— Я могу идти?
— Ты не спрашиваешь озаработной плате?
— Я должен спросить?
— Разумеется. Всемребятам, которые согласятся помогать — двести рублей в неделю.
Брови Степанаподпрыгнули. Месячная зарплата отца в неделю?!
— Мало? — улыбнулсяНиколай Сергеевич.
— Думаю, хватит. — Иподумав, добавил: — Все будут довольны. А еще бы решить вопрос с нашимспортивным клубом, динамовское руководство нас выживает, хотя мы исправноплатим взносы.
— Не все сразу, юноша.Главное — не забывай хорошо учиться.
— Учиться?
— Если бы долдоны,которые стоят за этой дверью, умели бы еще что-нибудь... Не хватает умных играмотных специалистов, ой как не хватает!.. А ведь грядут большие времена! Такчто тройной завет Ленина и в нашем деле остается в силе. Ну, шагай. Увидимся наследующей неделе в это же время.
— А Серый?! — вдругопомнился Степан. В конце концов, приходил-то он за этим.
— А справитесь?
— Надо попробовать.
— Ну так справляйтесь.Но на меня никаких ссылок!
4
Вечером на собранииСтепан изложил ребятам предложения Николая Сергеевича, заодно заикнулся оспортивном клубе. Федя отнесся к ним с подозрением, но он же и сказал,обращаясь ко всем:
— Желающие уйти, должнысделать это сейчас. Чует мой пламенный мотор — будет хорошая заваруха, будутлегкие деньги, будут неприятности, но, е-мое, ни для того ли созданы мужики?!Наш летёха в таких случаях говорил: «Духов надо мочить от души!» Так что у когодуша не на месте — скатертью дорога.
Ушел один человек. Навпервые проведенной поверке их оказалось тридцать пять. Степан автоматическистановился вторым человеком. И кому-то впервые пришло на ум назвать их группубригадой.
А почему нет? Тридцатьпять здоровых мужиков решили зарабатывать деньги и побеждать...
В среду, в назначенноевремя все были на товарной станции. Разгружать вместе с обычными, ничемнепримечательными грузчиками под надзором двух замшевых пиджаков пришлоськартонные, нетяжелые коробки с импортными шмотками и аппаратурой. Пять вагонов.Встав цепочкой у каждого, они за каких-то три часа переместили их содержимое вподходившие КАМАЗы-фуры. Все прошло без каких-либо эксцессов, а после работысоглядатаи от дяди Коли наградили всех, включая грузчиков, авансом в размереполусотенной купюры. Специально для этого прилюдно была вспорота новаябанковская упаковка.
Ожидаемые «приключения»начались в субботу, когда товар перекочевал к разбитным теткам на толкучке.Пошли в продажу джинсы «Техас», кожаные куртки, те же замшевые пиджаки, обувь идвухкассетные магнитофоны. Бригада была разбита на тройки, за каждой такойтройкой была закреплена бойкая тетка... Задача одна — охранять.
С утра и до обеда всебыло спокойно. Нарасхват шли джинсы и кроссовки. После обеда к рынку подъехалинесколько автомобилей, и в толпы зевак и потенциальных покупателей влилисьпрогулочно-хозяйским шагом кавказцы. Они ходили между прилавков, бесцеремоннощипали товар, приценивались, с некоторыми торговцами беседовали подолгу.
— Много у тебя джинсив?— спросил маленький коренастый парень у тетки, которую прикрывали Степан, Юра иФедя.
— Твою компанию одетьхватит! — резво ответила тетка.
— Ни-ха-ра-шо! — посочувствовалей кавказец. — Я Юсиф! Разве не знаешь, что большие партия надо сдавать Юсифупо оптовый цена?
Степан было двинулся кнаглому кавказцу, но Федя покачал головой: подожди.
— С какого это рожна ятебе, татарская рожа, должна свой товар отдавать!? — громко возмутилась тетка.
— Э-э-э!.. — взвыл Юсиф,и с разных сторон к нему пробились трое помощников. — Ти грубишь, драная бабка!Конфискация тавара — знаешь?
— Ну ты, обрезанец, чеглотку рвешь?! Тетенька за место заплатила, правил торговли не нарушает. Нехочешь покупать, отваливай. — Невозмутимый, как памятник философу, междуприлавком и Юсифом появился Федя. Чуть в стороне маячил Юра.
— Ти кто такая?! —окончательно озверел от подобной наглости Юсиф, и далее длинно и скороговоркойвыразился на своем языке.
— Айзер! — определилФедя.
Между тем в других рядахкомпаньоны Юсифа тоже столкнулись с ребятами из бригады. Медленно, но верноназревал скандал. Милиция добросовестно исчезла с тех пор, как подъехали машиныЮсифа сотоварищи. Ринг был свободен.
— Ти хочешь, чтобытебя... — далее следовала густая смесь русского и азербайджанского мата, сутькоторой сводилась к жутчайшим последствиям, грозившим Феде и всем егородственникам по всем возможным линиям, если он не осознает, с кем в данныймомент так нелюбезно разговаривает.
Тираду прервал неутерпевший молчун Юра. Он просто швырнул Юсифа вдоль торгового ряда и провелмастерскую подсечку ближайшему к нему нойону. Степану достался визгливыйтолстячок, вокруг которого пришлось изрядно попрыгать, прежде чем он ткнулсялицом в землю. Несмотря на свою внешнюю неповоротливость, он оказался довольноподвижным и резво махал своими жирненькими кулачками. Ситуация резкопеременилась, когда один из людей Юсифа достал нож. Воспользоваться им он неуспел, потому как оказавшийся рядом каратист Веня тут же сломал ему руку, вкоторой он был зажат. В этот момент уже вставший на ноги Юсиф трезво оценилрасстановку сил и достал пистолет. Наган образца 1895 года произвел впечатлениена всех, особенно на женщин, которые подняли жуткий визг. Перекрывая его, Юсифпрокричал Феде, в котором почувствовал главного:
— Ты от дяди Коли?!
— Не знаю я никакогодяди Коли! — невозмутимо ответил Старшина.
— Тем хуже для тебя,казел, сын шакала! Мы еще увыдимся! — крикнул что-то своим, и они поспешностали откатываться в сторону выхода.
Только в этот момент кФеде подошли замшевые пиджаки. Все это время они где-то преспокойненьковыжидали. Один из них уважительно протянул Феде руку:
— Роберт.
— Во блин! — вместосвоего имени выпалил Федя. — Имя, как в кино.
— Я себе имя незаказывал.
— Стас, — протянул рукувторой.
— Вы не братья? — вдругспросил Федя.
— Братья, — ответил Стас.
В воскресение торговляпрошла без боя. Юсиф и его кампания легли на дно, проводили рекогносцировку вгостинице «Восток». Самым неприятным для них было то, что они не представлялисебе, с какой силой столкнулись.
Зато бригада позволиласебе не по-спортивному попировать.
Правда пилиисключительно шампанское. «Работа» всем была по душе. Теперь они действительноощущали себя силой. Федя вполне серьезно заявил, что им понадобится оружие.«Это ж пять лет только за хранение», — впервые за несколько дней высказался ЮраСбитень. В этот вечер многие ребята пригласили в кафе своих девушек. Степанпригласил Ольгу...
5
Вова Серый сгоп-компанией появился в самый разгар веселья, когда изрядно захмелевший Федя терзалгитару, но пел не про Афган, а про любовь. На непривычно высоких для него нотахголос у него дрожал, и толпа поддерживала его аплодисментами и улюлюканьем.
— Гляжусь в тебя, как взеркало, до умопом-рачения-ия-ия!.. И вижу в нем любовь мою, и думаю о ней!..
— Браво, браво,Старшина! Специальный концерт для зеленки даешь?
Серый сильно рисковал, сним было всего пять человек. И в отличие от него, они довольно настороженноозирались по сторонам, прикидывая, как массово им сейчас могут накатить.
— Садись, Серый, —прервал песню Федя.
— Прокурор посадит —сяду.
— Ну присаживайся, твоюмать, или пришел праздник портить?
— Да не, че я —некультурный, че ли? Забацай че-нибудь душевное, а я пока с фраерком одним тутпокалякаю. — И Серый прямиком направился к столику, за которым сидели Степан,Ольга, Юра Сбитень и его Светлана.
Бармен испуганнопотянулся к телефону.
— Не надо, — предупредилего Федя. — Все чисто, аккуратно, никакого шуму. Видишь, люди побеседоватьпришли.
Бармен кивнул.
Серый приставил стул инеожиданно галантно поцеловал руку Ольге. Было заметно, как ее рука подрагиваетв его испоганеной татуировками руке. Без приглашения налил себе шампанского,выпил и брезгливо поморщился:
— И как они эту газводухлещут?
Братва за его спинойуслужливо, но не очень громко хохотнула. Только после всей этой процедуры Серыйобратил свое драгоценное внимание на Степана. Надо сказать, что все этитеатральные действия не произвели на последнего никакого впечатления, он сиделс каменным лицом и в упор смотрел на играющего в крутого супермена оппонента.Юра Сбитень почему-то криво улыбался.
— Стало быть, ты у насжених? — осведомился Серый.
Степан ответилвыжидательным молчанием.
— Ну правильно, оникультурные, в институтах учатся. Ты, значит, и к дяде Коле на поклон съездил?Ну-ну... — затем лицо его резко переменилось, в нем появилось выражениеспособного на все человека: — А один на один со мной, слабо?!
Ах, это были времена,когда даже бандиты не лишены были определенной доли благородства и подобныепроблемы решались по неписаным правилам. А ведь было это незадолго до того, какбеспредельщики начнут брать в заложники детей и прикрываться беременнымиженщинами.
— Устроим рыцарскийтурнир! Ась?! Че молчишь, рыбу съел?
Связь между рыбой имолчанием, конечно, прослеживалась, но Степан все же хохотнул.
— Где? Когда? — сквозьухмылку спросил он.
— Сейчас, на ипподроме,при ней, до смерти или пока кто-нибудь не попросит пощады!
Степан задумался.Ипподром был местом, входящим в сферу деятельности Вовы Серого и его братвы.
— Ссышь?!
Но чуть в сторонеСтепану уже едва заметно кивал Федя.
— Давай.
Толпа оживилась изагалдела. Степан против Серого был действительно зеленым юнцом, и то, что онсогласился на поединок, воспринималось всеми, как акт отваги, который всем ипридется через некоторое время поддержать, чтобы не позволить Вове Серомурастоптать их товарища. Ни у кого не возникало сомнений на счет массовой драки.Тем, кто знал школьный курс истории, ипподром быстро напомнил о гладиаторах.Отказывалась в этом участвовать только Ольга. Она требовала, чтобы Степанпроводил ее домой.
— Ты пойми, — шепнул оней, — лучше одним махом — одним страхом разделаться со всем этим, чем потом всю