кое. Майкен, в частности, специализируется на «эксклюзиве», то есть выкладывает на свой канал видеоролики на такие темы и с таким содержанием, которых нет у других блогеров. Но все это, по большому счету — зрелища. Люди хотят развлечений — развлекай или потеряешь зрителей.
— Конрад, ты сейчас где?
— Иду по парку.
— М-м-м… Мне тут кое-что надо доделать, минут через сорок я освобожусь. Кстати, я тоже живу возле парка.
— Тогда я подожду тебя тут.
— Скоро буду!
Я прекрасно понимаю, что она там «доделывает»: загружает в сеть видеоролик с только что состоявшимся разговором. Я для нее — новый уникальный «контент»: у какой еще видеоблогерши есть парень-«спец»? Только у Майкен Янссен, все остальные для этого недостаточно смелы.
…Или недостаточно безумны.
Мне ничего не стоит распознать в словах людей фальшь: голос — штука весьма предательская. Майкен пытается казаться веселой и радостной, но я даже сквозь телефон распознаю легкую дрожь. Ей страшновато, но… зрители канала хотят контента. Не получится долго рассказывать о парне из «спецов», не показывая его самого — и вот Майкен отважилась добыть уникальный материал.
Уверен, видео будет называться «Свидание в преисподней» или как-то так.
Я подошел к автомату с мороженым, бросил в щель монету и получил упаковку с вишневым пломбиром. Вот и лавочка, на которой мы с мамой ели мороженое бесчисленное количество раз… Правда, автомата тогда не было, мороженое продавали на лотках…
Увы и ах, я прекрасно понимаю мотивы моей знакомой. Она предпочла бы провести ночь с каким-нибудь другим парнем, но ей нужен контент. «Твои зрители — твой бог», сказал какой-то знаменитый видеоблогер. Бог Майкен требует уникального контента — и в служении ему она пошла даже на такую авантюру, как интрижка со «спецом». Контент — вот все, что ей от меня надо. Не больше, не меньше. И мне, признаться, несколько обидно понимать, что ее интерес к моей персоне этим исчерпывается.
С другой стороны, мой к ней интерес тоже довольно прост. Майкен — привлекательная грудастая блондинка, так что каждый из нас получит свое. В моем положении выбора особого нет, и я рад, что у моей единственной опции — четвертый размер и приятное лицо.
Впрочем, иначе и быть не могло: уродливая блогерша — сродни «спецу» с кучей друзей: в природе не существует ни тех, ни других.
Тут в наушнике запищал зуммер вызова.
— Конрад, вы не двигаетесь и у вас критически снизился пульс! Вы слышите меня? — затараторила Ильза.
Я взглянул на браслет: тридцать два.
— Конечно, не двигаюсь, ведь я сижу на лавочке и ем мороженое.
— У вас все в порядке? Вы спокойны?
— Вполне. Ильза, вы новенькая, да? Только с курсов?
— Д-да…
— Сообщаю тонкости. У «спецов», как и у нормальных людей, вспышка бешенства сопровождается повышением пульса, а не понижением. Когда мы спокойны и расслаблены — пульс падает до абнормальных для людей значений.
Она чуть подумала и неуверенно ответила:
— Но во многих случаях череде убийств предшествовало сильное снижение пульса…
— Это значит, что «спец» действовал с ясным сознанием и трезвым расчетом. Посидел, поразмышлял, решил, что хватит с него такой жизни — и понеслась. В таких случаях вопрос «вы спокойны?» попросту не имеет смысла. А когда мы слетаем с катушек, не справившись с собственным монстром — обычно сдираем браслет в первую очередь как самую ненавистную нам вещь… Датчик пульса — на самом деле бессмысленный показатель, по нему что-то видно только тогда, когда полно других признаков. В общем, особо не напрягайтесь там, все новенькие обычно начинают с меня. Следите за приборами, перемещением и речью. Немного попрактикуетесь — начнете легче читать состояние подопечного.
— М-м-м… Поняла, спасибо.
Я доел мороженое и взял добавку, потом еще и еще. Жизнь — это дерьмо, которое случается, так что маленькие радости вроде мороженого или Майкен не стоит откладывать на потом.
Вскоре позвонила и она сама. Я объяснил, где именно нахожусь, и через пару минут заметил ее на аллее примерно в восьми сотнях шагов. Успею съесть еще мороженого.
Майкен на самом деле оказалась несколько иной, нежели в своих видеороликах — возможно, из-за разницы в освещении, да и в комнате-студии у нее правильно подобрано окружение. С одной стороны, при личной встрече пропал эффект гармонии с окружающим пространством, с другой стороны, вживую она выглядит более естественно. Наверное, это хорошо, хотя мне, в общем-то, без особой разницы.
Мы двинулись по аллее в направлении моего дома, болтая о малозначимых вещах. Проходя мимо старинного собора, Майкен заметила, что это замечательное место для фотографии, и вынула свой смартфон, отработанным движением любительницы селфи наводя его на нас в вытянутой руке. На выбор правильного ракурса — секунда, не более.
— Неплохо получилось, — сказала она, показывая мне экран, и заметила: — только знаешь, если бы ты вот так смотрел не в камеру, а прямо на моих зрителей, они могли бы подумать, что ты собираешься съесть их живьем, без соли и перца…
— Это твои зрители, не мои.
— Знаешь, так даже лучше. Есть некий шарм, романтика, как в… ну…
— Красавица и чудовище.
— Я не это имела в виду, — смутилась Майкен, но голос ее, конечно же, выдал.
— Именно это.
— Блин, ты еще и мысли читаешь?!
Я криво усмехнулся. К счастью, нет, не читаю, иначе давно свихнулся бы.
Мы пошли дальше, и Майкен заметила, что можно было бы заказать что-то для романтического ужина на двоих.
— У меня давно все готово в холодильнике, — ответил я. — Осетрина, замаринованные стейки, шампанское, черная икра, холодные закуски и все такое прочее. Я даже свечи припас.
— Хм… Слушай, а ты неплохо живешь. В прессе немного другая информация… Или дело в том, что ты самый знаменитый?
— Да нет. Просто министерство обороны не хочет, чтобы широким массам стало известно про икру в моем холодильнике. Сама понимаешь, почему.
Мы вошли в подъезд и поднялись на лифте.
— Я у двери, — сказал я, стоя перед дверью.
Внутри клацнули замки, стальная дверь с титановыми вставками поползла в сторону.
— Круто, — сказала Майкен, — даже ключей не надо. Это что, голосовой замок?
— Да, и этот замок зовут «Ильза».
— Шутник.
— Ничуть. Входи и постарайся не чувствовать себя, как козочка в клетке у тигра.
— Хи-хи. Я чувствую себя как святая Агнесс.
В действительности женщину, ставшую прообразом святой Агнесс, сожрали моментально, хоть церковь Создательницы и рассказывает сказочку о божественном усмирении голодных хищников. Но вслух я этого, конечно же, не сказал.
— Я дома, — сказал я, помогая Майкен снять курточку.
— Это ты снова замку?
Дверь лязгнула, словно в тюремной камере, стальные засовы вошли в пазы. От этого звука Майкен вздрогнула и оглянулась.
Пару секунд она рассматривала дверь, а затем неуверенно спросила:
— Слушай, а где замок, или там ручка?
— Их нет. Дверь невозможно открыть изнутри, это делает диспетчер. Добро пожаловать.
Мой дом — моя тюрьма. Зато теперь я могу снять ненавистные браслет и наушник.
Выходные прошли лучше, чем я ожидал. Майкен оказалась очень даже ничего в постели. Возможно, не последнюю роль сыграло и шампанское, большую часть которого оприходовала именно Майкен, а алкоголь, как известно, притупляет чувство страха.
Не менее приятный сюрприз ожидал меня утром за завтраком: Майкен прозрачно намекнула, что проведет со мной все выходные, если я позволю ей вести свой «стрим», то бишь прямую трансляцию в Сети, с моего ноутбука и поучаствую в общении со зрителями.
Я пришел к выводу, что это довольно выгодная сделка — и не ошибся. Конечно, у этой бочки меда нашлась пара ложек дегтя: Майкен облазила всю мою обитель, сунув свой нос и камеру в каждый уголок. Все это меня не очень сильно напрягло, тем более что вскоре она наткнулась на книжный шкаф и зависла у него надолго, перебирая книги, заглядывая в аннотации и порой в двух словах рассказывая зрителям, о чем та или иная книга. Мне пришлось отдать Майкен должное: оказалось, что она начитана куда больше, чем я думал, и если не читала, то хотя бы знала, о чем большая часть моих книг.
Позднее, во время своеобразного интервью, тема книжного шкафа всплыла, и не самым приятным образом. Мы сидели в кухне и пили чай, Майкен зачитывала мне вопросы зрителей, а я отвечал на некоторые из них, если считал нужным. Иногда среди кучи тупых или вовсе идиотских вопросов попадались более-менее адекватные, например, не пробовал ли я носить темные очки, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Как выяснилось, среди зрителей Майкен попадаются и довольно умные люди. Один из них поинтересовался, откуда я взял целый шкаф раритетных бумажных книг.
— Я вырос в семье, уважающей книги. В основном, мой шкаф заполнен книгами, купленными моими родителями много лет назад… Некоторые из них я, признаться, не читал. Манн еще куда ни шло, а «Унесенная ветром» или «Штормовой перевал» — не мое. По большому счету, я храню все эти книги как напоминание о родителях…
Майкен прочитала следующий вопрос и передала его мне:
— А что случилось с твоими родителями?
Я вздохнул.
— Да так, ничего.
— Они еще живы? — удивилась Майкен. — Просто ты так это сказал, словно они умерли.
— Полагаю, что живы. По крайней мере, шесть лет назад точно были.
— Вы не общаетесь?
— Нет.
— Они… не приняли тебя… таким?
Я снова вздохнул.
— Они уверены, что их сын мертв, а я — его убийца. Мне не удалось убедить их, что я — по-прежнему я. И теперь, шесть лет спустя, и сам уже не очень в этом уверен.
Майкен несколько секунд молчала, а потом заметила:
— Да уж… Когда твои родители обвиняют тебя в твоем же убийстве… Жестоко, дальше некуда.
Я мрачно хмыкнул:
— Еще как есть куда… Примерно половина человечества того же мнения, вот в чем беда.