду употребляет. Но это по желанию. Например, лешие кефир очень уважают.
Короче говоря, откровенность за откровенность.
– Бес нам нужен. И не говори, что такой не обитает в вашем клоповнике, не поверю.
Проводник хмыкнул:
– Бес… Имя распространенное, вроде Ивана. У нас таких десяток наберется. Личное имя-то имеется?
Я понимающе кивнул:
– Чуром его кличут.
Было заметно, как заиграл скулами бабай. Но вместо ответа он свернул куда-то в проулок и махнул рукой, зазывая нас за собой.
Сразу за покосившейся плетеной оградой стоял огромный деревянный дом. Окна были забиты, на двери – огромный замок, правда не заперт – висел себе на одной душке. Внешне вполне себе сносное жилище, в отличие от остальных домов. Но было тут кое-что интересное, на что стоило обратить особое внимание. Все пространство за забором было усеяно деревянными крестами. Сколочены из старых, сильно почерневших от времени досок.
– А это еще что? – поинтересовался я.
– Это от бывшего хозяина, вернее хозяйки, досталось, – пояснил бабай. – Наследство, так сказать.
– Обереги?
– Ага.
– Погоди, так в этом доме обитал человек, что ли? – поразился я.
Проводник причмокнул:
– А то как же. У нас бесам все самое лучшее причитается.
– Хочешь сказать, среди вас живая душа жила? Одна?!
– Жила… одна, конечно… – подтвердил бабай. – Ну, а что тут такого… Нам среди вас можно, а наоборот нельзя, что ли? Неправильно так рассуждать, ущемление прав, так сказать.
На моем лице возникла кривая ухмылка.
– Хватит демагогию разводить. Лучше скажи, дома нынешний жилец?
– А почем я знаю, – пожал плечами бабай. – Мне за ним следить резону нет. У меня других дел хватает.
Только я собирался открыть калитку, как передо мной возникла худощавая фигура стажера. Он деловито провел взглядом и, обернувшись, обратился к проводнику:
– Скажите, а кто проживал в этом доме до Чура?
– Знамо кто, – тут же откликнулся бабай, – Ефросинья проживала. Сто лет, почитай, землю топтала, а все никак ее тудой не забирали. Даже когда деревня вымерла и мы заселяться стали, она переезжать отказалась. А настаивать на выселении никто не стал. Вот так эта старуха свой век и дожила. Годков эдак десять, если не больше, среди нечисти ютилась. Но мы, крест даю, бабуську не трогали. Уговор есть уговор!
– Пожалели?
– Ага, щас! Гнилостью просто не охота питаться. Мы ж не псы подзаборные.
Стажер хотел задать еще какой-то вопрос, но я отстранил его в сторону и направился к крыльцу.
Кресты меня, конечно, смущали – слишком уж многовато символов защиты. С таким количеством оберегов бабке одной не справиться, столбы тяжелые, массивные, чтобы врыть их в землю, помощь нужна. Конечно, можно предположить, что бес пособил. Только зачем? Для него это все равно что человеку в костер сигануть, враз хвост подпалит.
Остановившись возле входной двери, я покосился на веник, что был небрежно брошен под деревянную лавку, – вроде бы новый, а вот кончики подпаленные, будто сажу собирали. Взяв это на заметку, я бесцеремонно вторгся во владение Чура.
Нечисть двери не запирает – да и зачем? Кто к ним сунется? Нет, в первые годы Вторжения, конечно, находились отъявленные авантюристы – куда без них. Но все подобные случаи обычно заканчивались не в пользу человека. Так что любители пощекотать себе нервишки оказывались либо в психушке, либо в травматологии.
Улучив момент, я едва слышно приказал стажеру:
– Не упускай бабая из вида.
Тот рассеянно кивнул. И я со спокойным сердцем переступил порог.
– Граничная полиция! Требую явиться! Есть разговор. – Я провел лучом фонаря по старому, затхлому помещению.
Никто не ответил.
Но слова произнесены, не отвертишься.
Ну, стало быть, мы в гости.
Прихожая хоть и была пропитана сыростью истлевших ковров и изъеденной молью одежды, выглядела вполне прилично: ни паутины, ни запустения – здесь обосновался кто угодно, только не потусторонний. Впрочем, и на человека тоже непохоже. Справа была расположена небольшая кухонька, котел, стол со стульями и пыльные банки на полу; впереди за шторкой коридор, чуть дальше большая комната. Мебель старая, но добротная, на стенах черно-белые семейные снимки – буквально все стены увешаны. Посредине кресло – прямо напротив телевизора. Ума не приложу, зачем бес оставил вещи предыдущей хозяйки, а не закопал их где-нибудь в хлеву. На кой ему этот хлам?
Дальше еще комната, а точнее спальня, совсем крохотная. Я аккуратно отодвинул шторку и услышал, как за спиной вскрикнул стажер. Трюмо с зеркалом находилось прямо напротив проема, так что в ночи свет фонаря вырвал наши очертания, сильно напугав юношу.
Я инстинктивно вздрогнул, потянувшись к «Сдерживателю». Но вовремя остановился. Нутром чую, мы в этом доме не одни. Только бесом здесь и не пахло. Лучше проверить все до конца, включая подвал и чердак.
Но до них мы так и не добрались.
Осветив фонариком комнату, я лишь успел спросить:
– А где проводник?
– Остался снаружи, наверное, – пожал плечами парень.
– Да что тебя, я же просил!..
И тут началось…
Половицы откликнулись противным скрипом, который передался стенам и балкам на крыше. Мне показалось, что даже мои собственные кости отозвались на этот странный призыв. Стажер рванул к выходу, но дверь в мгновение ока удалилась, превратившись в крохотную точку на досках, а коридор увеличился на приличное расстояние. Я быстро глянул на стены – мышеловка захлопнулась. Все вокруг начало сжиматься, складываясь, словно бумажный лист.
– В комнату! – закричал я.
Призыв к действию воспринялся парнем адекватно, не было никакого замешательства или, того хуже, ступора. Скользнув за занавеску, обратно в комнату, мы ощутили всю серьезность происходящего.
Здесь творилось нечто невообразимое. Стены трескались, сбрасывая с себя стеклянные рамки фотографий, сквозь оглушающий шум слышался звук битого стекла, но самое страшное происходило с оконными рамами: они быстро уменьшались, превращаясь в тонкие щели, уже бойниц. Пути к отступлению были отрезаны. В этот самый миг, подняв голову, я увидел, как потолок принял вид жеванной бумаги, а затем раздался оглушающий звук ломающихся балок…
Глава 4. Жетон
Я сидел на неудобном жестком кресле с узкими деревянными ручками и отрешенно взирал на пострадавшую. Прижимая к себе дочурку, женщина что-то сбивчиво рассказывала следователю и часто вытирала слезы, стараясь не смотреть на лежавший посредине комнаты труп.
Низко склонившись над протоколом, майор, облаченный в темно-синий китель, постоянно прерывался и, нервно почесывая выступавшую на лбу морщину тыльной стороной ручки, уточнял интересовавшие его детали. Потом внимательно перечитывал написанное и продолжал работу.
Мне же была отведена роль стороннего наблюдателя. Лишних вопросов не задавать, место преступления не топтать. Впрочем, после случившегося этой ночью я особенно и не сопротивлялся. Для начала необходимо было прийти в себя – все-таки не каждый день ускользаешь из заклятия под названием «Петля».