Не светит мне в ночи, как истинный маяк.
Все говорят – каприз, мол, жизнь куда сложнее,
Есть много славных дел, что стоит совершить.
Все так, но без любви ночь кажется длиннее,
Одна лишь эта мысль рвет жизненную нить!
«Познав людской судьбы тревоги…»
Познав людской судьбы тревоги,
В надежде отыскать причал,
Покинув дальние чертоги,
По небу ангел пролетал.
Он горевал о трудной доле
Людей, покинувших свой кров,
О предназначенной им роли
Средь многочисленных миров.
Грустил, что бренно все живое,
Грустил о ценностях души,
О том, как тяжко быть изгоем
На лобном месте и в глуши.
Он для себя искал деянье,
Вверяя истины печать,
Заблудшим судьбам покаянье
Хотел раздать как благодать.
Пред страхом не сгибать колени,
Надеждой наградив сполна,
Помочь уйти из смертной тени,
Когда наступит тишина.
Не для наград иль возвышенья,
Не для телесной красоты,
А для всеобщего прощенья
И для душевной чистоты!
«Был поднят занавес, а я чего-то ждал…»
Был поднят занавес, а я чего-то ждал.
Был поднят занавес, а я чего-то ждал,
Лежал на главной сцене без движенья.
Конечно, я – актер, и мне театр стал
Пристанищем желанного влеченья.
Я каждый новый день под светом фонарей
Чужой судьбы показывал примеры.
Их было множество – представленных ролей,
Безумных для души и для карьеры.
В финале падая, я всякий раз вставал
Под шквалистый порыв аплодисментов.
В душе я счастлив был, что жизни пьедестал
Сумел построить из таких моментов.
Но зритель мой, увы, когда пришел финал,
Не слышал моего пред смертью стона.
Был поднят занавес, а я чего-то ждал,
Надеясь вновь подняться для поклона.
«О, сколько еще трудных дней…»
О, сколько еще трудных дней
Мне предстоит испить судьбою,
Увлечь себя слепой борьбою,
Придуманною жизнью всей.
Искать непознанный покой,
Лелея истинные цели.
А жизнь – и омуты, и мели,
Веселье с горестной тоской.
Но мысль моя, увы, проста:
В чужой любви искать забвенье,
Пусть даже на одно мгновенье, —
Невыполнимая мечта.
Знать, свыше было суждено
Мне повстречать любовь иную.
В обличье праведном, святую.
Бальзам души, а не вино!
«Собираю по крупицам…»
Собираю по крупицам:
Лица, лица, лица, лица.
В жизни много было встреч:
И пророков, и предтеч.
Лица тех, кто за спиною
Клеветали надо мною,
Утопив в грехах себя
В лабиринте бытия.
Много лиц, кто был любимым,
Скромным, нежным и ранимым,
Но в волненье, чуть дыша,
В них жила моя душа.
Ничего я не скрываю,
Подходя душою к краю.
Всех собрал в большой букет, —
Вышел красочный портрет.
Перевернута страница:
Снова – лица, лица, лица.
Миллионы разных встреч
Не забыть, не сбросить с плеч.
«Снег серебрится, сверкая в неоне…»
Снег серебрится, сверкая в неоне,
В стеклах витрин отражаясь едва.
С грустью склонились деревья в поклоне,
Сброшена в мерзлую землю листва.
Вечер морозный – зимы откровенье.
Мир одиночества, мир тишины.
Жизни порвались непрочные звенья,
Грубо прервав безмятежные сны.
Все затаилось под снежным покровом,
Словно и не было жизни совсем.
Шепчет душа недосказанным словом:
«Жизнь многолика, в ней много проблем».
Может, и так, бесконечность незрима,
Время скрывает под снегом долги.
Нет покаяния, боль нестерпима,
Слишком трудны к очищенью шаги.
Мир захлебнулся в поступках плененных,
Грубо нелепые судьбы верша.
Мир одиночества, мир ослепленных,
В холоде скорбно застыла душа!
«Все вновь повторится не раз и не два…»
Все вновь повторится не раз и не два:
Надкушенный плод и святые слова,
Волнение в сердце, сочувствие, страх,
Соблазн и желанье, падение, прах.
И только потом, через тысячу лет,
На сердце затянется рубленный след,
Когда две души средь мирской суеты
Сольются в единую песню мечты.
И вся нагота необъятных миров
Расплещется брызгами искренних слов.
Откроются двери от тайн на крови,
И мир захлебнется от чувства любви.
«Если стану малой птицей…»
«Верь тому, что сердце скажет…
Если стану малой птицей,
Воскресив душою плоть,
Я на память лишь землицы
Заберу с собой щепоть.
Растворюсь в заре небесной
И найду себе покой.
На земле мне стало тесно
Жить, соседствуя с тоской.
Столь желанное виденье
Вновь наполнило мой мир:
В небесах – столпотворенье,
Раздаются звуки лир,
Как елей, струится благость
На восторженную стать.
Вот где истинная радость,
Что стихом не описать!
Я порхаю в небе птицей,
И вдыхаю синеву.
Мне видение не снится,
Я видением живу.
И душа душе подскажет:
Сбрось сомнения свои,
Верь тому, что сердце скажет,
Верь Надежде и Любви.
И я верю! Нет сомнений,
Для любви душа чиста,
Будь я бездарь или гений,
Небеса – моя мечта.
И, взлетая птицей в небо,
Окунаясь в синеву,
Я в мечту поверил слепо
И во сне, и наяву!
«О, если б знать, что станет впереди…»
О, если б знать, что станет впереди
За незаметным в жизни поворотом,
Когда в душе и холод, и дожди,
Уходит время в вечность год за годом.
Я бы смогла дыханием согреть
Твои давно озябшие ладони,
Разрушить в сердце ледяную клеть
И на Любовь одетые супони.
Связать узлом разорванную нить
И пред иконой вымолить прощенье.
Должна душа, поверь, не страхом жить,
Чтобы понять свое предназначенье.
Мы в синеве безоблачных высот
Нашли б свое потерянное счастье.
Когда вдвоем, то новый поворот
Не устрашит неведомым ненастьем.
«Зачем желать мне большего себе…»
Зачем желать мне большего себе,
Чем то, что с неба выпало на долю
Недолгой, но пленительной судьбе,
Насыщенной и радостью, и болью?
Зачем грустить? Пустая трата сил,
Потери в жизни, видно, неизбежны.
Я лишь тобой дышал, тобою жил,
Все мысли, все деяния – безгрешны.
Вся жизнь моя – обыденный пустяк,
Входи без стука, нараспашку дверца.
Во мне любовь светилась, как маяк,
И свет его лучился прямо в сердце.
Я падал вниз, но поднимался вновь,
Казнил себя и предавался страсти.
Но только чувство с именем любовь
Меня спасало от любых напастей.
Зачем желать мне большего себе?
Я упоен решением томимым
И благодарен прожитой судьбе
За то, что в ней любил и был любимым.
«Стелется травинка по земле замерзшей…»
Стелется травинка по земле замерзшей,
Ветер завывает, на душе все горше.
Скоро белым снегом заметет дорогу.
Если б знал молитву, помолился б Богу,
Чтобы уберечься от любых недугов
И не выть ночами на луну с испуга.
На цепи не сладко, а на воле страшно.
Вновь хозяин пьяный, вечно бесшабашный.
То ласкает нежно, треплет мое ухо,
То ударит с силой сапогом под брюхо.
Краток век собачий, не вернуть потери:
Как я лаял звонко, как глаза блестели.
Вновь луна уныло светит желтым боком, —
Ей, наверно, тоже в небе одиноко.
Стелется травинка по дороге млечной.
Вот вздохну поглубже и усну навечно.
«Я считала, что время – пустяк…»
Я считала, что время – пустяк,
Мы сильнее истерзанных болью.
И беда не поднимет свой стяг
Над немыслимой нашей любовью.
Пусть шаги твои станут легки
В поднебесье, душою ведомой,
Я твои прочитаю стихи,
Зажигая свечу под иконой.
Буду верою память хранить
В бесконечных глубинах сознанья.
Без тебя мне бессмысленно жить,
Окунаясь душою в страданья.
В утешениях множество слов,