— Я оглянулся назад и заметил своего ведомого почти на хвосте моего «яка», — не без горечи вспоминает Леонид Васильевич. — Кричу по радио: «Майор Н., отстать немножко! Немцы бьют по мне — попадут в тебя!»
Да куда там! Прилип. Нажимаю на гашетки, бью по фашистским молодчикам и думаю, только бы не зацепили они моего «подшефника». Позор падет на мою голову, а стало быть, и на полк. Скажут, не уберегли стажера.
Бились мы отчаянно. Боялся я за майора, а тот, очевидно, был ошеломлен боем и продолжал держаться своей тактики.
Схватка с шестью истребителями врага результатов не давала. Боеприпасы иссякли, горючее на исходе, и я решил выйти из боя. Немцы нас не преследовали, — закончил свои воспоминания Леонид Васильевич.
Но при посадке самолет Демы взорвался и загорелся. Очевидно, вражеский снаряд попал все же в «яка» ведущего. Самолет упал на дорожку аэродрома. Пока прибежали люди и освободили пилота из-под горящих обломков, у Леонида обгорело лицо, грудь и ноги. Как он остался жив! Ведь удар о землю был потрясающим!
Лечили Дему в Московском Коммунистическом госпитале. Только через четыре месяца Леонид открыл глаза. А когда прошло еще четыре месяца, старичок-врач, лечивший Дему, мягко, но определенно сказал:
— Завтра на комиссию. Вы, батенька мой, отвоевались, отлетали свое.
Леонид стал упрашивать оставить его в строю, но врач был неумолим.
— Вы Герой Советского Союза. Вы заслужили отдых, хорошую пенсию, а войну и без вас закончат победой.
Леониду Деме аккуратно заполнили историю болезни. Дрожащими руками держал он бумагу, на которой было написано, что летчик-истребитель Дема Л. В. уволен из Советской Армии по чистой со снятием с учета. Слезы застилали глаза. Вспомнилась вся жизнь, от ворот паросилового цеха Магнитки до последней драки с фашистскими стервятниками.
— Идти на пенсию в 26 лет? Никогда! Нет, я еще докажу им, черт возьми…
Твердо решил ехать на фронт в свой полк. Не выгонят.
Две недели мотался Дема по фронтовым дорогам. За 8 месяцев истребительный полк много раз перебазировался, и найти его было не так легко.
…Полковник Петухов удивился появлению Демы. Выскочил из-за стола, обнял летчика.
— Ну как твои дела, Леонид Васильевич! Докладывай.
— Вот мои дела, товарищ полковник, — и Дема подал бумаги.
Петухов долго читал историю болезни, аттестаты отодвинул, не читая. Быстро пробежал последнюю бумагу, помрачнели глаза командира:
— Да, плохи твои дела. Что будем делать, товарищ Дема?
— Летать, товарищ полковник, прошу вас, как отца родного, — с надеждой еле выговорил Леонид Васильевич.
Петухов молча порвал историю болезни на мелкие клочки и бросил их в маленькую печку.
— Будешь летать, Дема, только не сразу. Ты и сам понимаешь почему. А об этом ни гу-гу, — заговорщицки сказал командир, указав на печку.
Летал Дема сначала на «ПО-2», а через полмесяца пересел на истребителя.
Заместителем командира полка по летной части и закончил войну капитан Дема.
Отгремели последние залпы войны. Возвратившись на Южный Урал, Леонид Дема пять с лишним лет обучал летному делу советскую молодежь в Гражданском Воздушном Флоте. Служил в Ставрополе и Ново-Кузнецке. Десять лет неутомимо работал на Севере, командуя отрядом ГВФ, водил многоместные пассажирские и транспортные самолеты. Леонид Васильевич Дема был депутатом Камчатского областного Совета депутатов трудящихся, членом Камчатского обкома КПСС.
«Всегда в строю!» — таков девиз скромного коммуниста Демы.
Сейчас он работает диспетчером Магнитогорского аэропорта. Там я встретился с этим удивительно обаятельным человеком.
На прощанье он мне сказал:
— На фронте мы мечтали о том, как счастливы будут советские люди после войны. Но жизнь оказалась лучше, красивее мечты. Мы хозяева своей земли, своей судьбы. Ради счастья советских людей стоит жить и трудиться всюду, куда посылает нас партия.
ОТВАЖНАЯ ДУША
— Воздух!
— Есть воздух! — привычно повторил Галкин, и, набирая скорость, «И-16» легко оторвался от земли. Галкин любил уходить в светло-голубой простор красивой горкой, так он ушел и сейчас. Михаилу Петровичу Галкину было 23 года, и это был уже далеко известный ас, совершивший более 200 боевых вылетов, считая и 85 вылетов в финскую войну.
В 18 воздушных схватках эскадрильи, при численном превосходстве противника, девять раз Михаил Галкин вышел победителем, уничтожив 8 самолетов противника. В остальных девяти боях он уходил сам и уводил подчиненных без потерь. Это не просто цифры. Это итог бесстрашия, высокого мастерства и жгучей ненависти к врагу.
Указом Президиума от 27 марта 1942 года Михаил Петрович Галкин был удостоен звания Героя Советского Союза.
А 28 июня 1942 года Михаил уничтожил в одном бою три гитлеровских самолета. Об этом писалось в сводке Совинформбюро. Галкина по полету узнавали не только свои, но и враги. Радисты немецкой ПВО, увидев его самолет, истошно вопили в эфире: «Ахтунг! Ахтунг! В воздухе Галкин!»
И сегодня — это было 21 июля 1942 года, — копируя стиль командира, ведомый Володя Н. умчался за ним, а через несколько минут оба «ястребка», набрав положенный потолок, приступили к патрулированию прозрачного утреннего неба. Оба истребителя стремительно шли над позициями Волховского фронта. Под крылом проплывали леса и болота, ломаные линии окопов с блиндажами и дзотами на открытых полях. На земле не прекращалась стрельба, горели в нескольких местах сосновые рощи, и обломанные стволы деревьев, как частокол, торчали в прогалинах желтоватого дыма, низко стелющегося по земле. Знакомая картина войны.
Михаил привычно оглядывал безбрежный небесный простор. Слух улавливал ровный гул моторов. И вот впереди самолета появились белые пучки — это стреляли немецкие зенитки. Галкин нырнул в сторону и вверх, за ним ведомый, и они мгновенно вышли из зоны огня. «Теперь держи ухо востро», — подумал Володя и вспомнил слова Галкина:
— При встрече с немцем я беру всегда ведущего, а ты неотступно следи за мной, прикрывай мой хвост и вновь нападай.
Володя понимал своего командира эскадрильи: комэск натаскивает его, совсем не оперившегося птенца, и был очень благодарен ему.
Галкин внимательно взглянул на приборный щиток и перешел на вираж. Порядочный полукруг, и машина понеслась в обратном направлении. Вспомнил, как вчера говорил командир полка: «Фашистское командование все еще бредит идеей захвата Ленинграда. Партия приказала снять блокаду города Ленина, и это будет сделано».
— Блокаду снимем, поедете в отпуск, повидаете родных, — всплыли слова подполковника, и Михаил на мгновение закрыл глаза.
Вдруг на горизонте возникли черные силуэты — один, второй, третий…
— Приготовиться к атаке! — дал Михаил сигнал ведомому и с максимальной скоростью пошел наперерез противнику.
Двенадцать «Юнкерсов», поблескивая плоскостями на солнце, шли на восток, через несколько минут упадут бомбы на советские войска, искромсают родную землю.
Слившись с послушной его рукам боевой машиной, Галкин уже подходил к фашистской эскадрилье. Секунды — и закипел редкий по дерзости бой. Двое русских и двенадцать «Юнкерсов». Немцы открыли огонь, но «ястребок» Михаила уже поразил ведущего стервятника.
Сделав горку, Галкин вновь понесся в атаку. По самолету Михаила били, по меньшей мере, восемь «Юнкерсов», а остальные стреляли по ведомому. Высокая маневренность, хладнокровие и ненависть к врагу помогали двум советским летчикам, и они по-прежнему нападали, а не оборонялись.
Потеряв ведущего, гитлеровцы продолжали полет к намеченной цели, обстреливая галкинский «ястребок», а тот уже не один раз прошивал меткими очередями фюзеляжи, кабины и крылья бомбардировщиков, нападая с безумной отвагой. Прошло минут двадцать. Вражеские экипажи, заметно нервничая, все больше отклонялись от первоначального курса и, бросая бомбы куда попало, поворачивали на запад.
Галкин радовался успеху, Володя, еле успевая за ним, повторял любимую поговорку комэска: «Победа или смерть!»
Да, старший лейтенант признавал в бою только этот девиз. Таким он был в многочисленных сражениях раньше, таким был и сегодня, 21 июля 1942 года.
Мелькают в воздухе краснозвездные птицы, ведут тяжелый неравный бой. Бойцы Волховского фронта, видевшие воздушный поединок, горячо аплодировали своим «ястребкам». Какая неодолимая отвага, — двое против сорока восьми человек[1].
Фашисты неистовствуют, а поджечь и свалить советские самолеты не могут. Развязка наступила неожиданно. Михаил Галкин смертельно ранен, и сознание непоправимости на мгновение затмевает его ясный ум… Собрав последние силы, он ведет машину к сосновой роще и падает на темно-зеленый бор.
В октябре воины Ленинградского фронта, продвинувшись вперед, обнаружили в глубоком лесу разломившийся при падении, изрешеченный пулями самолет и погибшего летчика.
В гимнастерке пилота сохранилось удостоверение личности.
— Командир Н. эскадрильи истребителей, старший лейтенант Михаил Петрович Галкин, член ВЛКСМ с 1934 года, кандидат ВКП(б).
И еще одна, совсем недавняя запись:
«Удостоен звания Героя Советского Союза. Указ Президиума Совета СССР от 27 марта 1942 года».
Останки героя перевезли в деревню Гремячево Киришского района Ленинградской области и похоронили в братской могиле. Пришла тяжелая весть на Южный Урал в город Пласт, к старшему брату Н. П. Галкину.
Пластовчане гордились своим героем. За короткий срок они собрали деньги, золотые и серебряные вещи в фонд обороны и попросили Правительство построить на их трудовые сбережения эскадрилью истребителей и назвать ее именем героя-земляка. И понеслись в небо новые истребители, знаменитые «яки», целая эскадрилья с надписью на фюзеляжах: «М. П. Галкин». Однополчане Михаила с гордостью вспоминали славного воина-уральца и с его именем ходили в бой.