Поэтому открывались они рано, а закрывались поздно, да и выходных считай что и не было. Но они не жаловались, — выручка покрывала все неудобства. На окраине много не заработаешь, все это знают, а вот им не приходилось убивать по три-четыре часа, чтобы добраться до работы каждое утро. Нужно было лишь перейти через дворик, да и все.
Эйюми включила настенный телевизор и слушая новости, принялась за работу. Утром чаще всего заказывают мисо-суп и дашимаки тамаго, да и рис стоило сварить сразу, чтобы все было готово. Она поставила чайник на плиту и принялась нарезать тофу. По телевизору шел прогноз погоды, объявили, что дождь будет идти до конца недели. «Тревожные новости» — подумала она. Река и так наполовину полная, а не как обычно, а что будет дальше?
Завозившись с бульоном даши, она и не заметила, как закипел чайник, и что он свистит уже две минуты кряду. Вот недотепа! Она залила листья чая кипятком и оставила настаиваться. Вот-вот начнут приходить первые посетители, ведь уже почти семь утра!
Она подняла глаза на пустой зал и увидела, что один уже пришел. Она и не заметила! Он вошел тихо, сел у подоконника в самом углу зала, положив голову на руки. Наверное, увидел, что она занята и предпочел не мешать. Ждал, пока она освободится, да так и уснул. Немудрено, в столь ранний час глаза порой сами слипаются, как вареный рис.
— Господин! — позвала она его, но он не ответил. Так и сидел, сгорбившись.
Эйюми налила зеленый чай в две чашки, отпила из одной, а вторую поставила на поднос и отнесла к подоконнику. Поставила рядом с гостем.
— Господин, я принесла вам чай. Просыпайтесь… — произнесла она.
Он был одет в насквозь промокшую куртку с капюшоном, его ботинки были грязными, как если бы он долго шел вдоль дороги. Волосы спутались и с них текла вода. Наверное, он увидел светящуюся вывеску и пришел, как мотылек летит на свет. Незнакомец приподнял голову и испуганно посмотрел на неё. В глазах отражалось лишь непонимание.
— Вот ваш чай, — сказала она ласково и подвинула чашку. — Вы, верно, очень устали.
На вид ему было не больше двадцати, но глаза были такими отрешенными и растерянными, что ей почему-то стало его жалко.
Он потянулся к кружке, обжег от неосторожности пальцы, но взял её в ладони отогреваясь. Отхлебнул немного, с таким видом, будто пьет зеленый чай впервые.
— А…аригато, — произнес он и вздрогнул от звука собственного голоса.
— У вас все в порядке? — спросила она.
Его глаза забегали из стороны в сторону, губы скривились, будто он был готов разреветься.
— Нет… — проскулил он.
— А что случилось? — продолжала она проявлять заботу.
По его щекам покатились слезы, парень плакал их не скрывая, чуть ли не переходя на рыдания. Он как-то совсем по-детски шмыгал носом и кривился, что выглядело как пантомима на взрослом лице.
— А вы… вы не знаете, где моя мама? — спросил он абсолютно серьезно. — Я, наверное, потерялся. Почему все вокруг такое странное⁈
— Как тебе такое, ублюдочный ублюдок, а? Нравится, когда тебе в рот пихают всякое⁈ — услышал я собственный голос, который звучал просто неимоверно дико.
Я сидел на одном из охранников и вырезал ему зуб. Лицо выглядело как месиво, губы изрезаны, десна все в крови. Одной рукой я держал его за горло, коленями прижал руки к бетону, а свободной рукой орудовал ножом. Его напарник лежал рядом, в луже собственной крови. Хомутов на мне больше не было.
— Муза, какого хрена⁈ — вырвалось из меня.
Она неохотно вывалилась из моего тела и легла рядом с парнем, которого я истязал.
— Извини, я… не сдержалась. Мне это очень было нужно, а ты бы не позволил завладеть твоим телом, вот я и… Извини меня, ладно?
— Раньше ты так никогда не делала!
— Твой дух не привязан к этому телу так плотно, поэтому я могу тебя, так скажем, вытолкнуть на время, взять контроль, — объяснила она. — Я тут это… погорячилась немного, как видишь. Это не я, это все Серые дни!
— Да уж вижу, — проворчал я, перерезая парню глотку.
— Эх, сколько мы их убили уже в банде Шидо? — начала загибать Муза пальцы. — Трое, четверо, пятеро…
— Да какая разница, все равно недостаточно, — ответил я, вытирая лезвие о куртку на трупе. — Они меня достали.
— Их осталось вдвое меньше, но вдвое больше, чем должно быть, — философски процитировала она. — Давай их всех перережем, как тогда в отеле. Оторвемся как следует.
Я поднялся на ноги и тряхнул головой, приходя в себя.
— А с трупами что делать будем?
— Сожжем. Тут вон целый склад японского виски, спорю, горит оно не хуже любого другого. Один раз сработало, почему бы не повторить?
— И скинем все на бандитские разборки, — кивнул я. — Они сами напросились. Да и выхода особо нет.
Я стянул с парня ботинки и примерил, сойдет. Не бегать же мне по снегу босиком. Куртку с кого-нибудь другого сниму, эта слишком уж запачкалась. Ещё бы перчатки найти, не люблю работать голыми руками, но что поделать. Иногда выбирать не приходится.
— Поджигать будем? — спросила она.
— Потом, я не знаю, что там дальше. Сначала разведка.
Ржавая дверь мерзко заскрипела, я осторожно выглянул в темный коридор. Вроде пусто. Осторожно продвинулся вперед, заглядывая в комнатушки по бокам. Так, это у нас комната охраны, склад какой-то, подсобка… Шидо, дружок, куда ты подевался? Лестница наверх, мигает фиолетовый свет. Слышу глухую музыку. Поднимаюсь…
К стене, камер нет, но света слишком много. Неоновая вывеска прямо в коридоре, ну кто удумал её здесь повесить? Выглядываю за угол, проход пуст, но через полупрозрачное стекло, я замечаю за дверью соседнего кабинета движение. Можно прошмыгнуть мимо, но я не хочу оставлять кого-то за спиной. Только кровавый след.
Я легонько толкнул дверь и вошел в кабинет. Мужчина сидел ко мне полубоком, заметил движение, но не среагировал. Подумал, что зашел кто-то из своих. Он был увлечен таблицей на мониторе, что-то подсчитывал, видимо, прибыль. На бухгалтера он похож не был, — в кожаной куртке, с шапкой набекрень и татуировкой на затылке. Этих фактов мне хватило, чтобы решить его судьбу. Танто взвился в воздух и с хрустом вошел ему шею. Я ударил сбоку, красные брызги фонтаном окропили экран и клавиатуру, даже стену заляпали.
Муза восторженно вскрикнула, её голос бился в оргазме.
Он запыхтел, захрипел и принялся дергаться, но я держал его крепко, подождал, пока перестанет биться в конвульсиях и только после этого, отпустил.
Вот же придурки, совершенно беззаботные! План Музы больше не казался безумным, — если так пойдет, я их тут всех перебью, как скот.
Я оставил компьютерщика изливать себя на столе и вернулся в коридор. Больше кабинетов здесь не было, только раздвижные двери в конце. Хоть они и были закрашены, яркий свет пробивался даже через эту самодельную тонировку.
Выходить на открытую площадку не очень хотелось, ведь я не знал, какими силами располагает Шидо, количество противников или в каком месте нахожусь. Но выбора не было, единственный ход вел именно туда.
Я двинулся к своей цели. Я выберусь, а вы сдохнете. Сколько бы вас там ни было. Такие как я, безэмоциональные сволочи, имеют сильно развитый инстинкт выживания. Тысячи лет эволюции чертового крокодила, — мы, как и упомянутая рептилия, очень хотим жить. Я выживу, даже если эти сволочи мне конечности поотрывают, буду кусаться и ползти в выходу, словно червяк. Вы попали, ребятки.
Дверь отъехала в сторону и в коридор ворвался мужчина в черной борцовке, он был взбудоражен и не сразу понял, кто стоит напротив. Лет тридцать, жиденькая бородка, отрешенный взгляд, серьги в ушах, шрам на плече. Ещё один из приспешников Ватару.
Увидеть его я тоже не ожидал, но не растерялся и прыгнул навстречу, занося нож. Этот индивид оказался более готовым к свахте, нежели его дружки. Он с криком перехватил мою руку и попытался вырвать нож. Я боднул его нос, но не дотянулся и больно стукнулся об челюсть, мы сцепились и начали бороться в коридоре.
С моей физической формой на силу особо полагаться не приходилось, поэтому я выскользнул из захвата, перехватил танто левой рукой и резанул его по ладони, освобождая кисть. Он не отступал, резко поднырнул под нож и схватил меня за поясницу, опрокидывая на спину.
Коридор закрутился, я упал, выронил нож, автоматически перехватил его правую руку в партере и взял на излом. Оттолкнулся ногами от стены, чтобы сменить неудобную позицию. Противник зарычал от боли, врезал мне локтем в челюсть, уперся ребром ладони в шею, сдавливая изо всех сил. Хочет передавить трахею, но ничего не выйдет, я дернулся вправо, он высвободил руку и принялся прессовать меня сверху.
Я закрылся руками, защищаясь от тяжелых кулаков и извиваясь, как змея. Вновь перехватил кисть, теперь покрепче, попытался сбросить бандита, но он оказался слишком тяжелым. Впился зубами ему в предплечье, от боли он разжал пальцы, чем я тут же и воспользовался, перехватил их и с хрустом дернул против движения руки.
Он хрипло закричал, ещё бы, не каждый день тебе три фаланги разом ломают. Теперь он был в моей власти, я вывернул его кисть, скидывая набок, одним движением вернул себя в сидячее положение и врезал ему нос кулаком. Отпустил, но лишь на мгновение. Пока он не пришел в себя, поднял нож и ударил в горло. Противник увернулся, отпрянул назад, уперся спиной в стену. Растопырил руки, по которым я прошелся лезвием, завыл от боли, постарался отползти.
Да хватит цепляться за жизнь, ты уже сдох! Я бросился на него, оседлал сверху и принялся наносить короткие удары ножом в тело. В грудь, в живот, под ребро. От дикой боли его выгнуло дугой, от крика заложило уши, вот тебе и ниндзя-стайл. Если бы не музыка, его рев было бы слышен по всему кварталу.
Японец затих, замер в нелепой позе, дергая головой и открывая рот как рыба. Зачем интересно, ведь организм уже не дышал, а глаза уставились в одну точку.
Фух… Я слез с него и сел рядом, переводя дыхание. Дотронулся до шеи окровавленными пальцами, нащупал пульс. Все в пределах нормы, даже не вспотел.