Келейр не выдержала и решила во что бы то ни стало доказать мужу свою храбрость. Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Рейн повернул голову, и их губы соприкоснулись. Лиса обвила руками его шею и запустила пальцы в прохладные влажные волосы. Дракон низко зарычал и притянул ее к себе. Он целовал жену до тех пор, пока она не утратила способность мыслить. Вопреки всем своим страхам, она желала продолжения. Стоило Брогану коснуться ее, как все ранее известное ей таяло и казалось полной глупостью, которую хотелось отбросить и жить этим моментом.
— Кел. — Рейн встретился взглядом с нею.
Его потемневшие от желания глаза казались бездонными. Дракон взял ее за руку, сплетая их пальцы. Тогда Келейр решилась. От волнения она едва переставляла ноги и приблизилась, прижимаясь к мужу всем телом.
— Ты уверена, что готова? — спросил Рейн так серьезно, что ей пришлось наклонить голову дракона и поцеловать морщинку на его лбу.
Она не желала, чтоб он хмурился.
— Я не стану принуждать тебя. Я никому не позволю отнять тебя, я их всех…
Келейр коснулась пальцами его губ, прерывая жаркие речи. Она верила ему. Это не было простым обязательством. То, что ранее казалось лишь завершением обряда, тем, что давало ей банальную защиту, превращалось в желание, томительное ожидание чего-то восхитительного.
— Я уверена, — отозвалась лиса. — Твоя жена, возможно, глупа и наивна, но говорит то, что чувствует…
Чтобы доказать Рейну свою решительность, Келейр протянула руки и дрожащими пальцами принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. Поскольку после сегодняшней работы в деревне их осталось немного, закончила она быстро. Мокрая ткань противилась ее действиям, прилипая к телу Рейна. Но лиса упрямо стащила ее, спуская с плеч, а затем дернула за манжеты и полностью освободила дракона от лишней преграды.
Рубашка полетела в густую траву, Келейр залюбовалась игрой мышц на загорелом теле. Пальцы ее скользнули по груди мужа, повторяя рисунок черных замысловатых узоров. Броган позволил ей проявить инициативу, стискивая руки в кулаки и заставляя себя стоять смирно, сдерживая собственное желание.
Руки лисы гладили его плечи, грудь, спускаясь ниже. Келейр услышала, как муж порывисто выдохнул, и ощутила, как сократились от ее ласки мышцы на его плоском животе. Она уже видела его полностью обнаженным. Тогда ее страх смешался со смущением, но сейчас осталось лишь желание любоваться им.
— Ты… хотел бы?.. — едва слышно спросила Келейр.
— Да, — глухо ответил Рейн, — я хочу видеть тебя.
Келейр храбро взяла его руку и приложила к своей груди, призывая освободить ее от лишней одежды. Рейн неспешно высвободил каждую пуговицу из петли. Он задерживал дыхание, видя, как мокрая ткань облепила ее грудь. Ткань была почти прозрачной, но он неистово желал коснуться ее кожи руками, губами, видеть ее всю, владеть ею без остатка.
Словно самый дорогой подарок, Рейн стянул с нее рубашку, шумно вдыхая и бросая ее вслед за своей одеждой на берег. Келейр была прекрасна. Солнце почти село за ее спиной, очерчивая ее силуэт золотым ореолом, словно она была соткана из этого света. Рейн подался вперед, его руки сомкнулись на тонкой талии, а губы коснулись шеи, скользя по влажной прохладной коже. Глаза Келейр сверкнули, мягкие губы приоткрылись, а голова запрокинулась, когда Рейн спустился еще ниже, заставляя прозрачную воду у их ног колыхаться, и коснулся губами ее груди.
Ей казалось, что от жара его ласки она воспламенится, но этот огонь разгорался внутри нее. Руки Келейр гладили плечи мужа, дыхание ее сбивалось. Рейн ненадолго отпрянул от жены, только чтоб освободить их от остатков ненужной одежды. Не давая Келейр возможности очнуться, он вновь прижал ее к себе, продолжая исследовать каждый миллиметр ее тела. Она отвечала тем же, пока ноги не подогнулись, отказываясь держать ее. Рейн поднял жену на руки, затем вышел из воды и опустил ее на разбросанную одежду.
— Боги, ты прекрасна…
Грохот собственного сердца оглушал его.
Келейр прижалась к Рейну, ощущая тепло его тела, и только молча смотрела ему в глаза. В эти минуты она чувствовала себя любимой. Пусть не на тонких простынях, а на смятой рубашке, пусть не в спальне под крышей родового замка, а под сводом бездонного неба… Ощущение того, что она принадлежит Рейну, делало Келейр счастливой.
ГЛАВА 22
— Ты сегодня был такой мужественный с этими закатанными рукавами и кучей дров… — Белла провела пальцем по колючему подбородку Вардвана и многозначительно приподняла бровь.
Маг что-то тихо проворчал от удовольствия, растаял от комплимента и, обнимая великаншу за талию, коснулся ее губ поцелуем. Токум ответила ему, стискивая в своих железных объятиях. Бархатная ночь раскинулась над их головами. Было слышно только пение сверчков да одинокие трели какой-то птицы среди ветвей деревьев.
— А ты словно лепесток речной лилии, Белла, — жарко проговорил Аристакес, обдавая ее лицо своим дыханием. — Нет, ни один цветок не сравнится с твоей…
— Ари-и-иис! — раздался сердитый голос ректора.
В его окне бледно замерцала сфера, очерчивая темный силуэт. Он оперся на подоконник и вновь позвал:
— Ари-ис!
— Тысяча несчастий на мою голову… — застонал маг и отпустил свою возлюбленную.
Белла с тихим смехом расправила рубашку.
— Кажется, пора возвращаться. За тебя волнуются.
Вардван поднял взгляд на замок.
— Да иду я! — проворчал он Саргону.
И как он мог забыть про планирование занятий?! Теперь его как мальчишку за ухо тащили домой. Проректор пробежал под темными окнами, блестевшими холодными стеклами, и добрался до крыльца, собираясь вернуться в замок. Шагнув на ступени, он заметил какое-то движение у внешней стены, огляделся, но никого не увидел, и покинул двор.
Рейн, дожидаясь, пока ворчливый проректор скрылся, поманил к себе Келейр и крепко взял ее за руку. Взъерошенные, они словно два разбойника прокрались под стеной к центральному входу. Тихонько, на цыпочках, поднялись и, приоткрывая предательски скрипнувшую дверь, проскользнули внутрь замка. Элазар глубоко вдохнул свежий ночной воздух, потянулся, заложил руки за голову и довольно усмехнулся.
— Ну, вот и все дома… — Он обернулся на стук в дверь.
Стук был очень сердитым, можно сказать — возмущенным, но с оттенками некоторой вины. Ректор велел войти, что Вардван и сделал, держа в руке свернутые листы бумаги.
— Арис! — радостно воскликнул Саргон. — Вижу, тебе не спится, дружище. У нас много дел. Как хорошо иметь такого неутомимого проректора. Нужно организовать что-то вроде доски в главном зале, где будут размещены портреты лучших преподавателей. Ученики смогут любоваться твоим волевым подбородком и говорить себе: «Это мой проректор, ай да молодец!» Нужно уточнить план, Арис.
Теперь ректор стал серьезным. Он отобрал наброски у сонного товарища и развернул листы на столе.
— Он до сих пор не вернулся… — Саргон сосредоточенно начал править расписание, но затем отбросил карандаш. — Что говорит Белла?
— На ближайших дорогах никого не видно. Похоже, Эверет еще в Ксабире либо… — Вардван умолк, нервно поправляя воротник черной рубашки.
— Либо что? — нахмурился Саргон.
— Неспокойно в столице. Ты сам не раз это утверждал, Элазар. Последние события могут сказаться на Арфене. Тебе не хуже моего известен нрав нашего правителя.
— Это не все, что тебя беспокоит, — скорее утверждал, чем спрашивал ректор. — Предполагаешь, что Айла Броган настроит Дарема против…
— Тебя? — Вардван кинул черный взгляд на друга. — К ярну всех этих девиц! Но она справедливо считает, что по твоему указу ее сын женился на ненаследной княжне. Почти уверен, что она обратит гнев короля в свою пользу и направит его на тебя.
— Что же, я знал, на что шел, — устало усмехнулся Саргон.
— Твоя доброта — твое проклятие, — протянул Аристакес.
Маг скрывал тревогу за друга за показной мрачностью и постоянной критикой. Но его истинные чувства от Элазара не скрылись. Он похлопал товарища по плечу и вновь склонился над бумагами.
— Выстоим, мой друг. Мы как сорная трава. Нас притопчут, но под первыми лучами солнца мы вновь упрямо подымемся. А все почему? — Он исподлобья поглядел на проректора.
— Почему? — недоверчиво поинтересовался маг, аккуратно складывая свои смятые записи.
— Потому что работы — выше крыши! А мой проректор до сих пор план не подготовил. Не видать тебе почетной доски, Арис. Не видать… — сокрушенно покачал головой Элазар.
Утро встретило их дождем. Шумной стеной он лил, не переставая. Стоило серому тревожному небу осветиться короткой вспышкой молнии, как Саргон принимался вглядываться в темный горизонт, готовый кинуться на помощь товарищу. Нервы сдавали. Два дня… Ректор опустошил свой кубок и мрачно отставил полупустую бутылку.
Белла в который раз отпускала в небо ястреба, но птица возвращалась без вестей. Хьюго не мог задержаться на такое долгое время без веских причин. Он должен был вернуться. Неизвестность заставляла рычать и мрачно вышагивать по кабинету. Сегодня никто не решался тревожить его, даже Вардван обходил кабинет ректора стороной.
Работы по восстановлению деревни продолжились, несмотря на непогоду. Девушкам велено было оставаться в замке, ректор решил возобновить их занятия. Но Келейр сбежала еще утром, как только мальчишки покинули ворота академии. Накинув капюшон, она шагала рядом с Рейном, украдкой поглядывая на мужа. Тот ворчал о том, что некоторых нужно за хвост привязывать, чтоб неповадно было сбегать, но явно радовался такой компании.
Пока они пытались отремонтировать несколько очередных домишек, Броган размышлял. Совсем скоро ему исполнится девятнадцать. Если быть точным, то через неделю. В этот день он обязан явиться в Раегдан. Конечно, когда дядя озвучивал ему это указание матери (кажется, с тех пор прошла целая вечность!), Рейн еще не знал, к чему все эти церемонии и официальное празднование его жалкого дня рождения. Рейн готовился быть свидетелем того, как родовая печать перейдет в руки Ивара. Ему лишь оставалось быть его вечной тенью. Что же теперь? Мать намеревалась передать ему власть в день его совершеннолетия? И он должен был наблюдать за падением своего брата? Смотреть на его унижение?