Шильдкнехт пал смертью храбрых, героическая гибель его — пример всему его взводу.
Через Монмирай, Невер мы продвигаемся дальше в южном направлении с задачей создать плацдарм через Алье у Мулена. На наших глазах автомобильный мост взлетает на воздух — французы все же успели подорвать его. Взрыв происходит как раз, когда лейтенант из 10-го пехотного полка пытается перебраться по нему на другой берег. И офицер падает с моста в бурные воды Луары. Но вот железнодорожный мост хоть и подожжен, но попадает к нам целым и невредимым, что позволяет создать плацдарм. Металлические конструкции моста не пострадали в огне. Враг обороняется еле-еле, хотя в распоряжении французского верховного командования целых 70 дивизий. Но действующая армия французов не желает сражаться. Серьезное сопротивление неприятель оказывает лишь на отдельных участках.
19 июня получаю приказ провести разведку в направлении от Мулена через Сен-Пуркен и на Ганна. С восходом солнца моя ударная группа въезжает на покрытое деревьями взгорье, бойцам приходится пробивать себе дорогу. Отступающие французские подразделения пытаются создать подобие линии обороны, стремясь выиграть время для отступления. Нас их попытки не интересуют. Перед нами ясная цель — овладевать пространством на южном направлении. Фланги уже не представляют для нас интереса. Мы несемся по дорогам без остановок, при необходимости ведя огонь на ходу. Наступление все больше и больше походит на охоту.
Около 10 часов утра мы взбираемся на отлогую возвышенность, и внизу нашим взорам открывается Сен-Пуркен. Из своего автомобиля в голове колонны я различаю у въезда в населенный пункт группу французских солдат. Французы лихорадочно сооружают баррикады на дороге. Местность по обеим сторонам дороги открытая, никакой возможности скрытно подобраться, к Пуркену ведет склон метров 800 длиной. Условия совершенно неблагоприятные для действий пехотинцев. Поэтому принимаю решение захватить французов врасплох молниеносной атакой только на что сооруженные ими завалы. Для осуществления этой операции использую ударную группу оберштурмфюрера Книттеля. Остальные бойцы ударной группы получают приказ следовать в 100 метрах позади, обеспечивая огневое прикрытие.
Французы, не подозревая, что мы в двух шагах от Пуркена, как ни в чем не бывало сооружают свои баррикады у въезда в городок.
Первая машина молниеносно взлетает на гребень возвышенности и на ходу открывает огонь. Остальные стрелки-мотоциклисты на большой скорости следуют за ней. Две разведывательные бронемашины справа и слева от дороги ведут огонь из 2-см пушек. Начинается и минометный обстрел Пуркена. Все это напоминает ад. Я устремляюсь за ударной группой, видя, как из домов в панике устремляются перепуганные насмерть французы. Офицеры, отчаянно жестикулируя, призывают солдат обороняться. Эффект внезапности абсолютный, так что ни о какой организованной обороне и говорить не приходится. Не проходит и нескольких минут, как баррикада преодолена и в ней создан проем для проезда. Орудийная прислуга так и не успела сделать ни одного выстрела — мы опередили французов.
Минует первый шок, теперь атаковать с брони нецелесообразно, поэтому мы следуем пешим порядком по обеим сторонам дороги. Когда сворачиваем на главную улицу, нас встречает пулеметный огонь. Надо быть осмотрительнее! Но мы не имеем права терять время — атака должна быть завершена как можно быстрее, нельзя позволить противнику взорвать мост, расположенный на другой стороне Пуркена.
Короткими перебежками ударная группа приближается к мосту. Оказавшиеся в ловушке французы бегут, пытаясь покинуть опасную зону. В пятидесяти метрах от моста командир ударной группы оберштурмфюрер Книттель получает пулевое ранение в бедро и едва успевает укрыться за толстым стволом вяза, как мост взлетает на воздух. Едва рассеялись пыль и дым, как на нас обрушивается интенсивный огонь пехотинцев. Противоположный берег чуть выше, что создает французам идеальные условия для обороны. Мы закрепляемся на достигнутом рубеже, и я прошу следующий позади нас батальон обойти населенный пункт и овладеть переправой через Сиул примерно в 12 километрах южнее Сен-Пуркена.
Неприятель тем временем чувствует себя за взорванным мостом увереннее и не подозревает, что час его уже пробил. Командир ударной роты 3-го батальона (Йохен Пайпер) докладывает в 14 часов 20 минут об овладении переправой через Сиул и о пленении целой неприятельской роты, включая и захват ее вооружений — французы пытались отступить на Ганна. Батальон быстро переправляется на другой берег и атакует французов, остающихся в Пуркене, — 3-й батальон наносит удар с тыла врага, и вскоре без особых потерь бой завершен.
Мои передовые подразделения, покинув Сен-Пуркен, организуют преследование отступающего противника в направлении на Ганна. Уже к 16.00 Ганна взят без боя, и мы посылаем разведчиков в Виши.
Завалы из спиленных деревьев на дороге Ганна—Виши не дают нам возможности выполнить поставленную задачу до наступления темноты. Уже на подъезде к Виши мы захватываем врасплох батальон тяжелой артиллерии, допотопные грузовики французов не могут одолеть крутой подъем. Орудия — образца Первой мировой войны и явно небоеготовы, — до войны они наверняка спокойно пылились в каком-нибудь музее.
Без каких-либо потерь стрелки-мотоциклисты разоружают французов и маршем направляются на Ганна. Французский офицер со слезами на глазах взирает на брошенные орудия.
— Какой позор! Солдаты Вердена такого бы не допустили!
Мост через Алье оказывается в исправном состоянии, так что есть возможность контакта с немецкими частями в Виши. 19 июня пленено еще 17 офицеров и 933 солдата и сержанта. На лицах пленных французских военных усталость и безразличие.
20 июня 2-й батальон наступает на Клермон-Ферран, где захватывает на летном поле аэродрома 242 самолета самых различных типов, кроме того, 8 танков, множество автотранспортных средств и другого оборудования.
Вдобавок к нам в плен попадает генерал-майор французской армии, 286 офицеров и 4075 солдат и сержантов.
Взятый в плен под Пон-дю-Шато французский капитан, вызвавшийся отправиться в Клермон- Ферран в качестве парламентера для переговоров о добровольной сдаче города, застрелен французами, невзирая на белый флаг в руке.
23 июня передовые подразделения выдвигаются к Сен-Этьенну и, не доезжая 2 километров до Ла Фуйлуз, наталкиваются у перекрытой завалами дороги на яростный огонь противника. Завалы находятся за выступом горы, что затрудняет нам обстрел. Располагаем 3,7-см противотанковую пушку, обойдя выступ, и это дает возможность обстрелять засевших за завалом французов.
Ударная группа, укрывшись в придорожном кустарнике, пытается разведать обстановку за завалом. Я вместе со второй группой размеплаюсь в придорожном кювете, но тут щелкают выстрелы, а из-за завала показывается танк и, гремя гусеницами, объезжает выступ горы. Мы, вжавшись в дно кювета, смотрим, как на нас грозно надвигается эта махина. Наконец танк оказывается на одном уровне с нами, между ним и противотанковой пушкой от силы пара десятков метров. Раздается выстрел из противотанкового орудия, и тут же мы слышим визг рикошета. Второй выстрел — тот же результат. 3, 7-см снаряды отскакивают от брони танка! Видим, как танк направляется прямо на орудие и посылает снаряд прямо в орудийный расчет. Но буквально в нескольких метрах от огневой позиции танк разворачивается и отползает назад за завал. Мы со вдохом облегчения замечаем, что башня у него заклинена — наш снаряд свое дело сделал. Но трое бойцов орудийного расчета погибли на месте. Они — последние жертвы кампании во Франции летом 1940 года.
Перед позициями ударной группы я насчитываю в общей сложности 6 танков, скрывающихся за завалом. Это устаревшие машины, ветераны Первой мировой, изготовленные еще для наступления 1919 года, которые так и не успели использовать по назначению.
Полчаса спустя экипажи отводят их, убоявшись наших снарядов. Путь на Сент-Этьенн свободен. На следующее утро 1-й батальон входит в город. Пленены несколько сотен французов.
В 21 час 45 минут мы узнаем, что между Италией и Францией достигнуто перемирие.
Сражения во Франции завершены. А война? Завершится ли на этом война?
Мы с недовольством воспринимаем известие о создании демаркационной линии и о том, что нам до 4 июля предстоит отойти из этого района. Теперь наш полк подчинен командованию 12-й армии и ранним утром маршем уходит на Париж — нам предстоит участие в параде победителей.
Несмотря на поражение, население Франции относится к нам весьма положительно, можно сказать, даже дружелюбно. Уже под Парижем мы узнаем о потоплении французского флота британскими военными кораблями в порту Дакара. Это известие французы восприняли очень болезненно. Никогда — ни до, ни после мне не приходилось видеть во Франции, как столько людей плачет, не скрывая слез. Решение Черчилля во Франции расценили не как продиктованное военной необходимостью, а как преступление против страны.
Париж окружен плотным кольцом частей дивизии фон Бризена. В центр города можно проехать лишь по специальному разрешению комендатуры и по предъявлении соответствующего документа. Пользуясь возможностью, показываю своим бойцам достопримечательности французской столицы. Поскольку намеченный парад сначала перенесен на более поздний срок, а потом и вовсе отменен фюрером, наш полк покидает Париж и маршем направляется в Метц.
Прошу разрешения у Зеппа Дитриха выехать на сутки раньше — хочу свозить солдат на обагренное кровью поле битвы под Верденом. Разрешение получено, и уже 28 июля 1940 года несколько сотен наших бойцов осматривают форт Дуомон.
Вместе с ними пробираюсь через казематы, которыми 25 лет тому назад овладели гауптман фон Брандис и оберлейтенант Хаупт вместе с их бесстрашными гренадерами-бранденбуржцами. Мы, не в силах вымолвить слова, стоим у огромного каземата с замурованным входом, где нашли вечный покой сотни наших солдат.
Изувеченная снарядами земля вокруг превращенного в руины Дуомона говорит сама за себя. Здесь сплошь воронки — настоящий лунный ландшафт. Тонкие стебли суховатой травы не в силах скрыть страдания, выпавшие на долю этой земли. Траншеи и ходы сообщения прорезают все вокруг.