– А ты почему в паладины решил податься?
Оливио не хотел распространяться на эту тему, но Жоан ему понравился – своей открытостью, непосредственностью, и вообще, похоже, что человек он хороший. И Оливио признался, впрочем, не раскрывая всей правды:
– Я из дому сбежал. Папаша хотел меня во флот, а я туда совсем не хотел… и когда я наотрез отказался, он меня наследства лишил. Ну, я плюнул и сделал ноги. Сначала просто сбежать куда подальше хотел, в армию там завербоваться или даже в Кампо Саваджо свалить... А потом подумал – а чем Корпус хуже? Даже лучше. Вот и…
– И тебя не смущает даже то, что обеты придется давать и трахаться нельзя? – удивился Жоан.
Оливио пожал плечами:
– Ну... да не особенно. Как-нибудь проживу и без, хм, траханья. Паладинство все-таки – занятие достойное, лучше, чем в армии лямку тянуть или в Кампо Саваджо со всяким сбродом болтаться.
– Уважаю, – сказал Жоан. И вздохнул. – Мне вот, как подумаю, что трахаться нельзя, так тошно становится… Люблю я это дело, эх… да куда уж теперь деваться-то…
Он развернул последний сверток, слез с кровати и подошел к Оливио:
– Угощайся. Вроде как за знакомство, что ли. Вообще-то положено выпить, но нечего.
Оливио вынул из коробочки инжирно-ореховую конфету и сунул в рот:
– Спасибо, вкусно. Мне-то отблагодарить нечем…
Жоан тоже запихал в рот конфету:
– А тебе и не надо, ты ж тут уже был, когда я пришел. Это новенькие вроде как выставляться должны, по обычаю. Хе, ты знаешь, а ведь ты, получается, старший будешь, даже если среди кадетов будет кто-то старше тебя по возрасту. То есть в Корпусе, конечно, среди кадетов старшего никогда не назначают, но традиция такая, что ты вроде как сержантом над нами будешь.
– Вот уж чего никогда не хотел, – усмехнулся Оливио. – Ерунда какая. Слушай… а ты столицу хорошо знаешь? Ты сказал, что ты тут месяц жил.
– Ну, как… центральные кварталы кое-как изучил, а что?
– Да так, может, покажешь мне тут хоть что-нибудь, а то я так и не удосужился до сих пор город посмотреть. Одному как-то скучно было…
Жоан кивнул:
– Понимаю. Ну, давай завтра пойдем прогуляемся, посмотрим. Погода вроде хорошая должна быть.
На следующий день после завтрака оба кадета отправились в город. Жоан, хоть и сказал, что «кое-как» изучил центр, но оказалось, что знал он центральную часть города довольно неплохо, а главное, благодаря ему Оливио наконец нашел пристойную тратторию, где можно было заказать плайясольские блюда и при этом уложиться в пару реалов. Собственно, это была траттория «Драконий клык», и оказалось, что это вообще излюбленное место паладинов и магов. Спагетти карбонара там были вполне достойными и стоили всего полреала, с пивом и овощной закуской на выбор. Сам Жоан, как понял Оливио, тоже не имел возможности сорить деньгами, хотя ему, по всей видимости, не доведется обходиться только одним маленьким кадетским жалованьем в четыреста двадцать реалов в месяц на всё про всё.
Когда они, нагулявшиеся и чуть набравшиеся, вернулись в казармы, в кадетской спальне было уже два новичка – худощавый среднего роста мартиниканец с татуировками на лице и гребнем черных волос, заплетенных в замысловатую косичку, и очень аристократичного вида юноша, невысокий, но широкоплечий и синеглазый кесталец, каковым он, несомненно, являлся, судя по его чертам и смуглой коже. Присмотревшись к нему, Оливио узнал отпрыска Сальваро и очень удивился. Даже не поверил сначала собственным глазам, но паренек, скромно улыбнувшись, отвесил легкий поклон и представился:
– Робертино Сальваро, к вашим услугам.
Оливио ответил тем же поклоном:
– Оливио Альбино.
Жоан с восхищением уставился на Робертино:
– Ух ты, не может быть!!! Чего это Сальваро – и вдруг в Корпус?
Робертино пожал плечами:
– Так получилось.
– А, какая, в сущности, разница, чего, – махнул рукой Жоан. – Будем знакомы. Я – Жоан Дельгадо.
Мартиниканец тоже представился:
– Эннио Тоноак, – и протянул руку Жоану. – Рад познакомиться с сыном рода Дельгадо.
– И мне приятно с Тоноаком знакомство свести. Потомственные паладинские династии, что ни говори, – Жоан пожал его руку. – Вам, парни, наставников уже определили?
– Андреа Кавалли, у обоих, – сказал Эннио. – Я даже не ожидал, что он меня выберет. Мне брат рассказывал о нем. Круче, как по мне, здесь только Джудо Манзони. Но о нем в наставники я даже не мечтал.
Оливио слегка зарделся:
– Он меня почему-то выбрал. Я ведь не знал сначала, кто он такой. Это потом уже понял, что мне круто повезло.
– Ого, – с уважением глянул на него мартиниканец. – И правда. Повезло тебе.
Между тем Робертино аккуратно разложил в сундуке свои вещи, переоделся в новенький, явно пошитый на заказ мундир, выложил на свой прикроватный столик пару книг, сел на кровать и задумался о чем-то. Оливио он понравился, как, в общем-то, и мартиниканец, который первым делом повесил на стену над кроватью паладинский меч, по всей видимости, доставшийся ему по наследству, как и Жоану. Оливио уже знал, что Тоноаки, как и Дельгадо – это одна из паладинских династий, род, в котором время от времени кто-нибудь становится паладином. Вот как отпрыска семейства Сальваро в паладины занесло – вот это любопытно. Покойная королева была урожденной Сальваро, сестрой нынешнего наместника Кестальи. Ее дети – наследный принц Серджио, второй принц Леон и принцесса Джулия – унаследовали точно такие же синие глаза, какие были у Робертино. Конечно, Робертино мог быть признанным бастардом графа Сальваро, но все-таки, наверняка даже бастарда нашли бы куда пристроить и помимо Паладинского Корпуса. Но, конечно, расспрашивать его Оливио не стал и не собирался. Не в его правилах было лезть в чужую жизнь, захочет – сам расскажет. Но Оливио он все равно понравился, уж хотя бы тем, что он был таким же новичком здесь, как и сам Оливио, и тоже сыном знатного рода. Конечно, и Дельгадо, и Тоноаки – известные и древние фамилии, но Эннио и Жоан знали, что здесь и как, с детства привыкли к мысли, что их судьба – продолжить семейную традицию. Для них Корпус был чем-то, в общем-то, близким и понятным, а для Оливио и Робертино – наоборот, совершенно новым, непривычным и неизведанным.
Ужинали они в траттории «Корзо бьянко» – на сей раз за счет Робертино. Тот, еще не зная о традиции «проставляться», просто предложил их всех ради знакомства угостить ужином, и оказалось, что он отлично знает столицу. Так что, пока они дошли до траттории, Робертино даже несколько достопримечательностей им показать успел. Особенно впечатлялся Эннио – слишком непохожей была Фартальеза на его родной Тиуапан, как он не уставал признаваться. Говорил он с резким, слегка клекочущим акцентом, и делал иногда забавные грамматические ошибки, но все было понятно, и вскоре его оговорки другие кадеты даже перестали замечать.
Вечером, уже после отбоя, к ним зашел старший паладин Роберто Ливетти:
– Доброй ночи, парни. Не спите еще? Я вам товарища привел. Знакомьтесь – Тонио Квезал, из Куантепека.
И он вытолкнул вперед невысокого мартиниканца лет двадцати. Тот, придерживая одной рукой большущую торбу на лямке, а другой – квадратную корзину, сплетенную из каких-то листьев, и под мышкой еще большой сверток, поклонился:
– Приветствую.
Кадеты, уже полураздетые, переглянулись, но ответили ему – кто как: Жоан и Эннио малым паладинским салютом, Оливио и Робертино – легким кивком, как обычно знатные титулованные особы приветствовали дворян ниже по статусу. Оливио, правда, спохватился и после кивка тоже поднес два пальца к голове, как если бы на нем был берет с кокардой. А Робертино просто, видимо, еще не отвык.
– Ну, я вас оставляю, парни. Знакомьтесь, все такое, только смотрите – не полуночничайте, – и старший паладин ушел.
Жоан соскочил с кровати, сунул ноги в шлепанцы и подошел к новенькому, разглядывая его одежду. На том был надет явно паладинский мундир, но уж больно непривычного вида: без рукавов, с короткими штанами до колен, а на ногах – не сапоги, а что-то вроде закрытых сандалий. И полоска ягуаровой шкуры вместо воротника и лацканов на кафтане.
– Ну, будем знакомы, Тонио. Я – Жоан Дельгадо. Из Сальмы, – Жоан протянул ему руку. Тонио ее пожал, улыбнулся, но глядя при этом настороженно:
– Приятно познакомиться... Я могу выбрать себе кровать?
– Конечно, – Оливио широким жестом показал вокруг. – Тут еще полно свободного места. Я, кстати, Оливио Альбино. Из Плайясоль.
Тонио оглянулся, раздумывая, потом подошел к одной из кроватей у противоположной стены. Эннио тоже представился:
– Эннио Тоноак. Из Тиуапана. А ты, я смотрю, в Куантепеке уже в Корпус вступил. И давно?
Тонио, поставив сумку и корзину на пол, сгрузил сверток на кровать:
– Ага. С Весенного Равноденствия… Правда, меня толком ничему еще не учили.
– Меня тоже, – сказал Оливио. – Я тут с Новолетия, и пока что меня только на плацу и в зале гоняли. Сеньор Джудо сказал, что паладинским премудростям нас еще нескоро учить начнут, не раньше чем с осени.
– Само собой, – кивнул Эннио. – Нам ведь надо устав соблюдать и посвящение пройти сначала. Толку-то учить премудростям, если у нас пока никакой силы нет.
Робертино тоже представился:
– Робертино Сальваро. Рад познакомиться, Тонио. Ты как добирался? По морю?
В последней фразе прозвучал едва прикрытый ужас, и Оливио удивился, но ничего не сказал.
Тонио качнул головой:
– Нет. Я ж теперь в Корпусе, а значит, могу королевскими станциями телепортов пользоваться бесплатно. Сначала из Куантепека в Ольянтампо, оттуда на остров Кабо-Рока, оттуда на остров Альбан, ну а потом в Вальядино, а уже оттуда – сюда. За день и добрался. Честно говоря, если бы по морю пришлось, это был бы ужас. Я очень боюсь большой открытой воды…
Говорил Тонио очень чисто, на классическом фартальском и почти без акцента. Даже чище, чем Робертино, у которого иной раз проскакивали характерные особенности кестальской фонетики. И Оливио понял, что Тонио получил очень хорошее образование. Пожалуй даже, что и получше, чем сам Оливио и даже, вероятно, лучше, чем сын графа Сальваро. Любопытно, отчего же его занесло в паладины… впрочем, конечно, расспрашивать он не стал.