Но Геннадий гостеприимно распахивает передо мной дверь, пропуская вперед.
С трудом сглотнув, я вытираю влажные ладошки о черные джинсы и перешагиваю порог.
Почему-то я думала, что Геннадий зайдет со мной. Ну, как в школе, когда вызывают родителя провинившегося ученика. Однако нет. Дверь за мной мягко закрывается, отрезая от менеджера по персоналу.
Свет в кабинете намного ярче, чем в приемной, и я зажмуриваюсь, чтобы адаптироваться. С закрытыми глазами я остро чувствую запахи незнакомого помещения: свежесваренный кофе с нотками аморетто, разломленный мандарин, сигаретный дым и Том Форд, обволакивающий ароматами шафрана, кардамона и кожи.
В благоуханную идиллию вклинивается скрип ручки по бумаге, и, вернувшись в реальность, я заставляю себя открыть глаза.
Вижу темноволосую макушку этого Виктора Андреевича, который подписывает документы один за другим. Как загипнотизированная слежу, не дыша, за движениями дорогой блестящей ручки в длинных пальцах, боясь привлечь к себе внимание сильного мира сего.
Слежу пристально, и все равно этот момент становится для меня неожиданностью.
Господин Воронцов захлопывает папку, отодвигает ее, со щелчком закрывает на ручке колпачок и поднимает на меня глаза.
— Ну здравствуй.
Глава 2
У меня все обмирает.
Это последний человек, которого я хочу видеть.
Не после того унижения, через которое он меня провел. Тот день был ужасным, и в итоге передо мной извинились, но не он, а портье, выдававший ключи. Да только на мою персону все косились, а я подобное внимание плохо переношу, настроение и отдых были безнадежно испорчены, и мне пришлось уехать. После всего у меня еще два дня руки тряслись.
Так вот как его зовут. Воронцов Виктор Андреевич.
На его панибратское приветствие я не отвечаю.
Жду, что он скажет.
— Молчишь, Варвара Тронь?
— Не я была инициатором встречи, — я смотрю на него прямо. — Полагаю, это вам есть что сказать.
Мне очень хочется все ему высказать или, на худой конец, уйти гордо хлопнув дверью, но я не могу себе позволить такую роскошь, как разозлить «хо-зя-и-на».
Уверена, что для ничего не значит такая вещь, как Трудовой кодекс. Виктор Андреевич запросто может осложнить мне жизнь. Да он, собственно, уже это делает.
Мы во всем разобрались еще тогда, на турбазе, но Воронцов зачем-то решил не просто со мной пообщаться, он сделал это таким способом, чтобы напугать меня.
Отчетливо вижу, что Воронцов не собирается приносить извинений. Да ситуация тогда сложилась странная, но я так и не поняла причин его неадекватного поведения.
Сцепив руки в замок, я, как на суде, ожидаю оглашения вердикта приговора.
Такое у меня ощущение, потому что Виктор Андреевич откидывается в кресле, поскрипывающем кожей, и, продолжая вертеть в пальцах ручку, пристально меня изучает.
Его взгляд скользит от мысков черных лодочек вверх по ногам, обтянутым черными же узкими джинсами, заставляя меня чувствовать себя не в своей тарелке.
У нас в магазине такая униформа, кстати, весьма непрактичная, как и каблуки для тех, кто целый день на ногах, но кого это волнует? Главное не забыть шарфик и значок.
Откровенное разглядывание продолжается, и когда взгляд Воронцова застревает на обтянутой черным джемпером груди, я вспыхиваю. На губах Виктора Андреевича появляется слишком многозначительная улыбка, напоминающая мне о том, как бесцеремонно он лапал меня под одеждой неделю назад.
А вот от моей шеи он взгляд отводит. Не нравится вспоминать, как схватил девушку за горло?
— Вот что, Варвара Тронь, — начинает Воронцов, продолжая разглядывать уже мое лицо. — Ты вытянула счастливый билет. Попалась мне на глаза. И еще кое-кому. Что даже важнее.
Что? Счастливый билет? Да самой большой удачей будет с тобой никогда не пересекаться в этой жизни. Как хочется открыть ему на это глаза, но я вынуждена держать язык за зубами и контролировать лицо. Таков удел подчиненной.
— Это, наверно, потому что ты выглядишь как классическая Варенька из сказок, — хмыкает он. Это он про косу мою, завернутую в несколько раз, чтобы не моталась до пояса? — Ты понравилась моей дочери, а я не люблю ей отказывать. Так, что ты пойдешь работать ее няней. График ненормированный, но зарплата высокая, и будет еще выше, если кроме дневной няни для Эстель, поработаешь ночной няней для меня. Когда готова приступить?
Онемевшая я даже не сразу соображаю, что ответить на такое… барство. Или это уже смело можно назвать хамством?
— Мне кажется, мы еще в прошлый раз выяснили, что ни в каком «агентстве» я не состою. Вы обратились не по адресу, — холодно отвечаю я.
— Именно потому что ты не из агентства, интересно будет попробовать.
— А как на подобную подработку посмотрит мама Эстель?
— Тебя это не должно волновать, — цинично отзывается Воронцов.
— Если вы позволите мне заметить, я считаю, что вы ищете настолько разные компетенции, что совмещать их в одной особе не стоит. Как раз рекомендую обратиться в профильные организации и для поиска няни, и для э… прочих услуг. Я подобным не занимаюсь.
— Нужно осваивать новые сферы, Варвара Тронь.
Я чувствую, что его забавляют и мое имя, и моя фамилия, и вся ситуация в целом. А я думаю только о том, как ему такая ересь вообще в голову пришла?
Как у такого, даже слова не могу подобрать кого именно, могла получиться такая прелестная дочка. В маму, наверное, она даже внешне на него непохожа. На секунду в памяти всплыли светлые короткие косички и ясные глазки в обрамлении пушистых светлых ресниц. Мне бы такую куколку…
Я бы, может, и рассмотрела вариант пойти няней. Деньги очень нужны, но сейчас я должна больше уделять внимания Тимке, собственно, поэтому я устроилась сюда. Здесь очень подходящий график. И от дома недалеко.
Но самое главное, мне уже озвучили, что ожидают от меня «особенных сверхурочных», и уж это явно не плетение косичек.
— Я не могу принять ваше предложение, — отвечаю я сдержанно, но чего мне это стоит…
— Не знаю, как много ты обо мне слышала, Варвара, — его тягучий низкий голос я могла бы счесть очень красивым, если бы не помнила его рык, и если бы не смысл слов, произносимых им. — Но я всегда получаю то, что хочу.
Разумеется, имя Воронцова в городе на слуху. Однако я никогда им не интересовалась, у меня совсем далекие от этого проблемы, знакомые любому, живущему на зарплату. Я даже не представляла, как он выглядит, искренне считая, что такой воротила — дядька в возрасте, а не молодой мужчина с кубиками пресса, пахнущий шафраном и кожей.
— Виктор Андреевич, — цежу я. — Ваше предложение мне не подходит по личным причинам.
— Я умею продавить свое решение. Хочешь на себе прочувствовать, как я это делаю?
Воронцов нажимает на кнопку селектора:
— Геннадий, подготовьте мне личное дело Варвары Тронь, — не сводя с меня насмешливого взгляда, требует он.
У меня опять потеют ладони. Что он задумал?
— А ты, Варвара, иди подумай и оцени мое предложение. Можешь попробовать что-то выторговать себе. Только не наглей. Отказ не принимается.
Глава 3
Оглушенная выхожу из кабинета директора, ощущая взгляд Воронцова между лопаток.
Весело ему. А мне вот не до смеха.
Геннадий, дожидающийся меня, смотрит подозрительно, но, что я натворила, не спрашивает.
Я возвращаюсь в торговый зал. Через пять минут начинается рабочий день, а меня вроде не отстраняли. Другие консультанты переглядываются при моем появлении. Я буквально чувствую, как их раздирает любопытство, но за два месяца я ни с кем не успела сойтись близко. Я возлагала большие надежды на корпоратив, но они рухнули, когда меня сначала допрашивала служба безопасности турбазы, а потом мы объяснялись со службой портье. Где уж мне было до командообразования.
А когда все закончилось, я под въедливым взглядом Воронцова собрала свои разбросанные вещи в рюкзак, и уже в сумерках покинула турбазу. Темнеет в декабре рано, а снега в этом году почти нет, поэтому путь мой пролегал как в фильме ужасов, в темноте среди голых деревьев, тянущих в черное беззвездное небо корявые ветви. И без того поганое настроение опустилось ниже плинтуса, и, вернувшись домой, я час проревела в ванной, пока мне не удалось убедить себя, что плакать из-за всяких зажравшихся богатеев — дело зряшное. К тому же, Тимка чувствует, когда меня что-то гнетет, и тоже начинает кукситься.
Я смогла успокоиться, хотя еще пару дней мысли возвращались к неприятным событиям. Нормальный человек посмеялся бы над этой ситуацией, но, видимо, Воронцов ненормальный. Его совсем другое забавляет.
Я только пришла в себя, и тут же новая встреча с этим типом бьет по голове.
Расставляя товар на полках, я подспудно жду, когда же наконец Виктор Андреевич нас покинет. Он же явно не уделяет этому магазину много личного внимания, раз продавцы его даже в болтовне ни разу не упоминали.
Но Воронцов не уходит, отчего в зале сохраняется некоторое напряжение.
Правда, пара девчонок, пошушукавшись, юркают в служебные помещения. Уж не знаю, на что они рассчитывают, но внимание женатого и неадекватного босса — это явно не то, что продвинет их по карьерной лестнице.
У меня на психе даже желудок болит, и я так и не смогла впихнуть в себя обед, хотя на перерыв сбежала из магазина в чайную напротив, где из окна следила, когда же свалит «хозяин» ко всем чертям.
А Воронцов, слово специально действует мне на нервы, и остается наверху. Интересно, вот директор пришел на работу и обнаружил, что его выселили, он где теперь обретается?
У меня вырывается нервный смешок. Весь день проходит на автомате. Невозможно работать в такой обстановке, хорошо еще, что я не за кассой.
Виктор Андреевич появляется перед нашими взорами незадолго до закрытия магазина.
Выйдя в зал, он прямиком направляется ко мне. Надеюсь, у меня не очень затравленный взгляд. Не хочу с ним разговаривать, а еще мне неловко, будто все вокруг знают, что он мне предложил.