— Это тебе за тот раз, — хмыкнул я, протягивая здоровяку ладонь. — Когда ты чуть руку мне не сломал.
— Да сколько можно… — пробурчал он, поднимаясь, — я же не специально. Ты меня мутузишь каждую тренировку за то, что было дней десять назад. Обязательно было по ребрам хлестать… Ксо, дышать больно.
— Зато запомнишь, — усмехнулся я.
На прошлой неделе Кои меня отлично помял, я даже отключился на секунду, и с тех пор я ему мщу, как умею, хоть и не понимаю зачем. Видимо, гнусная человеческая подлянка во мне проснулась. Хреново быть человеком, а ещё хуже это осознавать.
Мы привычно выстроились шеренгой, не дожидаясь команды, Шибу встал перед нами, сложив руки на груди.
— Хорошо поработали, теперь слушай команду… Ягами-кун, отбери группу из пятерых лучших студентов, сегодня у вас индивидуальное занятие с Сатеши-сенсеем. Пора вам познакомиться с нашим мастером. Остальным — отдыхать до обеда, а после — на плац, тренировка и уборка территории. А сейчас всем в душ!
Мы с Дате озадаченно переглянулись. Тренировка с Сатеши-саном? Мы старика практически не видели после нашей первой встречи, и чему он нас собрался учить? Дате решил подойти к тренеру и расспросить подробнее.
Как оказалось, обучение у мастера Сатеши можно считать факультативом для избранных. Для тех, кого изберут в рекруты якудза. (Ох и ничего себе, а я то думал, что мы в детдом попали!) Мы с Ягами взяли наших, всех пятерых — Кои, Акайо, Принца, Сэру, и Акиру.
Нам выдали второй комплект униформы, — специально для занятий с Хиро-сенсеем. Старик был помешан на традициях, считал, что мы должны проникнуться культурой, а значит, и выглядеть соответствующе, так что, да… мне впервые пришлось одеть кимоно.
Сверху я набросил хаори, ту самую накидку с короткими рукавами до локтя, а на ногах были широченные штаны, которые и штанами-то назвать было стыдно, до такой степени они были похожи на юбку или шаровары. Обувать пришлось «гэта» — японские сандалии с толстой подошвой.
Как будто издевательств было мало, волосы надлежалось зачесать назад и стянуть лоб головной повязкой, как у чертового камикадзе.
И как ни странно, хоть я и выглядел словно актер из фильма Куросавы, двигаться во всем этом облачении было удобно. Я боялся, что буду путаться во всех этих складках и висячих рукавах, но нет, привык довольно быстро. Только вот сандалии были дерьмо.
После «одевания», мы под конвоем покинули Габутай и углубились в лес, где перлись шеренгой на гору по узким тропинкам битый час, пока не добрались до небольшой полянки, где нас ждал мастер и остальные ученики. Да, как оказалось, для уроков сенсея отбирали лучших кадетов из всех групп, так что у нас был шанс познакомиться с остальными «избранными».
На траве, поджав ноги под себя, расположились одиннадцать воспитанников, — восемь парней и три девушки, которых мы видели в столовой. На небольшом холмике стоял Сатоши и вел лекцию. Он жестом приказал нам присоединиться к остальным.
Старик медленно бродил на своем возвышении и громко разглагольствовал, будто пророк или глава секты. Остальные молча слушали.
Было тепло, яркое солнце пятнами освещало зелень поляны, деревья тихо шумели от легкого ветерка, в траве прыгали кузнечики, робко раздавался стрекот цикад.
Раньше я ненавидел солнце. Из-за тяжелой травмы в раннем возрасте яркий свет вызывал у меня мигрени и раздражение, жару я и вовсе не переносил. Но это было в прошлой жизни. Икари мог смотреть на голубое небо не щурясь от боли, его мир был ярким и полным жизни. Иногда, в особо теплые дни, мне казалось, что виски привычно сдавливает тисками, однако на самом деле это лишь проявление фантомной боли. Привычка.
Так или иначе, наслаждаться солнцем я так и не научился. Мне бы кепку подлиннее и в тень, спрятаться куда-нибудь в мокрый и прохладный овраг, пока лучистый мудила не скроется с горизонта. Глаза слезились потому что привыкли, от натуры так просто не убежишь.
Лишь мы заняли места на полянке, Акира толкнул меня в бок и протянул что-то, скрывая в ладони. Солнцезащитные очки?
— Откуда они у тебя⁈ — шепнул я.
Он неопределенно пожал плечами, — разговаривать Акира не любил. Наверное, как-то протащил, спрятал где-то… Я тут же водрузил очки на переносицу и облегченно вздохнул, в темноте гораздо лучше. Надеюсь, старик не начнет ворчать из-за моего внешнего вида.
— И теперь вы знаете, — вещал сенсей, — что у каждого исправительного учреждения, подобного нашему, разный подход к перевоспитанию. Габутай славится своими традициями, мы вскармливаем не ярость и не наглость, но честь и достоинство. Моя работа, — сделать из бродячих щенят боевых благородных псов, которые будут служить клану и отдадут жизнь за него, если потребуется. Мы гордимся нашей школой, ведь мы истинные продолжатели «якуза». Именно здесь, в горах Мирамицу, укрылся от преследования отряд ронинов бакуто. Их было девять, все отверженцы, загнанные в угол императорским кланом Токугава. Здесь они основали свое общество, которое живет до сих пор по древним заветам и известно как клан Оде. Зная свои корни, вы познаете себя… Так услышьте, — якудза есть потомки бесправных ронинов, изгоев и…
Да, да, да… Ещё больше пурги про бандитские формирования и их историю. Эти больные ублюдки даже из мафии умудрились сделать наследие и достояние. Все это мы уже слышали, делать вид, что мне интересно было просто невозможно. Поэтому я начал глазеть по сторонам, изучая остальных.
Ну и кто тут у нас… Лишь я повнимательней присмотрелся, сразу нашел старшину группы № 1, тут ошибиться было невозможно. Сразу понятно, что это он, такого напыщенного ублюдка ещё стоило поискать.
Парень сидел ровно, выпрямив спину так, будто вместо позвоночника у него был стальной стержень. Длинные волосы собраны в пучок и держались на затылке яркой спицей, на острых скулах пробивалась щетина. Ему было лет двадцать, как и остальным из его окружения. Традиционные одежды смотрелись на нем так, будто он в них родился. Каменное лицо не выражало никаких эмоций, стеклянные глаза не отрываясь следили за сенсеем. Он сидел ко мне полубоком, но я не мог не заметить длинный кривой шрам, что проходил через бровь и рассекал ухо. За все время он не то чтобы не шелохнулся, даже не моргнул.
Вот кого они хотят из меня сделать. Робота-самурая. А ведь этот бака и правда верит во все, что ему тут рассказывают, и, наверное, вместо порно использует кодекс или буклет с уставом Габутай. (Да, сенсей! Накажи меня!)
Так или иначе, я бы предпочел с этим поганцем не связываться. От него несло опасностью, будто от голодного волка. Натренировали его что надо, это было видно по фигуре и сбитым кулакам. Да и его приближенные выглядели ребятами крепкими, куда серьезней, чем те мальчишки, что сидели рядом со мной.
Дате-кун много общался с парнями, любил потрепаться, может быть ему что-то известно про старшину группы № 1?
— Знаешь, кто это? — шепнул я, обращаясь к Ягами.
— Слышал, его зовут Кенджи… Черт, фамилию не помню. Старшина группы. Много чего о нем говорят, — ответил он. — Но что-то он мне не нравится.
— Мне тоже, — согласился я.
— Хочешь познакомиться?
— Я не столь дружелюбен.
— Говорят он лучший из учеников этого периода. Помешан на учебе, настоящий маньяк.
Маньяк, да? Ха, Ягами, я тебя обожаю, умеешь ты аналогии проводить. Играть с тобой в эту игру никогда не надоест. Кажется, даже если он бы застукал меня с ножом в руке над бездыханным телом, все равно бы ничего не понял.
— У нас будут с ним проблемы? — решил уточнить я.
— Не знаю что и сказать. Наши группы не пересекаются, но мы ведь не знаем, что будет дальше. Если он решит, что мы угроза его авторитету…
— С чего бы?
Ягами красноречиво закатил глаза.
— Ты издеваешься что ли, Икари-кун? Если ты ещё не понял, ты не из тех, кто легко уходит в тень. Поверь, — внимание нам обеспечено.
Это ещё что значит…
— Теперь я хочу провести лекцию для новоприбывших, остальным тоже будет полезно послушать, — вещал сенсей. — Это важно. Солдат, который не понимает приказа, никогда не будет лояльным и полезным семье и хозяину, затем я хочу растолковать вам основы нашей службы. Вам непонятен кодекс, ведь так? Почему вас бьют и пытают за любую оплошность, даже за незначительную? Зачем заставляют скрывать эмоции? Почему учат быть безжалостными даже к собственным братьям? Пока вы не поймете причину, не сможете соблюдать кодекс так, как требуется. Вот разница между слугой и помощником, — второй всегда знает, зачем он выполняет порученную работу.
Он говорил спокойно и тихо, но так лишь казалось. На самом деле его голос будто разливался по всей опушке, тягучий и плотный поток, который доставал каждого. Прирожденный оратор, он знал как говорить так, чтобы понятно и слышно было всем, даже на открытой площадке под шелестом листвы. Мне пришлось отвлечься от перешептывания с Ягами и сделать вид, будто я внимаю мудрости старика.
— Скажите, какое правило для вас невразумительно, а? Необъяснимое требование, с которым вы не согласны? Говорите, не бойтесь, наказания не последует. Вот ты, да ты из новеньких, ответь на вопрос.
Он тыкнул пальцем наугад, попав в Неудачника. Ну конечно, а в кого ещё.
— Я… я не знаю, сенсей…
— Ты что, не читал кодекс? — нахмурился старик.
— Читал…
— Так отвечай, — что тебе в нем кажется странным?
— Правила, которые запрещают нам улыбаться и показывать эмоции… — дрожащим голосом ответил Сэра.
— Да, да… — хитро улыбался Сатеши. — Эти предписания многих смущают. Что же, я объясню тебе их. Во первых, запомните все, — «настоящий якудза смеется только в двух случаях, — когда погиб его враг, и в лицо собственной смерти». Запомнили? В этом и заключается вся наша философия. Знаете, как обучали дисциплине в старые времена? Как взращивали благородство в самураях? Нет? Конечно, нет… Это не просто обучение, это воспитание. Формирование личности, избавление от избалованности и слабости. Детям прививалась способность контролировать свои поступки и отвечать за них, это очень важно! Эмоциональные восклицания, — будь то радость или слезы, были запрещены и порицались. Если ребенок плакал, отец бранил его и мог побить, — «Неужели боги дали мне в потомство этого слабака и плаксу⁈ Разве я так прогневал их, что породил трусливую мышь, а не человека⁈ Отчего ты плачешь, боязливое дитя? А что, если в бою тебе отрубят пальцы или руку, а что если тебе придется делать харакири? Что тогда, опозоришь честь всей нашей семьи⁈» — Цитировал сенсей. — В этом весь смысл. Вы больше не люди, вы представители вашей семьи. Эмоции — это слабост