— Ну что?
— Я все равно не понимаю. Зачем ты упираешься?
Я осознаю горькую истину, что достучаться до Воронцова у меня не выйдет ни при каких обстоятельствах.
Просто отворачиваюсь от него к окну и вижу, что мы проезжаем мимо магазина.
— Мы проехали, — окликаю я Виктора.
— Я везу тебя домой. Я дам тебе выходной. И да, я знаю, где ты живешь, — отрезает он.
Ну да, он же запрашивал мое личное дело.
Это возмутительно, что он решает за меня, но я малодушно не хочу возвращаться в атмосферу сплетен и косых взглядов. Пусть будет выходной. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
— Тогда, — смелею я, — вот там поверните направо.
Пусть хоть у Тимошки сегодня день удастся. Он любит, когда его забирают из сада пораньше.
Удивительно, но Воронцов послушно поворачивает, правда, когда он осознает, что остановиться нужно под надписью «Незнайка», его брови приподнимаются.
Дети уже гуляют после тихого часа, и, стоит мне подойти к калитке, как Тимка с визгом бросается ко мне. Я присаживаюсь на колени, чтобы его обнять и чмокнуть в щеку.
И вздрагиваю.
Потрясенный голос Воронцова врывается в нашу маленькую семейную идиллию.
— У тебя ребенок?
Глава 13
Мгновенно покрасневшими от морозца пальцами выгребаю из капюшона обнявшего меня Тимошки снег.
— Надеюсь, теперь вам понятно, что мне некогда играть в няню для вас и вашей дочери? — бросаю я за спину.
— Ты меня заберешь сегодня пораньше? — с восторгом спрашивает Тимка.
— Да, медвежонок, сейчас предупредим твою воспитательницу…
Собственно, Елена Петровна уже идет к нам. Зорким взглядом коршуна она углядела, что ребенок отбился от группы. Хорошая женщина. Внимательная.
Пока я с ней разговариваю, Тимка цепляется за меня и с подозрением разглядывает Воронцова, который еще до сих пор не отошел от шока.
Когда мы выходим за калитку, он не выдерживает:
— Ты его во сколько родила?
— Вас это не касается, Виктор Андреевич, — отвечаю, поудобнее перехватывая ладошку Тимки, который, застеснявшись огромного незнакомого мужика, даже не клянчит своего динозавра.
Пальцы мерзнут, и я не собираюсь ради удовлетворения праздного любопытства торчать на улице и рассказывать историю своей жизни.
— Всего доброго, Виктор Андреевич, — прощаюсь я и веду Тимошку к утоптанной дорожке, по которой можно срезать путь до дома.
Сзади раздается пиликанье автомобильной сигнализации, и я решаю, что Воронцов наконец оставляет меня в покое, но ошибаюсь.
Виктор нагоняет меня и даже сбавляет шаг, чтобы двигаться вместе с нами на одной скорости.
— Почему вы идете за мной? — с раздражением спрашиваю я, стараясь не выдавать свои эмоции. Дети очень чуткие, не дай бог, Тимка разнервничается.
— Провожу, — буркает зло Воронцов.
Я все-таки поднимаю на него взгляд. Вот недоволен всем на свете, что ему еще-то надо?
— Мы не заблудимся, уверяю вас. Возвращайтесь к машине.
— Не указывай, что мне делать, — отрезает он. — Сам разберусь.
— Разумеется, — соглашаюсь я. — Просто хочу напомнить, что у вашей дочери только что была скорая. Может, стоит ей уделить внимание?
— А без тебя мне бы это в голову не пришло, конечно, — огрызается Воронцов.
А сам все смотрит мне в лицо. Губы поджаты, брови нахмурены, решает проблему века, видимо.
Махнув рукой, я перестаю обращать внимание на Виктора. Пусть себе идет, куда хочет.
Он так и не отстает до самого моего дома. Неужели так интересно слушать, как Тимка взахлеб мне рассказывает про детсадовские события?
Уже возле подъезда Воронцов придерживает меня за плечо.
— Не причина.
— Что? — переспрашиваю я, не вписавшись в полет его мысли.
— Сын, — Виктор указывает на Тимку. — Не причина. Я не передумал.
— Постоянство — это прекрасно, — поджимаю я губы. — Не поверите, я тоже не передумала. И у вас нет на меня рычагов воздействия. Я могла бы бояться увольнения, но вы уже все испортили и отравили. Вряд ли я смогу теперь работать в нашем коллективе. Так что, вопрос о сохранении работы больше не стоит.
— Уволиться тоже не получится, — Воронцов засовывает руки в карманы и покачивается на пятках.
И лицо у него такое. Треснуть хочется.
Что в голове у людей, которые ведут себя таким образом?
— Послушайте, — я чувствую, как во мне сжимается пружина, — Виктор Андреевич. Я искренне не понимаю, почему вы ко мне прицепились. Привыкли, что все по-вашему? Захотел и получил? Щелчка пальцев достаточно?
— Да, — спокойно отвечает он и этим дожимает меня.
— Для этого деньги заколачиваете? Потому, что без них вы женщинам не нужны? Красота, богатство… Только на это клюют, да? — меня несет. — А вам бы, наверно, хотелось по-другому?
Я вижу, как каменеет породистое лицо. Не люблю грубить людям, но Воронцов сам меня спровоцировал.
— Я бы с вами и за бешеные деньги не согласилась. Не с таким, как вы.
Припечатав Виктора, я в полном молчании достаю окончательно замерзшими пальцами брелок из кармана и прижимаю ключ к детектору домофона.
Пропустив Тимошку вперед, я захожу в подъезд в полном молчании, оставив Воронцова за дверью.
Уже в прихожей, раздевая Тимку, понимаю, что, скорее всего, нажила себе еще большие проблемы. Хотя куда уж сильнее. Можно уже открывать сайты с вакансиями.
Щелкнув чайником, я сажусь за кухонный стол и кладу руки на батарею, постепенно согреваясь. Под полные восхищения реплики Тимошки о крутой машине Воронцова прикидываю, что делать дальше.
— А он нас покатает? — пристает мой медвежонок.
— Мы найдем еще круче, обязательно! — обещаю я.
— Круче только мусоровоз, — вздыхает Тим.
Мусоровозы — еще одна его страсть. Он может смотреть на них бесконечно. Надо было бы донести до Виктора Андреевича, что нынче настоящие принцы не на белых конях скачут и не на черных представительских иномарках ездят, а водят мусоровозы.
Черт. Забыла про динозавра!
Звоню маме попросить ее заглянуть в Роспечать на остановке после работы. Ну и предупредить, что подморозило, и возле дома скользко.
Как ни прячься от своих мыслей, а решать проблемы придется. Испорченные отношения на работе, это крах. Можно было бы попытаться что-то объяснить, если бы я проработала уже хотя бы год, а так… Наглая стажерка передком зарабатывающая свое повышение.
Завтра по графику два выходных. По графику старой должности.
В новую я вступать отказываюсь. Я ничего не подписывала. Так что завтра в магазин не пойду. Как раз озадачусь поиском новой работы.
С мамой надо посоветоваться.
Звонок в домофон отвлекает меня от приготовления ужина. Мама смогла пораньше вырваться? Время пять, она только должна закончить…
— Посылка, — отзываются мне снаружи.
— Я ничего не жду, — хочу положить трубку.
— Варвара Тронь?
— Да, — растерянно отвечаю я и все-таки пропускаю гонца.
Правда, когда он поднимается ко мне на этаж, я вижу, что ни на курьера, ни на почтальона этот парень непохож. Дорогая куртка, слишком легкая, чтобы таскаться по улице. На пальце печатка золотая.
— Это вам, — он протягивает мне небольшую прямоугольную коробочку и сматывается прежде, чем я успеваю что-то спросить.
Открываю осторожно, будто там внутри бомба.
Но в атласном нутре лежат перчатки. Мягкие кожаные перчатки.
Глава 14
Перед сном, уже уложив Тимку спать, я все прокручиваю в голове слова, брошенные мной Воронцову. Я сказала правду, но от собственного пафоса, хочется спрятаться под подушку.
Особенно, если вспомнить, что Виктор вытворял со мной в своем кабинете.
Я ведь прочувствовала все, что положено в такой ситуации. И сердце заходилось, и кровь в ушах шумела, и колени таяли, а в одежде становилось тесно…
Шквал, срывающий крыши домов, пугает меня меньше, чем возможное повторение произошедшего.
Моя реакция нормальна. Я здоровая женщина, а он внешне привлекательный мужчина. Ключевое слово тут — внешне. Да и то, я не могу сказать, что он в моем вкусе.
Слишком напористый, агрессивный. Настолько, что я даже не могу за его харизмой до конца разглядеть облик, кроме некоторых деталей вроде цвета глаз и шрама.
Мужчина, наверное, мне нужен.
Но это будет кто-то другой. Это должен быть кто угодно, только не он. Не циничный покупатель удобств Виктор Андреевич.
Мой взгляд падает на виднеющуюся на столе коробочку.
И перчатки эти…
Я все-таки не удержалась и померила их.
Шикарные.
Надевать их, своего рода, поддаваться соблазнению.
Мягкая черная кожа сверху, нежный мех внутри, упоительный запах и изящная пряжка на запястье.
Почувствуй себя королевой.
Эта шкурка не для меня. Не нужны мне подачки Воронцова.
Завтра нужно поискать свои перчатки, скорее всего, забыла их в детском саду сегодня утром.
А что делать с подарком Виктора, я не знаю. Проигнорировать или вернуть?
Ужасный человек.
Только и может, что ставить в неловкое положение и создавать проблемы.
Почему я не могу выкинуть Виктора из головы? Его запах преследует меня, руки до сих пор ощущаются на теле, а на языке вкус его поцелуя.
Но он абсолютно бесчувственный. Отвратительный характер, омерзительные намерения… Не могу найти в Воронцове ничего хорошего.
Думала, что, увидев Тимошку, он отстанет от меня. Ничто так не сбавляет градус влечения к женщине, как пятилетка у нее на шее, но ошиблась. Воронцову самому игрушки нужны. Барби ему подавай.
Пусть в солдатиков играет!
Неимоверная настойчивость, и все ради чего? Ума не приложу. Я же видела фото его жены. На экзотику потянуло?
А она куда смотрит? Вряд ли для нее секрет, что муж налево гуляет. Или это у богатых так заведено? Бедная Эстель… С такими родителями и врагов не надо.
Мысли возвращаются к фотографии в комнате девочки.
Алексей на этом снимке выглядит так же, как и на том фото, что мне показывала Маша. Какое отношение он имеет к Воронцову? Друг? Член семьи?