— Никакой он не иона! — крикнул Дэн. — Совсем наоборот: на другой день после его появления сколько рыбы мы наловили! Разве не так?
И тут все услышали странный скрипучий смех. Это засмеялся огромный чернокожий кок. А после этого произнес, глядя на Харви:
— Конечно, мальчик не есть иона. А он есть…
В кубрике воцарилось полное молчание: никогда еще кок не говорил так много за один раз.
— А он есть… — договорил кок на ломаном английском, — вернее, он быть… потом… хозяином Дэна.
— Еще чего скажешь! — возмутился Дэн. — Откуда ты взял?
— Из моей голова, Дэнни.
— Чушь собачья! — крикнул Дэн, и все его поддержали, но кок не сдавался.
— Так сказал моя голова, — повторил он.
Глава 7. Выдуманный «приятель» Харви
Дни следовали один за другим — были они и солнечными, и туманными, — но каждый из них таил в себе нечто новое и интересное для Харви. В один из таких дней Дэн поделился с ним сокровенным секретом — рассказал, отчего его лодка носит название «Хэтти С.». Оказывается, подлинная и живая Хэтти всю прошедшую зиму сидела на школьной парте впереди Дэна. Ей было тоже четырнадцать, и она презирала всех мальчишек на свете, но это не помешало Дэну «врезаться в нее», как он выразился. И сразу после этого признания он открыл Харви еще одну тайну, взяв с него предварительно клятву, что тот будет молчать как рыба. Харви обещал, и тогда Дэн показал ему свое главное сокровище, которое он бережет как зеницу ока. Это был локон волос, отрезанный им у Хэтти на уроке. А та даже и не заметила.
Самой большой неприятностью для Харви в эти дни, не считая недолгой ссоры с Дэном из-за какой-то чепухи, были нарывы, появившиеся на запястьях обеих рук. Посмотрев на них, Дэн сказал, что это обычное дело — у него тоже когда-то было такое: потому что мокрая шерсть фуфайки и клеенчатые рукава куртки натирают кожу. У новичков, конечно, добавил он, не у настоящих моряков.
— Когда нарывы созреют, — добавил он, — мы их чиркнем бритвой. Я у отца возьму.
Так они и сделали, а соленая морская вода быстро залечила раны.
В один из дней капитан Троуп позвал Харви, велел ему встать за штурвал корабля и вести его. Ох, какое это было волнующее ощущение, когда судно повиновалось малейшему движению его руки, сжимающей спицы штурвала! Но в этом деле его вскоре постигла опасная неудача, когда он, забывшись, слишком круто повернул штурвал при сильном ветре, дующем в корму, в результате чего главный парус с громким хлопком разодрал деревянным брусом-гафелем кусок косого паруса. Его, конечно, пришлось спустить, и следующие несколько дней Харви, когда выдавалась свободная минута, натягивал на руку специальную перчатку, брал иглу и под руководством Тома Платта неумело сшивал парус. И, надо сказать, в конце концов добился успеха.
Усердие Харви в работе не осталось незамеченным: вскоре о его поведении начали одобрительно высказываться даже такие придиры, как Верзила Джек или Том Платт. Да и сам капитан Троуп благосклонно говаривал:
— Просто не узнать парня. Помните, когда попал к нам на борт — совсем помешанный был какой-то. Умом тронутый. Болтал невесть что про свою семью. А сейчас, видать, вылечился…
Однажды невдалеке от их судна вынырнула из туманной завесы французская рыболовная шхуна, и рыбаки начали обмениваться приветствиями.
— Ох, — вспомнил дядя Солтерс, — у меня ведь табак на исходе, а у них наверняка его навалом. Может, продадут?
Почти все из команды выразили желание пополнить запасы табака, и капитан Троуп согласился снарядить шлюпку к французам. Однако загвоздка оказалась в том, что никто не знал ни слова по-французски — как же с ними договориться?
— Я вроде бы учил французский в школе, — нерешительно сказал Харви.
— Тогда крикни им, что мы едем за табаком, — сказал Верзила Джек, и Харви прокричал:
— Табак! Табак!.. По-французски табак тоже табак, как и по-нашему, — объяснил он.
— Уи! Уи! — заорали французы, и Харви с гордостью перевел:
— А это значит по-ихнему «да».
— Что ж, едем с нами, коли ты так здорово их язык понимаешь, — сказал Верзила.
Но, когда они поднялись на борт французского судна, оказалось, что ни Харви, ни французы ни одного слова друг у друга понять не могут, и Верзиле пришлось пустить в ход всю свою находчивость и объясняться жестами, в чем он добился явного успеха, потому что они с Харви уехали, нагруженные пачками табака, курительного и жевательного; французам же оставили в обмен банки какао и коробки с печеньем. Некоторое время после этого Харви поддразнивали на шхуне, выкрикивая слово «табак», единственное, которое французы у него поняли, однако Харви не обижался — ему было даже приятно: ведь эти добродушные насмешки означали, что он принят как свой в их компанию.
Еще более явным признаком того, что он стал равноправным членом команды, было то, что ему давали теперь возможность принимать участие в совместных беседах и терпеливо, даже с интересом выслушивали его рассказы о «другой жизни». Однако, чтобы не вызвать еще больших насмешек, а также не получить оплеухи от капитана за свои небылицы, он придумал рассказывать как бы не про себя и свою семью, а про какого-то выдуманного приятеля, которому и приписывал всю эту роскошную и никому здесь не
<отсутствуют страницы>
Глава 8 «Ой, осьминоги!»
После того как ему уже пришлось однажды насаживать крючки и приманку на донный трал, Харви хорошо понял, что это за работенка и почему Дэн не удержался от стона, когда отец приказал заняться этим делом. Потому и сейчас, услышав, как капитан велит Тому Платту и Верзиле Джеку отправиться на лодке в море, выбрать трал и снять с него улов, Харви не на шутку испугался, что за этим последует новый приказ — ему с Дэном взяться за ту же нудную «колючую» работу. Однако этого не произошло: капитан поручил тем же двум рыбакам «одной рукою снимать рыбу с крючка, а другой цеплять на него новую приманку».
Они отплыли, Харви же предстояло снова неумолчно звонить в колокол, потому что туман начал сгущаться: такая уж переменчивая погода стояла сейчас в той части Атлантического океана.
Рыбаки не возвращались так долго, что Харви испугался за них; кроме того, у него онемела рука тянуть веревку от колокола.
Но вот из тумана донеслись знакомые голоса, распевающие известную морскую песенку «Мы плывем к тебе, о капитан!», а вскоре к борту шхуны пришвартовалась лодка, чуть не доверху набитая рыбой. Том и Верзила не переставали петь и когда начали выгружать улов.
— Давайте нам еще лохань с приманкой! — прокричал Том. — Там рыбы столько, что сама просится на крючки!
Харви притащил им еще одну бадью с рыбьими обрезками и всякими моллюсками; рыбаки вновь отплыли в туман, а Харви опять взялся за веревку от колокола.
Ближе к ночи, когда дядя Солтере был на вахте, послышался его возбужденный крик:
— Осьминоги! Глядите!
Все кинулись на палубу: осьминоги — не совсем обычное зрелище даже для бывалых рыбаков, а кроме того, их мясо — лучшая приманка для рыбы. Однако ловить их не очень-то просто. Этим занялся дядя Солтере, а все глазели, как он орудует «осьминожьей снастью» — свинцовой чушкой, выкрашенной в красный цвет и снабженной внизу венчиком из железных прутьев, растопыренных наподобие спиц полуоткрытого зонта…
— А наживку не надо насадить? — спросил Харви у Дэна, и тот объяснил, что осьминоги почему-то очень любят красный цвет и охотно обвиваются вокруг этой штуки без всякой приманки. Надо только побыстрее вытащить ее из воды.
Это как раз и делал сейчас дядя Солтерс — вернее, спросил у Харви, хочет ли тот сделать это за него, и Харви с радостью согласился. Однако он не знал о нехорошей привычке осьминогов — лишь только их вырвут из воды — стрелять в отместку за это в своих обидчиков: сначала водой, потом чернильной жидкостью, и Харви первым был обстрелян, а к концу охоты на осьминогов это удовольствие испытали почти все и были похожи на хорошо потрудившихся трубочистов.
Зато на следующий день благодаря осьминожьей приманке наловили столько рыбы, что даже самые заядлые чистюли из команды перестали ругать осьминогов за их «стрельбу».
А еще день спустя, ближе к рассвету, их окружил такой густой туман, какого Харви, пожалуй, до сих пор не знавал. Дэн сказал ему, что поблизости курсирует сейчас уйма рыболовецких шхун — с некоторыми из них Дэн недавно перекрикивался, и не всегда очень вежливо, — так что надо быть начеку, чтобы не врезаться друг в друга. Но, разумеется, наибольшую опасность представляют океанские «чертяки» — прут, никого не замечая!..
Однако долго мальчики об этом не разговаривали, потому что, несмотря на ранний час и опасный туман, им жутко хотелось есть, и они решили отправиться на камбуз, к тому заветному буфету, где повар держит свои расчудесные пирожки, и прихватить оттуда несколько штук. Конечно, повар и так не отказал бы им в удовольствии, но к чему его будить, да и куда интересней вообразить, что они совершают какой-то противозаконный поступок, запихивая себе в рот эти жареные изделия с хрустящей корочкой.