И опять дерзает: «Но желаю всем сердцем святости и совершенства; и буду всеми силами, с помощью Божиею, стремиться к исправлению и совершенству, ибо нам сказано: «Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф.5:48). Пройдет еще 5 лет... 40 лет священства. И о.Иоанн говорит лишь о «жестокой войне» с врагами и о трудности «совершенства в миру».
Смирение Божие преклонило главу его долу, и он не дерзает уже восхвалять даже силы Божии, в нем явленные! Значит, он духовно стал еще выше: чем человек больше смиряется, тем он, по существу, больше возносится (см.: Лк.18:14).
Я обильно выписал из слов о.Иоанна; но именно они сами – а не мои соображения – привели меня, а, надеюсь, и читателя (если когда будет таковой) к внутреннему ощущению духовного состояния угодника Божия, завершающегося смирением...
Каким молодым орленком начинал он свое пастырское служение; и каким умудренным, опытным, сдержанным, задумчивым орлом приходит он к концу своему!.. Вспоминает он раны свои... Вспоминает войну с врагами... Вспоминает и поражения... И сосредоточенно молчит орел духовный... А пройдет еще 13 лет; и он отлетит к Отцу своему Небесному – больной, страдающий, немощный по-человечески...
Об этом, однако, – после... А теперь докончим несколько размышлений о его пастырской деятельности, и особенно о его поразительном самосознании, открытом им в Дневнике...
Родина и родные отца Иоанна
Переходя далее к описанию жизни этого великого человека, мне, естественно, и хочется и нужно рассказать хоть немного о месте его рождения и о родных его. Всякий знает, что человек родится уже с задатками, полученными от родителей. Влияет на нас также и окружающая обстановка: близкие, быт, вера, жизнь и даже – климатические условия.
Отец Иоанн родился на глубоком Севере, откуда вышел и славный его земляк – Михаил Васильевич Ломоносов.
Местом его рождения было село Сура, прозванное по тому же имени реки Суры, при впадении ее в реку Пинегу, приток Северной Двины, в Архангельской губернии.
Маленькое село, приютившееся у берегов своей реки, было глухим и уединенным уголком... Не будь о.Иоанна, никто из нас никогда и не услышал бы об этом имени. Недаром говорится, что не место красит человека, а человек – место.
В 1899 году о.Иоанн путешествовал на родину в свое село Суру. С ним ездила и игумения Таисия «для обсуждения вопроса касательно устройства в нем женской обители».
«Все эти хлопоты, – пишет она в предисловии к изданным ею письмам о.Иоанна к ней – выпали на мою долю; и я была счастлива послужить великому делу...
К ночи на 10 июня мы подплывали по Пинеге к Северной Двине. Ночь была несказанно дивная! Особенно для меня, несеверянки, она казалась чем-то волшебным. И я, уединившись на палубе у рубки, записывала свои впечатления, излившиеся в стихах... Батюшка был на палубе.
Около часа ночи он подошел ко мне и... сказал: «А ночь-то, ночь-то какую нам с тобой даровал Господь!»
Потом, видя, что я пишу, спросил меня: «Что ты делаешь?» Я ответила: «Чувства просятся наружу; хочу писать; да от полноты их не пишется».
На это он ответил:
«Хочешь, я напишу тебе что-нибудь об этой дивной ночи, на память о нашем путешествии?»
И он пошел в рубку и через несколько времени принес мне... лист, который теперь переписываю слово в слово:
«Слово похвале Твоей. Благослови, Господи!
Река Пинега и мир Божий в своей чудной красоте на 10 июня на пароходе «Святитель Николай».
Незабвенная, восхитительная, славная ночь, виденная мною на Севере, когда я на 10 июня следовал на своем пароходе «Святой Николай Чудотворец» по реке Пинеге.
Это недалеко было от впадения ее в великую, размашистую, как море, широкую Северную Двину. Было 12 часов ночи; но ночи на самом деле не было; и сумерков даже не было: это был самый светлый тихий вечер. На самом горизонте – лучезарные перистые облака; река – как стекло, не колыхнется; от светлой зари она вся – как огненная. Природа вся была необыкновенно прекрасна. По обеим сторонам реки берега окаймлены ровным хвойным лесом с зелеными лугами; вода, как зеркало, чудно отражала багровое небо.
Тишина – мертвая! Мысль и сердце уносятся к Богу, в такую велелепоту облекающемуся, одевающемуся светом, яко ризою, простирающему небо, яко кожу (см.: Пс.103).
Чувствуешь, что Он Сам – тут, вездесущий, все наполняющий, все содержащий, всему дающий жизнь и дыхание и все!
И эта Пинега – моя родная река, текущая близ моего родного села Сурского, около которой я столько раз бегал, бывши младенцем и отроком, которая так шумлива и восхищала меня своим величественным ледоходом, своим обильным и широким, всеувлекающим разливом. Это – та Пинега, по которой я так много плавал, бывши отроком – учеником духовного училища и семинарии; плавал с великими затруднениями на большой лодке, подвергаясь и ливню дождя, а иногда осыпаемый снегом и градом в конце августа или начале сентября.
Сколько воспоминания предносится моему уму и воображению! Сколько чувств пробуждается во мне и отрадных и печальных!.. Сегодня, на 10 июня, я всю ночь не сплю – и вот дождался восхода солнца, ослепительно заблиставшего и чудно игравшего переливами света. Это было в первой четверти 2-го часа».
Суровый – этот край. Пустынные, малолюдные, редкие поселения.
Солнышко светит жарко только коротким летом; но к августу уже дни сильно укорачиваются, ночи увеличиваются. Наступают холода, темная осень; а затем длинная, суровая, снежная зима, когда солнышко появляется лишь на короткое время, чтобы снова зайти, жизнь не легкая, трудовая. И хлеб достается трудно. О роскоши же не думают.
И потому в суровой природе и люди делаются серьезными, молчаливыми, даже склонными к суровости; терпеливые, закаленные в подвигах и труде. Где-то далеко-далеко, точно в другом мире, есть, слышно, большие города с их шумной, суетливой, а нередко и греховной жизнью; но звуки ее не долетают до глухого сурского уголка: здесь живут тихо, спокойно, размеренно, скромно и почти праведно.
Маленькое село; маленькие избы; «маленькие» люди с маленькими делами... И только два храма, как две руки, поднимаются к небу, делая жизнь этих людей значительною, даже великою; ибо все вечное – велико.
А иногда среди этих «малых» родятся великаны, люди с большой волей. С твердой упорной энергией, одаренные, а внутри – смиренные, самособранные.
В таком заброшенном селе и жили родители будущего светильника – из рода Сергиевых.
Сам Батюшка говорил, что их духовному роду считалось около трех веков: значит, еще в 1600-х годах, в дни Смутного времени, предки его жили в той же Суре. И до наших дней еще сохранились две древних деревянных церковки: одноглавая небольшая Введенская, построенная около четырехсот с лишним лет тому назад; и другая рядом – Старо-Никольский храм, с красивым пятиглавием над средней частью его и шестой главкой над алтарем; эта церковь построена еще раньше, около пятисот лет назад. Колоколен на фотографиях теперь не заметно.
Вон в какую старину держалось здесь Православие! И не мудрено, что за полтысячу лет оно вросло в душу и в быт местных жителей: тогда не было там различия на верующих и неверующих, на богатых и бедных, на ученых и простецов: все были простыми чадами Божиими и членами Святой Церкви; Церковь, можно сказать, была им и учительницей веры, и спасительницей душ, и школой грамоты, «по псалтирю», и культурной просветительницей; короче, она была им действительно духовною матерью. И календарный год определялся по солнышку да по святцам: по Герасиму Иорданскому, по сорока мученикам, по Алексею Человеку Божию, по Егорию Победоносцу, по Петру и Павлу, по Казанской, Тихвинской, по первой, второй и третьей. «Спажинкам» (сокращено из «Госпожинки», то есть 1, 6, 14 августа, дням в Успенском посту Пресвятой Госпожи Богородицы). И по этим праздникам и дням люди вели счет времени и свою жизнь; к ним примерялись и хозяйственные работы года. Всем всё было ясно, просто. Родились, жили и умирали тоже просто. Никаких мудреных вопросов не было: Церковь давала ответы на все недоумения. Может быть, вокруг Суры сохранились места, даже и совсем нетронутые от творения мира.
Один из жителей этого края рисует такую картину родины о.Иоанна: "С юго-западной стороны, где протекает река Сура, тянется длинная полоса земли, замыкающаяся возвышением, на котором раскинут лес. С южной, на самой окраине горизонта, покрытой дымкою тумана, тянется другой лес, теряющийся в отдалении. На далекое расстояние по этому пространству змеится река Сура, сверкая своими струями на ярко сияющем солнце. Там и сям работают крестьяне, плетется телега, бегают дети»... Отрезанный от мира уголок... Тут и было село Сура. Когда о.Иоанн впоследствии посещал летом свою родину, его мысль невольно переносилась к первоначальным векам творения.
«Вот они – Летовские холмы – бывшие пять или шесть тысяч лет тому назад берегами великой реки Суры», – пишет он в Дневнике своем. И у этой речки стояла около других крестьянских хат и деревянная изба
Сергиевых. Она сохранилась и доселе: довольно высокое крытое крыльцо с двумя ходами в 9–10 ступенек; из него дверь в первый низкий сруб, а оттуда – ход в другой, более высокий сруб, под которым дверь в подвальную часть. Наверху теперь стоит высокий четырехугольный крест. Печной трубы не видно сейчас. Оконца очень маленькие.
Тут и появился на свет будущий чудотворец. К сожалению, не осталось сведений об его предках. Известно лишь, что деда по матери звали Власием; но кто он был, неизвестно; вероятно, из тружеников того же села. Имя деда по отцу тоже неизвестно. В старые времена не очень любили честить людей: имя, да еще разве «прозвище», – и довольно для смиренных христиан; а по отчеству величали лишь особых, выдающихся лиц. Отцом родившегося был дьячок, – по-теперешнему – псаломщик. В метрической книге, в части 1-й, о родившихся в Сурском приходе за 1829 год, под 19 октября, за № 24 – мужского пола, в графе о рождении записано следующее: «дьячка Ильи Сергиева сын Иван».