Глава 4. Как работать со сложной аудиторией
Половину денег, которые вы оставляете в модном ресторане, вы отдаете отнюдь не за еду. Вы платите за аренду, атмосферу, а также за те ощущения, которые получаете благодаря качественному обслуживанию. Если вы хоть раз выбирали место для свидания, ориентируясь на то, где оно находится, как выглядит и какие чувства навевает, то понимаете, что я имею в виду. Ситуация с выступлениями точно такая же: атмосфера очень важна. Если бы вам пришлось слушать Мартина Лютера Кинга на станции нью-йоркского метро или Уинстона Черчилля в туалете на заправке, со всеми присущими этим чудовищным местам запахами, звуками и грызунами, то вы вряд ли пришли бы в восторг. Самая известная речь Мартина Лютера Кинга звучала бы примерно так: «У меня есть… <пауза, пока пройдет несущийся поезд, и слушатели закрывают уши, спасаясь от 110 децибел>… меч[30]… ладно, неважно». Кинг не смог бы продемонстрировать свое красноречие в такой неблагоприятной обстановке. Место выступления очень важно для оратора, потому что оно влияет на слушателей. Идеальный вариант — выступать в старых театрах, университетских лекториях, даже на ступеньках мемориала Линкольна, но организаторы редко выбирают для мероприятий подобные места. Чаще презентации проходят при свете мерцающих флуоресцентных ламп в тесных конференц-залах или в залах заседаний, которые строили, ориентируясь на множество других функций. Вот почему я знаю о хрустальных люстрах гораздо больше, чем мне следовало бы.
Зрители смотрят на сцену и отлично меня видят, поскольку так распределено освещение. Но при этом я часто не вижу совсем ничего (см. рис. 4.1). Лампы и прожекторы направлены мне в глаза. Помещение может быть очень плохим, но стулья в нем всегда расположены так, чтобы зрители видели происходящее на сцене. А вот о спикерах никто не думает. Когда вы смотрите на фотографии знаменитых ораторов, произносящих свои громкие речи, видите сцену словно с лучшего места в зале. На ней больше никого нет, а если кто-то и есть, то не ходит по подмосткам туда-сюда. Если бы с речью выступал Барак Обама, а за его спиной несколько человек жевали бутерброды и играли в «крокодила», зрителей это ужасно раздражало бы. Когда я, оратор, смотрю в зал, все, что там происходит, отвлекает меня. Я вижу и слышу, как открываются и закрываются двери, чтобы пропустить опоздавших или тех, кто уже уходит. Я улавливаю свет гаджетов, отражающийся в глазах тех, кто пытается делать несколько дел одновременно. На задних рядах, которые хорошо видны только мне, я замечаю операторов и рабочих сцены, перемещающих тяжелое оборудование и обменивающихся шутками; жмурюсь от вспышек фототехники. И, что самое печальное, иногда, в те самые дни, когда я забываю принести жертву богам выступлений, все, что я вижу, глядя в зал, — ослепительный свет хрустальных люстр. Это дешевые люстры из серого металла, местами покрытого облупившейся золотой краской. Они парят в пространстве под потолком, там, куда редко смотрят пришедшие, но куда естественно направлен взгляд оратора. В хорошем помещении на потолке нет никаких отвлекающих факторов; в плохом же висят ужасные светящиеся шары.
Рис. 4.1. На большом мероприятии, в свете огней рампы. Здесь очень хорошо показано, что вижу я: почти ничего
Эти шары, бесспорно, смотрятся очень глупо. Попытки украсить ими помещение могут только рассмешить. Но чаще всего я вижу вышеупомянутые дешевые люстры, которые вешают с абсолютно серьезными намерениями. Все эти пластиковые плафоны в форме язычков пламени (интересно, кто-нибудь хотя бы раз поверил, что там действительно пламя?) призваны придать помещению определенный стиль. Но, к разочарованию владельцев залов, сделать это, повесив что-то большое и блестящее под потолком, невозможно. Мне сказали, что люстры оказываются в конференц-залах по одной причине: из-за свадеб. Эти помещения часто арендуют организаторы свадебных церемоний (весьма дорогостоящих мероприятий), и владельцы залов почему-то боятся, что, если в рекламной брошюре не будет уродливой люстры, их никогда не выберут. В следующий раз, когда будете слушать лекцию, посмотрите на потолок. Если вы заметили люстру, знайте: она не для вас.
Почему я так недоволен этими осветительными приборами? Почему я позволяю себе столь резко высказываться о них, рискуя тем, что производители люстр никогда не пригласят меня выступить на своей конференции? Сейчас объясню. Выступающие то и дело говорят о работе со сложной аудиторией, имея в виду слушателей. Они обвиняют людей, когда на самом деле нужно винить помещения. Многие проблемы возникают из-за особенностей зала, и в результате аудитория, в принципе расположенная к вам, становится сложной. Вы когда-нибудь пытались отметить день рождения на кладбище или провести поминки в парке развлечений? Конечно, нет. Вы обречены на провал, если только вы или ваши родственники не поклонники Тима Бертона[31]. Большая часть залов для выступлений и лекций в современном мире — унылые, ничем не примечательные и не вызывающие энтузиазма коробки, к тому же с плохим освещением. И они спроектированы так намеренно (именно поэтому на лекции очень трудно не уснуть) — чтобы в них можно было проводить какие угодно мероприятия. Но всё означает ничего, и ни одно из предполагаемых событий не получится организовать здесь на должном уровне. В этом смысле подобное помещение напоминает швейцарский складной армейский нож — универсальный, с большим количеством лезвий, но не очень удобный для выполнения своих функций. Среднестатистический зал ценится за возможность использовать его в самых разных целях, при этом ни для одной из них он толком не предназначен. Этим и объясняется моя противоестественная и, вероятно, занудная манера придираться к люстрам. Вы можете сколько угодно винить оратора (и мы действительно часто этого заслуживаем), но часть вашего недовольства должна перепасть и тем, кто придумал провести лекцию в ужасном помещении. Это не мой выбор. Если бы я мог выбирать, вы бы увидели меня здесь (см. рис. 4.2).
Рис. 4.2. Греческий театр в Эпидавре
Я бы хотел выступать в этом амфитеатре — отчасти потому, что слышал о Греции много хорошего, но прежде всего потому, что это идеальное помещение для выступления. Я знаю, это похоже на бред, но почти все проблемы с аудиториями люди решили еще 2000 лет назад. Греческий амфитеатр организован очень правильно (при условии, что нет дождя).
Лекционные помещения должны быть полукруглыми, а не квадратными. Сцена — на пару метров выше первого ряда: в этом случае выступающего лучше видно, и одновременно у него создается ощущение, что он здесь главный. И, что самое важное, каждый последующий ряд сидений должен быть выше предыдущего, чтобы у всех был хороший обзор. Благодаря этим тонкостям слушатели не теряют интереса, им проще концентрировать внимание на том, что происходит на сцене, а кроме того, театр обеспечен хорошей естественной акустикой.
Одну из своих лучших лекций я читал в аудитории Адамсон-Уинг Университета Карнеги — Меллона — помещении в форме амфитеатра, рассчитанном где-то человек на 120 (рис. 4.3)[32]. А если поставить возле трибуны холодильник для пива и установить систему электрошока на пульте управления (чтобы успокаивать особенно активных критиков и почемучек), все было бы просто идеально.
Рис. 4.3. Крыло Адамсон-Уинг в Университете Карнеги — Меллона — отличное помещение для лекций
А как вы думаете, какое главное преимущество имеют амфитеатры в греческом стиле и хорошие университетские лекционные аудитории, о котором часто забывают? В них нет люстр.
Амфитеатры сейчас встречаются очень редко. Их постройка и аренда стоят дорого, поэтому они есть далеко не во всех конференц-центрах, а те, что есть, часто бывают забронированы для знаменитостей. Зато нет недостатка в квадратных, обшарпанных, плохо освещенных, убогих помещениях — в таких и приходится выступать в большинстве случаев. Если вас пригласили прочитать лекцию и у вас есть возможность выбрать аудиторию, остановитесь на той, которая больше всего похожа на амфитеатр. Даже если она меньше, даже если до нее дольше добираться, все равно она даст вам дополнительные преимущества. Я счастлив всякий раз, когда узнаю, что выступаю в аудитории, спроектированной таким образом, чтобы помочь спикеру установить контакт со слушателями. Это хорошо освещенный зал, где нет колонн и слепых зон. Также в нем прекрасная звукоизоляция, поэтому не слышно ни шума транспорта, ни лекции в соседней аудитории. И в тех редких случаях, когда мне везет с помещением, я выступаю реально здорово (и расходы людей, организующих мероприятие, окупаются сполна).
В квадратной аудитории возникает много проблем, о которых практически не говорят. Если вы сидите у прохода справа или слева, то взгляд, направленный точно вперед, упрется в стену. Чтобы увидеть, что происходит на сцене, придется повернуть голову или все тело. Кроме того, вы будете вынуждены смотреть поверх причесок или между головами сидящих впереди людей, что бывает очень затруднительно, если вы сидите дальше двадцатого ряда. Но если вам не видно оратора, то зачем вы пришли? Вы могли бы с тем же успехом посмотреть лекцию по телевизору, сидя в баре и развлекаясь с друзьями. (Например, можно делать глоток любимого напитка всякий раз, когда спикер прерывается и говорит «э-э-э-э». Есть такие ораторы, с которыми вы очень скоро дойдете до нужной кондиции!)
Для зрителя угол поворота корпуса и время визуального контакта со спикером не кажутся очень важными, но для оратора это имеет значение. Когда 50, 100 или 5000 человек отдают вам на 10 % больше своей энергии и внимания — независимо от того, как они это делают: через визуальный контакт, смех или позу, — вы ощущаете уверенность (и забываете о возможном провале). Один лишний приветливый взгляд или одобрительный кивок время от времени помогает любому выступающему почувствовать себя по-другому. И в хорошем помещении энергия легко переходит от того, кто на сцене, к зрителям в зале — как на концерте, так и во время презентации.