Валя СаарОтголосок утраченной жизни
«Здравствуйте, я по объявлению».
Лиза задержала взгляд на окне оповещения о новом сообщении на Whats app, удивленно приподняла одну бровь.
Ошиблись, наверное, – не предав этому значения, вернулась к утреннему сёрфингу в инстаграме.
Яркие картинки красивой жизни мелькали на экране. Девочка листала ленту на автопилоте, ни на чём не задерживаясь. Ей не было дела до того, кто чем завтракает, какие строит планы, как оторвался в ночь с пятницы на субботу. Чужие лица, чужие жизни.
Её палец вдруг остановился на видео с милым котиком, который, жмурясь от солнца, нежился пузом кверху на меховом покрывале. Что-то в этом было такое тёплое, домашнее, родное… и давно забытое. Ей захотелось оказаться на месте беззаботного пушистого комочка, который каждое утро мурлыча будит семью, где его любят, о нём заботятся и потакают прихотям, где вместо выжить основная цель – жить в удовольствие.
Глаза Лизы вмиг стали стеклянными. Она подняла взгляд к серому потолку и часто заморгала, сдерживаясь, чтобы не разреветься. Она отложила телефон с затянутым паутиной экраном, немного успокоившись, встала со скрипучей кровати, занырнула в старенькие сланцы, которые были ей откровенно малы, тихонько прокралась мимо спящих соседок и выскользнула в коридор.
В такую рань интернат напоминал декорации фильма ужасов. Обшарпанные стены, расписанные маркером, тут и там искалеченные игрушки, разбросанные по бетонному полу и не одной живой души. Только Лиза и гулкий звук шлёпающих шагов. Девочку не пугали мысли о зомби, которые вполне могли притаиться в конце длинного коридора – за углом у входа в туалет и душевую. Всё самое страшное, что можно было представить, с ней уже произошло. Причём это случилось ни в кино или жутком сне – в реальной жизни.
Мамы не стало так внезапно. Хотя разве можно подготовиться к встрече со смертью?
Лиза предстала один на один перед миром и системой. Органы опеки не разрешили четырнадцатилетней девочке остаться дома, как бы она не умоляла. А забрать её было некому. В графе отец в свидетельстве о рождении стоял жирный прочерк. Других родственников, которым было бы дело до обездоленного подростка, не нашлось. И девочку отправили в интернат. С тех пор прошло два долгих года и ещё столько же маячило впереди до момента, когда ей, наконец, позволят взять ответственность за свою жизнь, и она станет свободной.
Вернувшись в комнату, Лиза коротко поприветствовала проснувшихся близняшек и снова взялась за телефон – одно из немногих мест, куда она могла убежать от давящих стен и людей, от чёрной воронки внутри, которая образовалась в день, когда закончилось её детство.
В верхней части экрана снова появилось всплывающее окно.
«Вы дачу ещё не продали?»
– Что за чёрт? – выругалась девочка.
Отмахнувшись от вопросительных взглядов близняшек, Лиза открыла чат с неизвестным номером в Whats app, и, быстро стуча по электронной клавиатуре, набрала сообщение.
«Здравствуйте, я ничего не продаю. Вы ошиблись».
«Жаль. Простите» – прилетело в ответ.
Лиза вспомнила о покосившейся бабушкиной даче, о саде с медовыми яблоками, о розовой лейке с нарисованным котом, которой она поливала вверенную ей клумбу.
Бабушка ушла, когда Лиза только-только готовилась отправиться в первый класс. С тех пор на даче никто не бывал. Мама тяжело переживала утрату, да так и не нашла в себе сил навестить домик, где всё было пропитано воспоминаниями. А потом было уже поздно.
Но ведь сама дача-то есть? Продать я её, конечно, не смогу. И странно всё это. Ума не приложу, кто подал объявление и зачем? – думала девочка. – А вот сдать в аренду – это вариант: какие-никакие, а деньги, – осенило её.
Лиза щёлкнула по аватарке покупателя. С фотографии на неё смотрела женщина в годах с добрыми, грустными глазами.
Немного поколебавшись, взвешивая, уместным ли будет предложение, девочка написала:
«Может, вы захотите снять дачу?»
«Может, и захочу».
Лиза вытаращила глаза, увидев в конце сообщения смайлик с высунутым языком.
Какая продвинутая старушка, – хмыкнула она и попросила прислать ссылку на объявление, чтобы проверить, вдруг там вообще не бабушкина дача на фотографиях.
Но вся информация предложения о продаже оказалась верной. Домик с резными ставнями, выкрашенный в голубой цвет, располагался на станции Рябинино и выглядел точь-в-точь как в смутных воспоминаниях Лизы, с одной разницей: от времени и невнимания краска облупилась и топорщилась, будто ёжик. В контактах продавца действительно значился её номер телефона и полное имя – Елизавета.
Расследование, кто выставил объявление от её лица, Лиза решила отложить, и продолжила переговоры.
Она чётко помнила, где хранился ключ от домика. По приезде на дачу лазить в тайник было её святой обязанностью. Лиза вскарабкивалась на табурет, который для этих целей дожидался на незапертой веранде, и торжественно выуживала ключ с выступа над дверью.
«Десять тысяч в месяц и дом ваш. Деньги вперёд» – напечатала Лиза.
В ней была предпринимательская жилка. В пять лет она уже торговала с бабушкой на стихийном рынке, звонко зазывая прохожих отведать медовых яблок, таких сладких, каких они в жизни не пробовали. Позже, в школе, когда одноклассницы стали интересоваться макияжем, за счёт сэкономленных карманных денег на оптовой базе она накупила косметики и продала подружкам с хорошей прибылью.
Вынырнув из воспоминания, она заметила, что сообщение адресатом прочитано, но ответа не последовало.
Может слишком высокая цена для пенсионерки? – недоумевала Лиза. – С другой стороны, ведь она хотела купить дачу…
Девочка гипнотизировала экран телефона до тех пор, пока не увидела заветное «Печатает…»
«Добро. Завтра можем съездить, посмотреть?»
До́бро, так и моя бабушка говорила, – Лиза почувствовала горячую вспышку в груди.
«Давайте, завтра – отлично. И погоду обещают солнечную. Я, кстати, Лиза. Простите, а как вас зовут?»
«Наталья Владимировна. Приятно познакомиться с вами, Елизавета»
«Ой, мою первую учительницу так звали».
«Правда? Случайность ли… Вы в какой школе учились?»
Лиза почувствовала, как начинает волноваться, словно её вызвали к доске, а она оказалась не готова.
«В 19-й».
«Значит, с памятью у меня всё в порядке. Я была учительницей младших классов в 106-й. Так-то я всех своих учеников помню. Но лицо на вашей аватарке мне не знакомо».
«Завтра исправим это недоразумение. Наталья Владимировна, можно вас попросить обращаться ко мне на «ты». А то неудобно как-то».
«Завтра исправим это недоразумение» – ответила женщина.
Лиза улыбнулась, когда в конце сообщения опять увидела смайлик с высунутым языком. Она улыбнулась искренне впервые за долгое время. Её манили нисколько деньги – хотя на подработке вожатой в дневном лагере она получала в два раза меньше – сколько сама учительница. От неё исходило тепло, как от того котика в инстаграме. Будто отголосок утраченной жизни.
«В полдень на путепроводе у касс подойдёт?» – вдогонку пришло ещё одно сообщение.
«Добро» – ответила девочка, и улыбка вновь украсила худощавое лицо с веснушками.
Чего-чего не ожидала Лиза от Натальи Владимировны так, что та отправит стикер с обнимашками из приложения Bitmoji, где у самой девочки был тоже создан личный аватар.
Наш человек, – отметила про себя Лиза.
– Ты чего такая счастливая? – откуда-то извне донёсся голос одной из близняшек.
Лиза подняла глаза, распознав по синим прядям волос в вопрошающей Алису.
– Да так, ничего особенного, – ушла она от ответа.
С сёстрами у неё контакт не заладился с самого начала. До того, как Лизу определили в интернат, её соседки в комнате жили вдвоём. Близняшки всегда держались друг друга и до сих пор, кажется, не смирились со вторжением Лизы в их семейный склеп. Так что сейчас откровенничать с ними было бы странно.
– Как всегда, в себе, – не сдерживая неприязни, процедила сквозь зубы Василина. Её лицо залилось краской почти в тон волосам.
Лиза обычно уходила от конфликтов в прямом смысле, так поступила и в этот раз. Она спокойно оделась, не обращая внимания на сверлящие взгляды сестёр, и направилась завтракать в столовую.
Девочка с удовольствием умяла порцию сладкой манной каши и когда принялась за чай и булочку с маком, открыла чат с учительницей, сохранила её номер и снова кликнула по аватарке.
Лиза не могла понять, что с ней происходит. Наверное, она соскучилась по простому человечному общению.
Единственная девчонка, с которой она успела подружиться – Таня, была старше Лизы на два класса и в этом году выпустилась из интерната.
Лиза писала ей изредка, боясь отвлекать. Она всё понимала, Таня устраивала свою жизнь в большом мире. Как сирота, получила по договору социального найма комнату в общежитии, работала официанткой в летнем кафе и готовилась поступать в пищевой техникум. В своё время подруги пересмотрели все сезоны американского кулинарного шоу. Особенно им нравились выпуски «Мастер-шеф. Дети», где юные повара творили на кухне что-то невероятное. Именно тогда Таня за просмотром передачи определилась с профессией. Сама Лиза хоть и задумывалась о будущем, пока не понимала, чем бы ей хотелось заниматься во взрослой жизни.
«Почему вы стали учительницей?» – набрала она сообщение. Указательный палец замер над кнопкой отправки, но Лиза никак не решалась, сомневаясь, можно ли спрашивать такое у незнакомого человека.
Мимо пронеслась орава пацанов-младшеклашек. Девочка не успела опомниться, как кто-то из них по пути сбил её локоть и сообщение отправилось.
Пусть будет так, – ей хотелось с кем-то поговорить. Местные учителя не располагали к задушевным беседам. И ей было очевидно почему. Дети в интернате сплошь сложные, с израненными душами и каждый справлялся с пережитым по-своему. Мат и хамство в классе не укладывались в голове Лизы, которая несмотря ни на что продолжала получать хорошие оценки, но были обычным явлением. Учителям здесь приходилось несладко.