Однажды дон Хуан сказал мне, что человеку знания свойственна предрасположенность. Я попросил объяснить.
– Я предрасположен к видению, – сказал он.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне нравится видеть, – пояснил он, – потому что видение позволяет человеку знания знать.
– И что же ты видишь?
– Всё.
– Но я тоже все вижу, а ведь я – не человек знания.
– Нет, ты не видишь.
– Мне кажется, что вижу.
– А я утверждаю, что нет.
– Что заставляет тебя так говорить?
– Ты только смотришь на поверхность вещей.
– То есть ты хочешь сказать, что человек знания видит насквозь все, на что он смотрит?
– Нет. Я не это имел в виду. Я говорю о том, что каждому человеку знания свойственна его собственная предрасположенность. Я – вижу и знаю, другие делают что-нибудь свое.
– Например?
– Возьмем, например, Сакатеку. Он – человек знания, и он предрасположен к танцу. Он танцует и знает.
– Насколько я понял, предрасположенность относится к чему-то, что человек знания делает, чтобы знать?
– Верно.
– Но как танец может помочь Сакатеке знать?
– Можно сказать, что Сакатека танцует со всем, что его окружает. И со всем, что у него есть.
– Он танцует так же, как я? Я хочу сказать – как вообще танцуют?
– Скажем так: он танцует так, как я вижу, а не так, как мог бы танцевать ты.
– Он видит так же, как ты?
– Да, но он еще и танцует.
– И как танцует Сакатека?
– Трудно объяснить… Своего рода танец, особые движения, которые он выполняет, когда хочет знать. Невозможно говорить о танце или о видении, не зная путей и способов действия человека знания. Это все, что я могу сказать тебе сейчас.
– Ты видел его, когда он танцует?
– Да. Но тот, кто просто смотрит на него, когда он это делает, не в состоянии видеть, что это – его способ знать.
Я знал Сакатеку, по крайней мере, мне было известно, кто это. Мы встречались, и однажды я даже покупал ему пиво. Он был очень вежлив и сказал, что я могу остановиться в его доме, если захочу. Я давно уже хотел к нему заехать, но дону Хуану ничего об этом не говорил.
Днем 14 мая 1962 года я подъехал к дому Сакатеки. Найти его было несложно, потому что Сакатека мне все подробно объяснил. Дом стоял на углу и был окружен забором. Я подергал запертые ворота и обошел вокруг, пытаясь заглянуть внутрь дома. Похоже было, что там никого нет.
– Дон Элиас! – громко крикнул я.
Испуганные куры с диким кудахтаньем разбежались по двору. К забору подошла небольшая собака. Я подумал, что сейчас поднимется лай. Но собачка молча уселась на землю и стала меня разглядывать. Я позвал еще раз, и куры опять всполошились.
На порог вышла пожилая женщина. Я попросил ее позвать дона Элиаса.
– Его нет дома, – сказала она.
– А где его можно найти?
– Он в поле.
– Где именно?
– Не знаю. Зайдите попозже, ближе к вечеру. Он будет дома около пяти.
– А вы – жена дона Элиаса?
– Да, я его жена, – ответила она и улыбнулась.
Я попытался было расспросить ее о Сакатеке, но она извинилась и сказала, что неважно говорит по-испански. Тогда я сел в машину и уехал.
Около шести я вернулся, подъехал к двери, вылез из машины и окликнул Сакатеку. На этот раз из дома вышел он сам. Я включил магнитофон, висевший у меня через плечо. В коричневом кожаном футляре он был похож на кинокамеру. Сакатека, кажется, узнал меня.
– А, это ты, – сказал он, улыбаясь. – Как там Хуан?
– Нормально. А как ваше здоровье, дон Элиас?
Сакатека промолчал. Мне показалось, что он нервничает. Внешне все было как будто в порядке, но я чувствовал, что с ним что-то происходит.
– У тебя поручение от Хуана?
– Нет, я сам приехал.
– Но чего же ради?
В его вопросе сквозило искреннее удивление.
– Ну, просто хотел с вами поговорить… – сказал я, стараясь говорить как можно естественнее. – Дон Хуан рассказывал мне о вас удивительные вещи, я заинтересовался и хотел бы задать несколько вопросов.
Сакатека стоял передо мной. Худое жилистое тело, рубашка и штаны цвета хаки. Глаза полузакрыты. Он выглядел то ли сонным, то ли пьяным. Рот был слегка приоткрыт, нижняя губа отвисла. Я заметил, что он глубоко дышит и едва не похрапывает. Мне пришло в голову, что Сакатека выжил из ума. Однако мысль эта казалась совершенно неуместной, так как выйдя из дома минуту назад, он был не только очень бодр, но и вполне осознавал мое присутствие.
– О чем ты хочешь говорить? – спросил он наконец.
Голос его был усталым, казалось, он с трудом выдавливает из себя слова. Мне стало не по себе, словно усталость эта была заразной и передалась мне.
– Ни о чем особенном. Просто приехал побеседовать с вами по-дружески, вы же меня сами приглашали.
– Да, но это – другое.
– Почему же другое?
– Разве ты не говорил с Хуаном?
– Говорил.
– Тогда чего ты хочешь от меня?
– Я думал… Ну, я хотел задать вам несколько вопросов…
– Задай Хуану. Разве он тебя не учит?
– Нет, он учит, но все равно мне хотелось бы спросить вас о том, чему он меня учит, и узнать еще и ваше мнение. Тогда бы я лучше знал, как мне быть.
– Зачем это тебе? Ты не веришь Хуану?
– Верю.
– Тогда почему не спрашиваешь о том, что тебя интересует, у него?
– Я так и делаю, и он отвечает. Но если бы вы тоже рассказали мне о том, чему он меня учит, может быть, мне было бы понятнее.
– Хуан может рассказать тебе все. И никто, кроме него, сделать этого не может. Неужели ты не понимаешь?
– Понимаю. Но мне хотелось бы поговорить и с такими людьми, как вы. В конце концов, не каждый же день встречаешься с человеком знания.
– Хуан – человек знания.
– Я знаю это.
– Тогда зачем тебе говорить со мной?
– Я же сказал – приехал просто так, по-дружески, что ли…
– Ты приехал не за этим. Сегодня в тебе есть что-то другое.
Я еще раз попытался объясниться, но смог только что-то невнятно пробормотать. Сакатека молчал. Казалось, он внимательно слушает. Глаза его снова были полузакрыты, но я чувствовал, что он пристально на меня смотрит. Он едва заметно кивнул, затем веки его приподнялись, и я увидел глаза. Взгляд их был направлен куда-то вдаль. Он как бы машинально постукивал по земле носком правой ноги позади левой пятки, слегка согнув ноги в коленях и расслабленно опустив руки вдоль туловища. Медленно подняв правую руку, он повернул раскрытую ладонь к земле. Выпрямив пальцы, он вытянул руку в моем направлении. Рука пару раз качнулась, а затем поднялась на уровень моего лица. На мгновение Сакатека застыл в этой позе, а затем что-то произнес. Слова он произносил очень четко, но я ничего не понял. Через секунду Сакатека расслабленно уронил руку вдоль туловища и застыл в странной позе: вес тела он перенес на носок левой ступни, а правую поставил за левой крест-накрест, мягко и ритмично постукивая ее носком по земле.
Меня охватило какое-то странное чувство, своего рода особое беспокойство. Мысли начали как бы распадаться на части. В голову лезла какая-то бессмыслица, обрывки чего-то никак не связанного с происходящим.
Чувствуя, что со мной творится что-то неладное, я попытался вернуть мысли к реальности, но, несмотря на напряженную борьбу, – безуспешно. Ощущение было такое, как если бы какая-то сила не позволяла мне сосредоточиться и мешала связно мыслить.
Сакатека упорно молчал, и я не знал, что делать дальше. Совершенно автоматически я повернулся и ушел.
Позднее я почувствовал, что непременно должен рассказать об этой истории дону Хуану. Он смеялся от души.
– Что это было? Что происходило на самом деле? – спросил я.
– Сакатека танцевал, – ответил дон Хуан. – Он увидел тебя и потом танцевал.
– Что он делал? Я ощущал холод и дрожь.
– Ты ему явно не понравился, и он остановил тебя, бросив в тебя слово.
– Как он мог это сделать? – недоверчиво спросил я.
– Очень просто. Он остановил тебя своей волей.
Объяснение меня не удовлетворило, потому что показалось бессмысленным. Я попытался расспрашивать еще, но он так и не сказал ничего вразумительного.
Очевидно, все случившееся, как и любое другое явление, происходящее в рамках чужой системы чувственной интерпретации, можно объяснить или понять, только используя смысловые блоки этой системы. Поэтому читать эту книгу следует как репортаж, поскольку именно таковым она и является. Я не владел системой, которую описывал, и потому претензия на что-то большее была бы несостоятельной и вводила бы читателя в заблуждение. В этом смысле я старался придерживаться феноменологического метода, относясь к магии сугубо как к явлению, с которым мне довелось столкнуться. Я воспринимал нечто и описывал то, что воспринимал, воздерживаясь от каких бы то ни было суждений.
Часть I. Подготовка к видению
Глава 1
2 апреля 1968
Какое-то мгновение дон Хуан смотрел на меня. Казалось, он совсем не удивился моему появлению, хотя со времени нашей последней встречи прошло уже более двух лет. Он положил руку мне на плечо, улыбнулся и сказал, что я изменился – стал толще и мягче.
Я привез ему экземпляр своей книги. Без предисловий я вынул ее из футляра и вручил ему.
– Это книга о тебе, дон Хуан, – сказал я.
Он пробежал большим пальцем по страницам, как пролистывают игральные карты, вскрывая новую колоду. Ему понравился зеленый цвет переплета и формат книги. Он погладил ее, повертел в руках и вернул мне. Я ощутил прилив гордости.
– Я хочу, чтобы ты оставил ее себе, – сказал я.
Дон Хуан молча засмеялся и покрутил головой.
– Лучше не надо, – сказал он и с широкой улыбкой добавил: – Ты же знаешь, на что в Мексике идет бумага.
Я засмеялся. Его ирония показалась мне забавной.