– А что будет там, в третьем гроте? – нетерпеливо спросил он.
– Скоро узнаешь.
В тусклом свете ламп Дима уловил загадочную улыбку Герасименко.
В третьем гроте они отстали от группы. Коля дёрнул Диму за плечо, когда люди потянулись в очередной узкий проход.
– Все, здесь остаёмся! – громко шепнул он.
– Какого чёрта? – не выдержал Дмитрий. – Мы же потеряемся!
– Не бойся, не потеряемся! – Старый товарищ извлёк из кармана маленький фонарик на батарейках.
Тем временем звуки уходящих уже стихли, и пятно света за ними исчезло. На глаза навалилась кромешная темнота, и в ушах зазвенела тотальная тишина. Но вот Герасименко выдохнул, тихонько щёлкнул, и в глаза Димке ударил лучик желтого света.
– Э, да ты совсем скис! – усмехнулся Коля. – Ещё дрожишь, небось… Идём!
– Куда ты меня тянешь? – резко возмутился Кукарский.
– Вглубь грота.
– Но зачем?
– Сейчас узнаешь!
Коля уверенно повёл спотыкающегося напарника, тыча вперёд лучом фонарика, словно освещая морские глубины. Они остановились в самой заднице грота и, наконец, Коля заставил присесть.
– Надо немного подождать.
И выключил фонарик.
– Чего ждать? Зачем ты выключил свет?
Коля глубоко вздохнул.
И промолчал.
Дима не стал допытываться, покачал головой. Он теперь смотрел во все глаза, но ничего не видел. Густейшая чернота выедала зрачки. Мёртвая тишина давила на уши.
В голове у Димки всё смешалось: зачем нам это? Что за хрень? Да ведь так и сбрендить недолго! Не зря говорят, однако: хоть глаз выколи! Кукарский поймал себя на том, что его тело испытывает теперь мелкую дрожь. От страха ли, от ещё не ушедшего ли похмелья, либо от всего вместе, – в этом дать себе отчёт он не смог.
– Здесь время стоит, – вдруг произнёс Коля, и эхо пугающе отозвалось где-то на камнях. – Если будешь так долго сидеть, потеряешь ощущение времени и пространства.
– Блин, похоже на то.
– Но нам это не грозит, – успокоил Коля. – Мы сейчас пойдём наружу.
– Ну и как мы отсюда выберемся? – с нервной усмешкой осведомился Дмитрий.
– Всё, пойдём, – спокойно ответил Герасименко и включил фонарик. – Теперь мы в том времени, в котором я покинул это место.
– То есть как это? – спросил Дима, радостно поднимаясь за освещенной рукой товарища.
– В этом гроте время стоит, – назидательно повторил Коля. – Оно начинает двигаться, лишь когда сюда ступает нога человека. Сейчас мы попали в тысяча девятьсот восемьдесят третий год.
Дима остановился. Дрожь неожиданно прошла. Он какое-то время прокручивал в голове цифры, произнесённые спутником.
– Ты что, идиот? – наконец родил Дмитрий. – Какой, нафиг, восемьдесят третий?
Маленькая радость от скорого освобождения сразу прошла. Кукарский почувствовал, как у него внутри прокатилась волна. Сначала этот чёртов Колян заставил отстать от группы, нагнав страху, затем ещё вынудил сидеть в глубоком ничто, а теперь вот ещё и сводит с ума идиотскими фразами!
– Понятно, – спокойно ответил Коля. – Не веришь. Этого и следовало ожидать.
– Слушай, хватит придуриваться, – примирительно сказал Дима. – Давай лучше догоним группу и покончим со всем этим!
– Идём! – Коля кивнул и резко двинулся вперед.
Какое-то время Дима молчал и просто двигался вслед за ним, вслед за широкой спиной Коли с облачком света, похожим на нимб святого с иконы. Затем не выдержал:
– Ну что, долго ещё? Скоро мы группу догоним?
– Скоро, – бросил Коля.
Дальше шли они долго, бесконечно долго, как показалось Диме. Мимо новых гротов, иных – со стоячими озерками воды. По дороге никто не проронил ни слова. Но вот вдруг очертания пещеры начали проясняться и, наконец, перед ними открылся выход на улицу.
– Фу-у-у! Слава богу! – весело выдохнул Дима.
Коля промолчал.
Они выбрались на открытую площадку над подножием горы.
– Это выход, – сипло пояснил Коля. – Он и в наше время находится не там, где вход.
Поначалу, пока спускались с горы, никаких изменений Дмитрий не замечал. Всё так же, как и было по приезду. Разве что… разве что птицы пели как-то по-другому, да сосны казались ниже, да и солнце светило иначе, как-то по-осеннему, что ли. А людей пока не наблюдалось. Собственно, это и побеспокоило его в первую очередь: куда делись экскурсанты? Но, скорее всего, очередная группа просто пока не вышла. Впрочем, нет, с запозданием Дима заметил ещё одно.
Домик с кассой поменял вид, внешне оскудел как-то, что ли. А у главных ворот в заповедник исчез бревенчатый дом с кафе. А чуть поодаль гостиничный комплекс и автостоянка превратились в огороженную стройку.
Голова у Димы закружилась. Он, было, открыл рот, но не смог выдавить из себя ни слова. Мысли смешались: неужели серьёзно в прошлое попали? Или это какая-то необычайная галлюцинация?!
Коля шёл чуть впереди и, храня загадочное молчание, время от времени оглядывался на спутника. В лице Герасименко проскальзывала едва заметная усмешка. Такое выражение дарит залу, быть может, фокусник после очередного номера своего выступления.
На автобусную остановку они вышли знакомой тропой – минуя строящуюся гостиницу, к дороге, и потом через дорогу к остановке. И здесь уж Дима не открыл для себя ничего нового. И даже автобус, казалось, пришёл тот же самый – серый «Пазик», но в приличном, правда, состоянии. Однако стоило только забраться внутрь… Первое же, что бросилось в глаза Кукарскому, основательно выбило у него пол из-под ног.
Наискосок от двери, у окна, противоположного входу, висел примечательный аппарат в виде короба, серебрящегося металлическим корпусом, со стеклянной сущностью наверху. И в этой головной поверхности, в этой прозрачной крыше, на её потолке – виднелась канавка с прорезью, та самая – для монет. Сбоку же металлического корпуса торчала грубая чёрная ручка в виде сплющенного цилиндра – для вращения. А из передней части корпуса, из паза с надписью «билет», высовывался маленький зубчатый срез билетной ленты.
В Кукарском сразу же всплыло что-то такое, давнее, необычайно давнее и сладкое, вызывающее тепло в груди! Он вспомнил всё: и эту чёртову машинку с «крутилкой», и стыдливую свою зажатость пионера при нечестном бросании в прорезь трёх копеек вместо пяти, и гордость свою за честное бросание пяти копеек.
О, билетные автобусные кассы! О, величие советской автоматики! Ведь это же вы висели у окна в каждом «Пазе» и «Лиазе»! Ведь это же вы таили в себе рулоны маленьких билетиков! Ведь это же вы являлись проверкой на честность для всех советских граждан! И это за вами пристально наблюдали сидящие рядом неравнодушные бабушки! Господи, сколько ж воды утекло с тех пор! А повесь такую сейчас в современном автобусе – так ни один ведь не бросит монетку, пока не появится контролёр!
Тем временем Коля равнодушно подошёл к аппарату, залихватски подкинул с ладони два советских пятака и накормил через прорезь механического билетёра. С помощью чёрной «крутилки» Коля вытравил из его жерла два билетика и спокойно уселся у окна.
На второй остановке появились первые пассажиры.
Одеты они оказались как-то странно, так сейчас не одевались, и говорили меж собой совсем о странных вещах!
Бабушка с повязанным на голове платком и в платье в горошек вполголоса вещала своим товаркам, облачённым в старомодные балахоны:
– Вот щас Андропов-то им покажет, ястретте! Как поприжимает все жульё-то, ой как поприжимает!
Кукарский переглянулся с Колей, сидящим у окна.
– Ну что, Димон, теперь ты не считаешь меня идиотом? – дружелюбно улыбнулся Коля густо-серыми глазами.
Дима нахмурился, помотал головой.
Мысли, образно говоря, превратились в гоголь-моголь. «Значит, он не сумасшедший?! Значит, это не галлюцинация?! Значит, здесь правда тысяча девятьсот восемьдесят третий год! Но как такое может быть?! Как такое вообще возможно?! Да нет же, нет! Это просто какая-то реконструкция! А Коля тщательно скрывает от меня, что здесь, в Кунгуре, сегодня день реконструкторов прошлого СССР!»
Эта спасительная мысль на короткое время успокоила Диму, но от неё, к сожалению, пришлось отказаться буквально спустя пару секунд, когда он достал мобильник и обнаружил полное отсутствие сотовых сетей – на обеих сим-картах. Дмитрий убрал телефон обратно в карман и покачал головой.
Кукарский за свою подошедшую к половине жизнь никогда не верил в сверхъестественное, в инопланетян и барабашек, а уж тем паче, в возможность перемещаться во времени. Всякие там байки из бульварных газетёнок про творящиеся кое-где чудеса неизменно вызывали в нём ухмылку, свойственную по жизни думающему человеку.
Тем труднее оказалось для Димы постичь и принять происходящее, как данность. Но неумолимые факты говорили сами за себя. Однако к Диме снова пришёл страх, страх из-за присутствия непознанного, в которое его, Дмитрия Кукарского, ввергли против воли.
– Да не переживай ты так! – Коля заметил состояние товарища. – Я поначалу тоже чуть было с ума не сошёл.
Дмитрий принялся машинально разглядывать редкие тёмные волосы на лысеющей голове Коли.
– А потом привык, – после паузы добавил новый старый товарищ. – Тут очень прикольно. Представляешь, я себе даже женщину здесь завёл!
Дима снова покачал головой.
– Но… но как ты вообще попал сюда… сам… вначале? – медленно спросил Кукарский. – Откуда ты узнал, что надо посидеть в гроте?
– Да ниоткуда! – Коля отвернулся к окну, где уже зачастили неизменные, вечные частные домики. – Я по жизни экспериментатор. Я никогда не жил по всеобщим правилам. Я всегда всё делал не так, как другие. Именно это привело меня сюда.
– Слушай, можно не умничать! – недовольно отрезал Дима. – Выражайся яснее.
– Хорошо. – Коля снова повернулся к однокашнику. – Я был на экскурсии и остался в гроте из любопытства. Я знал, что группы ходят через равные промежутки времени. И полагал, что, в крайнем случае, просто дождусь следующую. Но я был в пещере уже третий раз – уж очень она меня привлекала – и запомнил путь к выходу.