ат, там Отрада под лед на реке провалилась! – выпалил мальчишка на выдохе и все же согнулся пополам, откашливаясь и жадно хватая ртом воздух.
Умаялся он, пока бежал – жуть.
— Руза вскрылась? – из глубины кузни донесся удивленный голос. – Обожди!
Мальчишка кивнул, хотя старший брат не мог его увидеть. Он оперся ладонью о деревянный сруб кузни и еще раз вздохнул, смахнув со лба испарину. Упарился он в тулупе бежать, рубаха, небось, насквозь промокла. А в ручье-то нынче не на полощешься...
Толком передохнуть он не поспел: из кузни шагнул брат – в запачканной гарью и копотью рубахе, поверх которой натянул в спешке одну лишь безрукавку. Его светлые, взмокшие от работы волосы удерживал тонкий кожаный шнурок, повязанный поперек лба.
— Следом иди! – коротко велел ему кузнец и по все той же тропинке помчался к реке.
Он сбежал с холма, увязая в снегу по колено, и выбежал прямо к реке, на берегу которой испуганно жались друг к другу несколько девчонок и мальчишек. Видно, их громкие вопли были услышаны: с другой стороны холма, где стояли избы, к берегу также бежали люди, уразумев, что вышла беда.
Он не сразу приметил Отраду: девчонка лежала нынче на маленькой льдине, ровнехонько посередине реки. Кузнец нашел глазами далекий белый островок с едва видной черной фигуркой, маленькой, распластавшейся по дну.
Ребятня на берегу разом загомонила, объясняя, выкрикивая что-то, но он повел плечом и сердито рыкнул на них. Стащил с себя шерстяную безрукавку – подарок Услады, остался в льняной вытканной рубахе, и без раздумий бросился в воду, слыша, что позади шумят соседи, кричат что-то женщины.
Холодная вода обожгла по началу, вонзаясь в кожу иголками. Он выплыл, отплевался и едва увернулся от льдины, идущей почти на него.
На берегу запричитали женщины, послушались громкие голоса.
— Брат, сзади! – отчаянный крик мальчишки разнесся над рекой, и он успел нырнуть, как его настигла огромная льдина, едва не срубив головы.
— Храбр, поберегись!
Он вынырнул, судорожно хватая ртом воздух, чувствуя, как разрывается грудь, и широкими гребками поплыл к льдине с перепуганной Отрадой. Он то и делал, что уворачивался, нырял, едва успевал отплыть, когда со всех сторон его настигали огромные, тяжелые льдины, способные размозжить голову и раздробить кости.
Храбр плыл, и пару раз был на волосок от смерти: льдина задела его острым краем, порезала руку, и вода на миг окрасилась в розовый цвет. Другая стесала кожу на щеке, а один раз он едва не задохнулся, пережидая, пока лед над ним разойдется.
Когда он подплыл к льдине с Отрадой, он чувствовал себя измученным и измотанным до предела. Он долго пытался отдышаться, сплевывая воду, попавшую в легкие, и появившуюся во рту кровь.
Храбр открыл серые глаза и встретился со взглядом невероятно ярких зеленых глазищ. Отрада смотрела на него безотрывно, и он не мог сказать, что было у той на душе.
— Ну, девка, — прохрипел он. – Живыми выплывем – сам тебе ремня дам.
Он нечеловеческим усилием подтянулся и залез на льдину. Испуганная, взлохмаченная, мокрющая девчонка прильнула к нему, цепляясь за прилипшую к телу рубаху, глотая слезы и давясь рыданиями.
— Ну будет, будет, не реви, раньше думать надо было, — он провел рукой по тяжелой, намокшей косе, отливающей багряным золотом, и огляделся.
Вокруг них расползался лед Рузы, могучие льдины сталкивались друг с другом, с треском ломаясь на мелкие осколки.
«С ней вдвоем не проплывем, особенно теперь».
— Будем прыгать, — решительно произнес он.
— Что? – синеющими от холода губами прошептала Отрада.
Видно, тоже нахлебалась ледяной воды.
— Прыгать будем, — отрезал Храбр. – С льдины на льдину. Cпешить надобно, пока лед еще не шибко тронулся.
И под взглядом оторопевшей Отрады он отошел на самый край, разбежался и с громким ухом оказался на соседней льдине.
— Прыгай, не медли! – разозленным голосом стегнул он, и Отрада, зажмурившись и шепча про себя молитвы всем Богам, прыгнула вслед за ним. Она запнулась и упала в его руки, и он поймал ее, на мгновение прижимая к груди.
Холодный ветер морозил кожу, обжигал ее своими поцелуями, стегал резкими порывами.
— Тулуп снимай, — мрачно приказал Храбр, смотря на расстояние до следующей льдины.
Отрада подчинилась молча и беспрекословно, оставшись в поневе, длинной свите и расписном платке.
— Свиту и платок тоже здесь оставишь.
Она вскинула на него взгляд и покачала головой, прижимая к груди край платка.
— Не могу, — прошептала она, робея под его злым взглядом. – Это последний батюшкин подарок.
— А по льду с ним скакать сумела? – рыкнул он и выхватил платок. Но Отрада вцепилась из него накрепко – и откуда только взялись силенки?!
— Дурная ты совсем! — хлыстнул ее взглядом Храбр и дернул так, что она едва не упала. – Платок тяжелый, мокрый, он тебе свободы для прыжка не даст.
В ее глазах появились слезы, но она лишь молча кивнула и отошла на шаг назад.
Храбр бешено оскалился, выругавшись про себя – с какого лешего он должен идти у нее на поводу?! – и сунул платок за пазуху.
– Сопли утри, сберегу я твой платок.
И, чтобы не слышать ее благодарного лепета, махнул на соседнюю льдину. Девчонка, оставшись в поневе и одной длинной рубашке, надетой поверх исподней, резко перескочила за ним, уже без былой неуклюжести и неповоротливости. В этот миг на их льдину наскочила другая, более тяжелая и мощная, и она подмяла ее под себя, медленно, угрожающе наваливаясь и грозясь раздавить рухнувших Храбра и Отраду.
Они упали как подкошенные и откатились на самый край, Храбр уперся ногами и спиной, держа перед собой на вытянутой руке девушку и не позволяя ей сползти еще ниже.
«Слава Перуну, что она тощая и худосочная попалась», — подумал он, хотя в их роду это считалось недостатком и серьезным изъяном.
— Когда льдина под воду уйдет, прыгай на вторую, ту, которая нас подмяла. Я тебя вытолкну, а ты главное, силенки отыщи.
— А ты как же? – осмелилась она спросить, но была остановлена оглушительным треском – их льдина начала рассыпаться и уходить под воду.
— Давай! – рявкнул он и вытолкнул ее верх, а сам ушел под воду, едва успев глотнуть воздуха. И тут же страшный хлопок и всплеск ударил его по ушам, оглушил, лишил зрения и возможности чувствовать, и Храбр открыл рот в беззвучном крике – и захлебнулся водой.
2.
Вокруг него была зеленая чернота, над ним медленно рассыпалась огромная льдина, ее обломки били его, оставляя синяки и царапины. У него не осталось воздуха, внутри была лишь вода, и он начал царапать льдину, биться о ней, сдирать кожу c рук и кулаков, пытаясь подвинуть, убыстрить, убрать.
— Храбр! Храбр! – надрывный девичий крик разнеся по реке, люди на берегу вздрогнули и начали славить знамя Перуна, а он услышал ее голос, и смог из последних сил оттолкнуться, отплыть в сторону.
А через миг маленькие, но сильные ладошки ухватили его за волосы, вытаскивая из воды, и боль вернула ему способность видеть, слышать, думать...
Отчаянно сопя, Отрада кое-как втащила его неподъемное, сильное тело на льдину, хоть ноги и большая часть туловища по-прежнему оставались в воде, и тут Храбр очнулся, полез дальше сам и долго, мучительно кашлял, выворачивая наизнанку нутро.
Он сплюнул несколько раз кровью, и вода, которая ласкала их неустойчивую льдину, ее смыла, и Отрада успела увидеть, но не посмела спросить.
— Ребра мне в детстве сломали, да они заросли криво, — хмыкнув, пояснил он и встал, слегка шатаясь от нехватки воздуха.
До берега оставалось несколько льдин, и он уже видел на нем мужиков, спешащих на помощь. Были слышны крики, причитания баб, чей-то громкий, надрывный плач. В сторонке от всех стоял его брат. Храбр и отсюда видел, что Твердята не отрывал от него взгляда.
— Жених с суженой через костры священные прыгают, а мы с тобой, стало быть, через Рузу да по льдинам, — лукаво улыбнувшись, проговорила вдруг Отрада и хитро взглянула на него.
Храбр хмыкнул.
— Ты что ли, суженая моя?
— А что, нехороша? – подбоченилась Отрада, и Храбр подумал, что шутки шутками, и девчонка, конечно, не совсем всерьез, но если он ее сейчас оскорбит, на всю жизнь запомнит, как муж от нее отказался, да негодной счел.
— Ты вначале вырасти, округлости женской дождись, а потом уже женихайся. А то я тебя рукой одной обхватить могу и сломать. А вообще, девка, сперва я тебя выпорю, а потом уже об этом поразмыслю.
Отрада вскинула на него яркий, живой взгляд и клацнула зубами, задрожала всем телом, превращаясь из взрослой девушки, которой она хотела казаться, в маленькую, перепуганную девчонку.
Храбр крепко сжал ее руку чуть пониже локтя и помог перебраться на соседнюю льдину, а там их уже ждали свои мужики. На берегу Отраду тотчас увела в сторону знахарка, и, проследив за ними, кузнец недовольно скривился. Досужие, любопытные бабы, собравшиеся на берегу, и тут к девке не подошли...
На вершине холма, опираясь на клюку, стоял староста с двумя сыновьями. Храбр отвернулся, чтобы на него не глядеть.
Он стащил противно липнущую к телу рубаху, и к нему с отрезом ткани как раз подоспел младший братишка. Глаза у мальчишки были на мокром месте. Он бы и тулуп свой старшему отдал, да токмо мал он будет.
— Не реви, — Храбр потрепал того по спутанным светлым волосам и спросил с притворной строгостью. – Шапку где потерял? Вон, ветрище какой!
На берегу и впрямь задувало. Мимо по Рузе со скрипом да треском проносились огромные льдины. Поглядишь так со стороны, никогда и не поверишь, что удалось им перебраться по ним живыми.
— Храбр! – сбежав по холму, к нему со всех ног кинулся муж их сестры Белояр.
Стянув с себя тулуп, он накинул его на широкие, могучие плечи Храбра. Даже со взрослого мужика тулуп оказался мал кузнецу, который день напролет тяжелым молотом в кузне ворочал.
– А я мыслил, бабы-дуры напрасно на всю деревню голосили! Орут, мол, утоп кузнец с Бусовой дочкой. Тьфу! – Белояр сплюнул в сторонку. – Идем к нам в избу скорее, чего мы тут стоим! – он поспешно увлек за собой кузнеца с мальчишкой. – До нашей всяко ближе, чем до твоей. Ты и впрямь горемычную эту с льдины спас?