Что не слышали слов Приобщенья, не видели лиц.
Из пришедших каждый в огне, простираясь ниц,
Так хотел победы Твоей, но она — не нам.
Я не свят и не радостен, и ничего не просил,
Только много молчал и умерших отпевал,
С обескровленным войском снег и удачу делил —
Почему же, о Монсеньор, Ты мне даровал
Ослепительный свет, откровенье города слез,
Ослепительный свет, который я не донес?
Ночью видел я, Монсеньор, Твоего гонца,
Светозарного рыбаря, что указал мне путь.
Я пошел тем путем, и теперь мне идти до конца,
Я пошел тем путем, и теперь мне идти… идти,
Как за дудочником — ребенку. От белых стен,
По нагим площадям на рассвете, следя по пути,
Как восходит солнце. Вода уже до колен,
Но позвавшему верь и не бойся. Вода по грудь.
…Так вошел я, Боже, в огонь, и железо Твое
Невредимым пронес, невредим.
Слава Сиру, явившему нам Святое Копье,
Сир пребудет с ним,
А меня все оставьте, я более не для людей,
Не сказавшему более — время быть одному,
По дорожке, следом, прочь от златых площадей,
От домов, золотых от рассвета — в воду, к Нему.
Кто знал из нас
Хоть что-нибудь,
Правду хоть одну,
В которую верил?
Но в этот час
Обо всем забудь,
Мы узнали весну,
Мы прогнали Зверя —
Говорят меж людьми
То так, то сяк,
Но я видел сам,
Своими глазами:
Пьер Бартелеми,
Священник, бедняк,
Бос, бледен и прям,
Прошел сквозь пламя
В испытанье огнем.
А потом, потом
Умер с таким
Странным лицом,
Будто видел что,
А другим не сказал —
Может, город какой,
Может, Крест святой,
Может, просто огонь
Изнутри — другой,
Чем снаружи, чем
Видно всем…
А Копье святое —
Как же иначе —
Принесло удачу,
Все это знают.
Ни гадать не стоит,
Ни жалеть не стоит,
О таких не плачут,
О таких вспоминают,
Упокой Господь его душу.
24.11.00
Крестовый Поход Бедноты (Готье Неимущему)(Девиналь.)
Порой надежда убивала,
Хоть жив надеждой смертный род,
И всякий от своей умрет —
Я видел сам, как то бывало.
Но, Христе, Сам позволил Ты
Призвать нас в путь до высоты,
К рассвету руки простирая.
Я видел море — толщу вод,
Что в жажде уст не напитала.
Вода без края, без начала,
Но горькой солью обожжет.
А хОлмы волн его круты,
И от ветров и темноты
Не упасется птичья стая.
Давно об этом сердце знало —
Под звуки гимнов шел народ
Назад в купель, крича «вперед»,
И в небесах звезда вставала,
Чтоб путь чертить к яслям святым,
И те, на чьих плечах кресты,
Всё вверх смотрели, умирая.
Венец святого кожу рвет,
Но выбирать нам не пристало,
А тем, кому звезда сияла,
Мучений мало наперед.
Сколочен крест, в крови кнуты,
Но, оглянувшись у черты,
Прозреешь ли, душа слепая?
И близ Никеи в час привала
Я песнь сложил бы про поход,
Но коль строка пергамен рвет,
Мне жеста рот бы разорвАла.
И крылья книг белы, пусты,
Пишу анналы немоты,
Следов письма не оставляя.
Но дело праведных — с высот
Глядеть торжественно-устало,
Как бьется смерть, лишившись жала,
Как пилигрим с ладоней пьет
Вино небесной чистоты,
Растут Евангелья цветы
Из их костей, благоухая.
Когда надежда убивала,
И влага вод сушила рот,
Мы шли назад, крича «вперед»,
И было нам мучений мало.
Но крылья книг еще чисты,
И спеть еще успеешь ты,
Как пахнет смертью Весть Благая.
1.10.01.
Amor de lonh[1] (Джауфре Рюдель)
Князь (Prince) Блайи и впрямь, должно быть, погиб во Втором Крестовом походе, шедшем освобождать Эдессу; но более его имя не живет без легенды о Дальней Любови Мелисанде. Так уехал рыцарь из Блайи — в легендариум, и никто никогда не узнает, что же с ним было на самом деле.
Ни страха, ни горя,
Жофре, князь Рюдел:
Пройдет через море,
Кто верен и смел.
Молись же Марии
Средь алчущих вод,
Кто водной стихией
К Купели идет.
Но море бездонно,
Смерть в каждой волне.
«Прости, но без Донны
Не справиться мне.
А, стены Эдессы,
А, битвы вино,
Прости — без принцессы
Мне слишком темно».
Светла твоя Блайя,
Жофре, князь Рюдел,
Ее вспоминая,
Того ль ты хотел?
Так рушится кладка
Стен дома души —
Грызет лихорадка,
Замучили вши.
Как плач у колодца
Стал вязью сирвент,[2]
Так истина ткется
Высоких легенд:
«Ни золото мессы,
Ни ветра крыло —
Увидеть принцессу
Меня бы спасло».
Молись, ибо вскоре
Увидишь предел,
Умрет среди моря
Жофре, князь Рюдел.
Оставь же, пучина,
Оставь его нам —
Он станет картиной,
Прекрасен и прям.
Я вижу, как в небе
Летит в прежний дом
Над волнами лебедь,
И истина в том.
Даст Бог, и над Роной
Сверкнет на воде —
Увидеть бы Донну,
Да где ж она, где?
«Где сказки завеса,
Там смерть на заре.
Прости — без принцессы
Не станет Жофре.»
1.10.01
Ангел мой(битва при Хаттине, 1187)
Ангел мой Отвага, защити меня —
От сомнений душу и от страха плоть.
Рыцарь Адемар не ел четыре дня,
Он не спал три ночи, валится с коня,
Но у Адемара есть его Господь.
Ангел мой Смиренье, шли меня вперед,
Разожги светильник, ведь туман окрест.
Рыцарь Адемар не отирает пот,
А Тивериада все равно падет,
Но у Адемара меч похож на крест.
Ангел мой Отвага, заслони щитом —
Стрел не отведет он, но напомнит весть.
Рыцарь Адемар хватает воздух ртом,
Брат его, изранен, падает ничком,
Но у Адемара время еще есть.
Ангел мой Надежда, мир вокруг горит,
Дай же мне при свете прочитать слова.
Рыцарь Адемар пленен и позабыт,
Граф его оставил, щит с гербом разбит,
Но у Адемара есть душа жива.
Ангел мой Отвага, не по саду роз
Ты идешь навстречу, бел, а может, сед.
Рыцарь Адемар зарыт как дохлый пес,
Так, без отпеванья, без надгробных слез,
Но у Адемара больше страха нет.
Рыцарь Адемар сокрыт от смертных глаз,
Он совсем ушел, и Бог пребудет с ним.
Выступаем завтра, отдан был приказ,
Ангел мой Страданье, не касайся нас,
Если же коснешься — не скрывай свой нимб.
8.11.01
Золото мое(Паломник)
Донне Наталье посв.
Божья стрела
Из горнего града,
Помедли, умолял
Я, быструю, ее:
То моя была
Возлюбленная радость,
Я же ее звал —
Золото мое.
Но все же во плен
Влекли королеву,
Ветер утекал,
Да не в паруса,
И будь благословен
За милости гнева,
Я так же повторял,
Да лгал в небеса.
Находит, кто искал,
Что свято, то свято,
И облака неслись
Близ борта моего.
Вставали среди скал
Стены Маграта,
А дальше — ТриполИс,
Но проку-то с того.[3]
В город меж гор
Путь был неблизкий,
Вехами сиял —
Внятен их язык:
Там был костер
Брата Франциска,
Тут у камня спал
Брат Доминик.
А та стрела
Промедлить могла ли —
Ведь на оперенье
Имя моё.
Лишь лететь могла,
Куда и послали,
И несло смиренье
Ее остриё.
Гончая небес,
Путь чертит сокол,
Крест его тени
По лицам бьёт.
Золото мое
Теперь высОко,
В Божьем домене
Золото моё.
21.01.02.
Смерть Робера, графа Артуа
— Мессир, скажите, где Робер, ваш брат,
Что безрассудной доблестью богат,
Чей маленький отчаянный отряд
Вперед рванул и повернет навряд?
— С ним все в порядке, — мне король речет,
А по лицу его вода течет —
Не то недавней битвы горький пот,
Не то поток иных соленых вод.
— Но все же, сир, где ваш отважный брат,
Как скоро собирается назад —
В сиянье славы от Мансурских врат
Иль покаянно опустивши взгляд?
— Он с Господом, — ответствует сеньор,
И так спокоен королевский взор,
Как будто он провидел с давних пор
Исход войны, целительный позор…
И вслед за ним увидел я, монах,