— Да, — кивнул я. — Я хочу остаться. Мне интересно, что будет дальше.
— Эх, зря тогда Мису не убил, — вздохнула она. — Эта сучка тебя сдаст.
— Вот и посмотрим.
Ангел приблизился к нам и встал неподалеку.
— Я бы не хотел, чтобы ты остался, — признался он. — Если говорить о монстрах, то это твоя сущность. Даже если тело Икари позволит тебе справиться с жаждой крови, чудовищем от этого ты быть не перестанешь, для тебя слишком поздно.
— Очень вдохновляюще, Ангел, спасибо и пошел на хер, — зарычала на него Муза.
— О чем ты? — безучастно спросил я.
— Помнишь, я говорил тебе, что твой жест, тот когда ты подал руку на баскетбольной площадке, изменит историю этого мира?
— И что?
Он взмахнул рукой и небо окрасилось в красный свет. Я увидел башни Токио в дыму, внизу под ними полыхало зарево, один из небоскребов тоже ярко пылал.
— Это одна из вариаций твоего будущего, — сказал Ангел. — Как я и говорил, — тебя не изменить.
— Я все-таки рискну. Верни меня, я хочу жить.
— Да будет так, — скуксился Ангел, но пальцами щелкнул.
Три дня спустя.
Темнота рассеялась. Я приоткрыл глаза, не понимая отчего проснулся.
Я лежал в полутьме в своей палате, утонув головой в пышной подушке. По ощущениям она была гораздо лучше подушки безопасности «крузера».
За окном мелькали огни проезжающих внизу машин, свет фонарей пробегал по стенам, пробиваясь через полосы жалюзи. Поздняя ночь или раннее утро…
— Какого черта… — пробурчал я.
— Вставай, кто-то идет! — прошептала Муза. — К тебе направляются, я слышу…
Я было хотел протереть спросонья глаза, но рука в который раз остановилась на полпути. Ах да, наручник на запястье, приковывающий меня к больничной койке. Каждый раз забываю.
Я бросил взгляд на дверь, вот и силуэт полицейского в стекле, все ещё сторожит меня, сволочь.
За три дня, что я здесь провел, никто так и не объяснил, в чем меня обвиняют, никто даже не пришел на допрос, как положено. Гадать было бессмысленно, я нарушил столько законов, что и не сосчитать. В данном случае нужно отталкиваться от того, что им известно.
А если Асами меня сдала… Тогда им известно почти все.
Мне сказали, что она выжила. Два дня провела в реанимации, но пошла на поправку. Все три дня я думал о своем решении, и о том, что, вполне возможно, совершил большую ошибку. Но, несмотря на это, внутри было спокойно.
Ей не было смысла меня больше покрывать, все было написано в её глазах в тот момент, когда в состоянии аффекта она пыталась вонзить нож мне в спину.
Так что… я попался. Отчего-то эта мысль даже не тревожила меня, а успокаивала. После всего произошедшего мне просто хотелось немного отдохнуть. В конце концов, в какую бы дыру они не решили меня засунуть, я всегда могу сбежать.
За дверью раздались тихие голоса. Мой конвоир с кем-то переговаривался.
Я дотянулся до пульта на одеяле и кнопкой отрегулировал спинку койки, принимая сидячее положение.
И кто решил навестить меня среди ночи? Полиция так не работает…
Ко мне пустили только маму-сан, да и то один раз. Чтобы не слышать её нытье и не отвечать на вопросы, я притворился больным и ссылался на слабость. Но она была рада повидаться, и узнать, что её сынок жив и идет на поправку.
Охранник поддался уговорам, приблизился к двери и отодвинул её, пропуская посетителя в палату. Я повернулся к выходу, чтобы встретить неизвестного.
Наклонив голову, через порог переступил высокий человек в черном костюме, а за ним размеренной походкой вошел капитан якудза Дайго Ягами. Он взглянул на меня и лишь усмехнулся.
— Посмотри, Аки, этот парень всегда настороже, — обратился он к своему сопровождающему, кивая в мою сторону. — Никогда не спит.
— Я даже не удивлен, Ягами-сан, — отозвался тот.
Оябун снял пальто и повесил его на вешалку у двери.
— Дальше я сам, Аки, — сказал он, — подожди в коридоре.
— Хай, — охранник поклонился и вышел, плотно задвинув за собой дверь.
— Ягами-сан, — преклонил я голову, — чем обязан вашему визиту?
Он прошел по палате, выглянул в окно, отодвинув жалюзи. Потом придвинул стул к койке и сел рядом. Засунул руку в карман жилета и достал оттуда пачку сигарет, протянул мне, подождал, пока я прикурю от его зажигалки, после чего прикурил сам.
Я устроился поудобнее и приготовился слушать.
— Я здесь, потому что мне не все равно, — произнес он. — Дате очень печется о тебе, знаешь ли. Называет тебя братом. Он очень изменился за последние месяцы, стал серьезней, ответственней… Во многом благодаря тебе.
Я промолчал, выдыхая дым.
— Тебя обвиняют в убийстве, Рио Икари. И не в одном, — заявил он.
Миса… Сучка все-таки меня предала.
Ну ничего, я утащу её вместе с собой. Расскажу, кто на самом деле застрелил детектива и кто попросил зарезать девушку в парке. Улики до сих пор должны храниться в её квартире.
— Кого, по их мнению, я убил? — поинтересовался я.
— Они знают, что после похищения тебя отвезли в клуб и о том, что во время твоего освобождения были жертвы. Знают, что ты участвовал в резне в «Фениксе». И, конечно, полицейские обнаружили тело Ичибана, сразу после того, как ты протаранил машину. Более того, они обнаружили сумку с окровавленными перчатками и с табельным оружием детектива Акиры Терады. Сам понимаешь, — он закинул ногу на ногу, пристально вглядываясь мне в лицо, — они выяснят, что произошло.
— Это не объясняет вашего присутствия здесь, — ответил я.
— Я пришел сказать, что тебе светит тюрьма. Да, ты хорошо подготовился, прямых доказательств твоей причастности нет, улик мало, свидетели молчат. Я могу прикрыть твои действия в большинстве случаев, но факт расправы над Ичибаном я укрыть не смогу. Более того, вы устроили бойню на государственной территории, закрытой для нас.
— Это была самооборона.
— Убийство есть убийство. Срок до 5-ти лет. Скажи мне, — это ты стрелял в Тераду?
— Он напал на меня.
— Почему?
— Он решил, что я пособник Аоки, и не хотел слушать.
— Я думаю, что ты врешь, Икари. Отвечай прямо: кто это сделал, ты или твоя подружка?
— Миса сказала, что это сделал я? Значит, так и есть, — отвел я глаза.
— Прикрываешь её, — усмехнулся он. — Как благородно, черт возьми. Ты что, влюбился Икари?
— Она созналась? — удивился я.
— Она признала, что Терада пытался тебя прикончить, а она выстрелила ему в спину. Как же она тебя прикрывает, а Рио? Что её не спроси, так ты был с ней или ни в чем не виноват. Она ничего не знает ни о бойне в «Фениксе», ни о том, как умер Ичибан. Молчит как рыба.
— Ичибан…
— Я знаю о том, что натворил Ичибан. Серийный убийца в моей семье… — Он сокрушенно покачал головой. — Это позор для всего клана. Данный факт подрывает мой авторитет. Это может разрушить все. А я доверил такому человеку охранять собственного сына. Представляешь, как это выглядит со стороны?
— Представляю.
— Вот-вот… И я благодарен, что ты сделал то, что было необходимо. В ответ я помогу тебе.
— И как?
Он вздохнул, забрал у меня окурок и прошел к окну. Открыл форточку, выбросил туда бычки, после чего вернулся обратно.
— У тебя есть два варианта. Вот первый, — объявил он. — Я решу вопрос с детективом. У меня есть хорошие друзья в управлении, они прислушаются к гласу разума. Его действия позволяют полагать, что он был в сговоре с настоящим убийцей и заметал за ним следы. Ичибан не зря хотел выставить детектива в роли маньяка. При некотором давлении, общественность в это поверит. Улики подтасуют, факты замнут.
— Вы правда можете выставить детектива в роли помощника Аоки?
— Да, ему уже все равно. Из комы он навряд ли выйдет.
— Он выжил⁈ — поразился я.
— Да, но, как я сказал, врачи считают, что в себя он уже не придет. Так что считай, что у тебя одной проблемой меньше. Ичибан застрелил Тераду, похитил вас и отвез в мою усадьбу. Там ты прикончил его и спас друзей.
— Как же убийство Шидо?
— Тут тебе тоже придется отвечать, как пособнику. Большинство жертв будут признаны случайными, результат пожара. Остальных убил Ичибан, ты просто не вмешивался. Но тут… сложно что-то предполагать, процесс будет трудным.
— Какой срок мне грозит?
— До пяти лет, учитывая помощь адвокатов. Выйдешь через три, когда тебе будет восемнадцать, вполне неплохо, учитывая обстоятельства.
— А какой второй вариант?
— Ты признаешься в убийстве Комори Ичибана и в том, что защищал свою жизнь в «Фениксе». Процесса не будет, суд пройдет за день без твоего участия. Учитывая признание и все перечисленные доводы, тебя обяжут выплатить крупный штраф и отправят в колонию на три года. Но вместо этого ты добровольно отправишься в Габутай.
Я уже слышал это название… Когда Ягами рассказывал мне про Ватару Шидо и о том, как он вступил в клан. База, где обучают мелких уголовников и отбирают сильнейших из них. Концлагерь, мать их.
— Вы хотите сдать меня в колонию якудзы? — спросил я.
— Это скорее военный лагерь, Икари. Оттуда ты выйдешь гораздо раньше, за «хорошее поведение». Возможно, уже через полгода будешь разгуливать по Токио.
— Вы меня вербуете, — догадался я. — Не так ли?
— Именно. — Он откинулся на стуле и сложил руки на груди.
— Но почему? Почему я⁈
— Ха… — Ягами-сан усмехнулся, глядя куда-то мимо меня. — Потому что ты якудза, Рио Икари, даже если этого не признаешь. Настоящий гокудо. Это не талант и не проклятие, просто ты такой. Я подумал об этом, когда ты чуть не отрезал себе палец, а когда Ягами принес мне деньги, которые вы собрали со школы, я укрепился в своем мнении о тебе. Ты хладнокровен и дисциплинирован, безжалостен и верен. Лучше солдата борёкудан не мог бы получить.
— Никогда не мечтал к вам примкнуть, — признался я.
— Я этого и не прошу, но это твой путь, даже кои не может плыть против течения вечно.
— А как же Ягами?