Когда мы покупаем какие-то телепроекты в Америке, это понятно. Но, если они, при всем моем уважении к Эльдару Рязанову, берут незамысловатую, чисто советскую байку о сходстве фанерного интерьера во всех домах и о русской бане и пытаются переложить ее на лос-анджелесские особняки и турецкие хамамы, значит, Голливуд накрылся еще больше, чем мы. Это абсолютная импотенция творческой мысли: когда своего не могут придумать, хватается классика или полуклассика. Еще красят кистью черно-белые фильмы. Я не знаю, будет ли в американском фильме пьяное безобразие.
Мы напивались, потому что пили русский ерш: пиво с водкой. И это была стопроцентная органика. А если они из военных американских фляг будут пригублять виски и заходить в турецкую баню, получится вранье, и они не потянут красот тонкого, интеллектуального сюжета. Поскольку Александра Белявского нет, Андрея Мягкова нет, Георгия Буркова нет, один я буду, завернувшись в простыню, умиляться голливудской версии московской бани.
Недавно ушедший Андрей Мягков был антитусовочным и ненавидел всякое вынужденное общение, от которого потом тошнит. Он был замечательным педагогом. Обычно вспоминают великих педагогов, а замечательные педагоги остаются в тени. В том числе и я.
Кстати, замечательным педагогом ВГИКа был Владимир Меньшов. Он всегда звал меня на свои дипломные спектакли. Особенно на водевили, поскольку считал меня основным спецом в этом жанре. Володя любил меня и иногда даже слушался.
Он был многогранен. Есть люди пьющие, есть выпивающие. А Владимир Валентинович мог в Сочи на «Кинотавре» выпивши разнести побережье. В буквальном смысле этого слова. Он переворачивал на пляже лежаки и говорил участникам фестиваля, что о них думает. Тогда посылали за мной: «Ищите Ширвиндта, потому что, кажется, Меньшов приехал сюда немножко отдохнуть».
Меньшов был человеком персонально мыслящим. При всех идеологических заворотах его поступки всегда были мощнейшие и не пижонские, а смысловые. На одной из церемоний вручения чего-то он вышел на сцену и сказал, что не будет вручать приз создателям этого пошлого говна. Бросил на пол конверт с именем победителя и ушел. Это красота. Такие поступки со временем становятся более выпуклыми, чему примером биографии разных поэтов, режиссеров и актеров. Фильмы и роли постепенно улетучиваются, а какой-нибудь поступок иногда возникает как аргументация чего-то или подтверждение современных позиций и соображений.
Вся гениальная кинематография, как российская, так и мировая, уйдет в никуда, и чем дальше мы будем уходить в никуда, тем дальше и она вместе с нами будет уходить в этом направлении. Но в то или иное полемическое время обязательно возникнет как пример, как удивление имя Владимира Валентиновича Меньшова, а не тех или иных, может быть, самых ярких гениев, завешанных орденами. Когда уходят такие фигуры, поле становится выжженным.
На панихиде по Меньшову Игорь Золотовицкий, который ее вел, сказал: «Это поколение безвозвратно уходит от нас. Поколение Табакова, Ефремова, Меньшова, Гафта, Мягкова, которое мы теряем. Мы мельче, а они мощные ребята были все». Когда слышишь такое от талантливого и умного режиссера, педагога и актера, который моложе нас на 30 лет, понимаешь, что и нынешние что-то соображают.
Отрывок 6. Уходящая раса, спасибо тебе!
Все редеет, глупеет, пошлеет. Каждая эпоха и формация – все жиже и жиже. Кто-то говорит: «очень деградировала мясная промышленность», или «очень деградировала музыкальная культура», или «очень деградировало образование с первого по второй класс». Это ведомственная деградация. А когда замахиваешься на деградацию цветаевского масштаба – расы или эпохи – это другое. Чем старше представитель уходящей расы, тем противнее он мыслит – это я о себе.
Страшно ускорился уход друзей. Мы сардонически восклицаем: «Ну что делать, се ля ви!» Да – се, да – ля, да – ви, но от этого не легче. Как-то разговаривал по телефону с Юзом Алешковским, живущим в Америке. Он говорит: «Рад, что мы на проводе». Я согласился: «Хорошо, что на проводе, а не на проводах» (гадкая привычка боязни не сострить).
Дружба – лоскутное одеяло биографии. Эти лоскуты из друзей – разной формы, разной величины и разной фактуры. Они постепенно выдираются, и я чувствую, что сейчас просто лежу голый. Остались несколько лоскутков, которыми укутаться и согреться невозможно.
Перемерли люди, перед которыми стыдно. Перед некоторыми вдовами и вдовцами цельных личностей не так стыдно, ибо их цельность вторична.
Спектакли в память – горестно-грустные, потому что всегда хуже первоисточника. Мой друг гениальный режиссер Марк Захаров поставил в Ленкоме спектакль памяти Андрея Миронова «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Очень крепкий, милый спектакль, но хуже.
В марте 2021 года Андрею Миронову исполнилось бы 80 лет, и в нашем театре состоялась премьера посвященного ему спектакля «Театральный стриптиз». Стриптиз – потому что это голая сценическая правда, но представленная немного гротескно и иронично.
Дело в том, что лет 45 назад Михаил Козаков принес мне американскую пьеску с коротким названием «Дорогая, я не слышу, что ты говоришь, когда в ванной течет вода». Действующими лицами в ней были режиссер, драматург, артист и секретарша. Я прочел и послал его вместе с этой пьесой. Но Козаков явился снова, уже с Андрюшей Мироновым, согласившимся играть молодого артиста, и я уже их двоих послал. А в пандемию, во время карантина, на даче наткнулся на брошюру с пьесой. И пришла в голову мысль, что можно сделать пародию на это незамысловатое произведение. Получился спектакль, главную роль в котором мог бы сыграть Андрюша. В конце на сцене возникают канделябры со свечами, костюм Миронова из «Женитьбы Фигаро». А на экране, на кадрах документальной съемки, появляется он сам.
Андрей был очень похож на папу – Александра Менакера. А тот был чрезвычайно одаренным человеком, правда, немного задавленным мадам. Любая точка зрения Марии Владимировны тут же становилась незыблемой аксиомой. Она родила Андрюшу 7 марта, но ей хотелось, чтобы ее сын стал подарком к Международному женскому дню. Это получилось, и официально день рождения праздновался 8-го.
Друзья возникают или со школьной скамьи, или с институтской, или из узкого семейно-профессионального круга. Когда есть люди, на которых можно положиться, к которым можно обратиться и для которых имеет смысл жить, если все это честно, искренне и желаемо, получается дружба.
Мы с Мишей Державиным как-то затащили Андрюшу Миронова на рыбалку, на речку Пахру. Он набил багажник своей «Волги» (ГАЗ-21) жратвой и напитками. Приезжаем на берег, вылезаем, Андрей запирает машину, потом открывает багажник, бросает туда ключи, чтобы были свободны руки, достает удочки и, не успев вынуть основное, рефлекторно его захлопывает. Помню, как он, закрывая, начал понимать, что делает, но крышка уже шла вниз и ее невозможно было остановить – «А!» – и всё!
Мишка бежит к каким-то знакомым, которые жили неподалеку, берет проволоку. Поскольку замок багажника этой проволокой открыть было невозможно, ею открывали дверь машины. Долго, просунув проволоку, пытались приспустить стекла боковых дверей. Они чуть-чуть поддавались. Через возникшее отверстие мы пропускали проволоку с хомутиком на конце, стараясь зацепить им ручку двери.
Проникнув в машину, занялись задним сиденьем. Его спинка прикреплялась к дощечке, соединявшейся с багажником. Она была прикручена шурупами из багажника. Чтобы совсем все не раскурочивать, мы аккуратно вставляли в щель топор, расшатывая их. Часа через три, оторвав спинку, мы попали в багажник. При помощи фонарика отыскали ключи и наконец смогли приступить к отдыху.
Так как Андрюша был рыбак, мягко говоря, относительный – он привычно занялся сервировкой пикника. Начинает сервировать: на земле – скатерка, все нарезано, стаканчики, запотевшая поллитровка из сундука-холодильника. Мы подходим, и вдруг скатерть поднимается, все рассыпается и разливается. Оказывается, под скатеркой лежала коряга. Он случайно наступил на нее, и коряга подняла скатерку. Мы стали вынимать шпроты из безе.
Андрюша вечно болел. Фурункулез – это ужасно, может возникнуть где угодно. С головой у него впервые что-то случилось лет за 15 до смерти, в Ташкенте. Местные врачи сказали, что у него в голове какое-то образование. А до того все медицинские светила уверяли, что его плохое самочувствие – от переутомления. На гастролях в Риге у него в голове фактически разорвалась бомба. Андрей был стоической личностью. Его трудоголизм всегда шел через «превозмогая боль».
Сейчас очень много возникает лжесвидетелей того последнего спектакля в Риге. Моя супруга Наталия Николаевна, в отличие от них, там была вместе со мной и нашим внуком Андрюшей.
Вот что она вспоминает: «Во время тех гастролей мы с Мироновыми жили в Юрмале. Так получилось, что туда съехались все его родные и близкие. Накануне дня, когда Андрей потерял сознание на сцене во время спектакля, мы после пляжа пошли в шашлычную.
В отдельном кабинете за огромным столом собралось человек 12: Андрюша с Ларисой Голубкиной, Гриша Горин с женой, Игорь Кваша, мы… И вдруг Андрюша стал говорить о каждом сидящем за столом – а там были его ближайшие друзья – трогательные слова: как он относится к другу и какую роль в его жизни тот играет. Когда он дошел до Александра Анатольевича, у него даже слезы потекли. Потом нам было страшно вспоминать об этом: Андрей с нами прощался.
В день спектакля мы с внуком Андрюшей пошли в парикмахерскую в нашем здании, чтобы постричь его перед 1 сентября – он должен был идти в первый класс. Его очень смешно и модно постригли. Выходим мы из парикмахерской, бежит Андрей Миронов на свой, как потом оказалось, последний спектакль. Он остановился и, глядя на нашего Андрюшу с новой прической, воскликнул: “Боже мой, кто это? Я вас не могу даже узнать!”