Тина еще несколько мгновений морщилась от воплей Ельского, пока провинившегося воина тащили прочь. Потом ветер донес ей разговор других волховских рыцарей, явно осуждавших генерала, понося его последними словами, да только между собой, шепотом, дабы «бесноватый урод» не услышал.
А дальше картинка разбежалась кругами — замученный домогательствами водных обитательниц русал кинулся под защиту духа. И впервые Хозяйка с трудом удержалась от ругательств и применения магии, чтобы не надавать озорницам по рыбьим хвостам.
Глава 4
Над заповедным озером воцарилась полночная тишина. Даже ветерок, день-деньской шелестевший листвой, стих. Обитатели леса большей частью попрятались с наступлением темноты, и только где-то далеко ухнула сова. Иногда слышался плеск воды — это рыбешкам да лягушкам не спалось. Большая круглая луна повисла над озером, отражаясь в темной водной глади. Дух облюбовала себе низко склонившуюся к воде ветку ивы и прислушивалась к собственным ощущениям и лесу.
Тишина не была враждебной и привычным уютным покрывалом окутывала Хозяйку леса, но сегодня не приносила умиротворения. Тина последнее время частенько грустила, а тишину и раньше не особенно жаловала, потому что та почти всегда была спутницей одиночества. От тяжелых дум серебристый туман, скрывавший бесплотное тело Озерного Духа, беспокойно заклубился, подобно дождевой тучке. Ее отец — бог морей, океанов и рек — Посейдон частенько ворчал, что тишину не любят только люди. А загадочное для него чувство одиночества не должно беспокоить его малышку... триста двадцать третью дочь. Зато самую младшенькую и любимую — уж любить-то боги умели. Правда, сердце у них настолько большое, что вмещает слишком многих. Да только Тина наполовину человек... потому и мучилась бедняжка сейчас не свойственными водяным чувствами и желаниями.
Неожиданно раздавшийся звук заставил Хозяйку, грустившую на ветке, встрепенуться. Она прислушалась, и за ней, кажется, тоже самое сделал окружающий лес. Какое-то большое животное приближалось сюда. Мгновения тянулись за мгновениями, Тина умела ждать и вот, наконец, с шумом продравшись сквозь кусты, огромный темный конь, управляемый всадником, вышел на полянку перед озером.
Дух замерла, не в силах поверить своим глазам. Звякнув сталью рыцарского облачения, на землю из седла спрыгнул — Черный барон. Генерал, собственной персоной прибывший в ее вотчину, стянул перчатки, осмотрелся. Затем начал разоблачаться, аккуратно складывая доспехи на траве. Оставшись в рубашке и штанах, воин развернулся к Тине спиной, погладил коня по морде и направил его в сторону кустов, видимо, предлагая попастись в одиночестве, пока сам будет занят.
А вот Тина во все глаза рассматривала худощавого, невысокого мужчину, который почему-то сильно сутулился и кренился на левую сторону. Неужто ранен? Озерная Дева забеспокоилась, собралась было подлететь к нему и спросить, но осталась среди ветвей наблюдать, вспомнив об отношении людей к лесной нечисти.
Волховец тем временем подошел к самому краю берега и ступил босыми ногами в прохладную воду. Да так и застыл каким-то странным скорбным изваянием. Дух посмотрела вниз, попросив воды отразить мужчину. Темная гладь озера услужливо показала лицо ночного гостя заповедного леса. Невыразимая, застарелая усталость была в его глазах. И одиночество!
Он наклонился, зачерпнул воды и умылся, затем еще и еще раз, потом шею намочил, причем откровенно наслаждаясь, словно смывал грязь всего мира, что налипла к его душе.
Сердечко Озерной Девы затрепетало, пока она вглядывалась в резкие черты некрасивого лица волховского барона, но настолько мужественного и волевого, что глаз не оторвать. Однако еще больше удивил ее странный зуд в кончиках пальцев, которые, казалось, умоляли о прикосновении к чему-то шершавому и колючему. Хотелось погладить, приласкать... Дух в недоумении посмотрела на свою кисть, а после, снова увидев отражение мужчины в воде, отметила его небритое лицо. И сама же усмехнулась: вот, оказывается, как тело, хоть и призрачное, реагирует вперед головы.
В этот момент Черный барон распрямился и начал раздеваться, аккуратно складывая одежду на берегу, тут же привлекая к себе внимание Тины, но, похоже, не только ее — в воде блеснул чешуйчатый русалочий хвост. Ах, ты ж, досужие водяные жительницы! Мужчина остался в светлых нижних штанах до колена, демонстрируя довольно широкую мускулистую грудь. Повернулся спиной, и Тина ошеломленно уставилась на уродующий его тело горб.
Так вот почему генерала уродом обзывали. Не из-за лица, а... Тем не менее, увечье не вызвало у нее жалости и даже сочувствия. В этом человеке не было ничего, что вызывало бы подобные чувства: слишком сильная личность, слишком крепкое тело, пусть и кривое. Всего в нем слишком.
Мужчина, не раздумывая, без малейшего страха вошел в воду и поплыл, ровными взмахами, неторопливо рассекая лунную дорожку. Затем повернулся на спину, и Тина тут же услышала его довольный глубокий стон удовольствия, отозвавшийся странным томлением в ее теле, которое замерцало, грозя сменить ипостась, и ветка начала прогибаться.
«Да что ж такое творится?» — мысленно возопила Дух.
А в это время две русалки решили почудить. Дуры!
Пловец, видимо ничего не подозревавший, нырнул, вынырнул и, мотнув головой, встал на ноги на прогревшемся за день мелководье, где вода доходила до пояса. К нему подплыли две обнаженные русалки, скрывая в воде рыбьи хвосты. Чуть привстали, показывая во всей красе обнаженные груди, призывно белеющие в ночи. Откинули волосы на спину, благо сейчас не видно, что те голубого цвета, традиционного для этих существ. Дух замерла, ощутив болезненный укол в сердце, как если бы уже обернулась. Мужчина застыл, удивленно рассматривая купальщиц. А те, буквально облизывая взглядами нежданно-негаданно подвернувшегося мирянина, устремились к нему, чтобы коснуться живого тела, забрать хоть частичку человеческого тепла.
Озерная Дева насторожилась, прикидывая, что делать дальше. Предупредить человека об опасности — ведь охочие до плотских утех русалки всегда топят своих будущих любовников. Или дело обойдется, и волховец откажется от них, хотя на ее жизненном веку еще ни один мужчина, забредший сюда, не смог отказаться. Все с глупыми ухмылками отдавались русалкам в полную власть, до последнего не ведая, что для них любовь водяных прелестниц равноценна гибели.
Последние сомнения и нерешительность Духа исчезли в тот момент, когда Черный генерал, с презрением оттолкнув русалок, уже было направился к берегу, но в следующий миг резко ушел под воду под смех настырных негодниц. Почему-то дочь Нептуна никогда не задумывалась раньше, каково тем неудачникам, которым не повезло столкнуться с русалками и кого те утаскивали в свои омуты. Считала, что каждый сам творец своей судьбы. Но сейчас Тинантина дико испугалась за мужчину.
Правда, Хозяйка даже не успела сорваться с места, чтобы поспешить на помощь, как несостоявшийся любовник чешуйчатых обольстительниц, отфыркиваясь, встал на ноги и задрал повыше руки, в которых крепко держал тех за волосы. Глупые русалки угрями извивались, пытаясь освободиться, голосили, что ничего плохого делать не собирались, только поиграться. А он, продолжая держать их на весу, шел к берегу, где блестел в лунном свете его меч.
Глава 5
Озерная Дева и Черный барон одновременно достигли берега. Причем воин настолько решительно шагнул к мечу, подтаскивая кричащих и бьющих о землю хвостами, подобно огромным рыбинам, русалок, что никаких сомнений в его намерении порубить их у Духа не возникало.
Потрясенная происходящим, Хозяйка даже не вспомнила о магии, в человеческом облике ступила на землю и, как самая обыкновенная испуганная женщина, поспешила вмешаться, крикнув разозленному мужчине:
— Постой! Что ты собираешься делать?
Волховец резко обернулся, но, увидев неожиданную заступницу нечисти, замер на миг, потом, швырнув одну из русалок наземь, прижал той горло ногой. Теперь в его руке угрожающе поблескивал меч, отливая голубоватым светом.
— Кто ты? — хрипло произнес он, не проявляя ни толики страха или волнения.
Тина невольно залюбовалась мускулистой мужской грудью, по которой капельками стекала вода, задерживаясь в коротких темных волосках, покрывающих кожу.
— Зачем вам... русалки? — от волнения она проигнорировала его вопрос. — Они, конечно, глупые, но...
Барон, глядя прямо в голубые глаза появившейся откуда ни возьмись незнакомки, бесстрастно перебил ее:
— Люблю рыбу, хоть и не такими крупными кусками! И чешуи многовато.
Русалки отчаянно заверещали и забились в истерике: одна — тщетно пытаясь вывернуться из-под ступни горбуна, вторая — выдергивая свои волосы из стального захвата.
Тина вздрогнула от страха, услышав его равнодушный голос, в котором таилась смертельная опасность. Но заставила себя успокоиться, вспомнив, что видела боль, грусть и жалость в черных глазах барона тогда, на берегу ручья, и здесь, пока он наслаждался тишиной.
Скользнув к мужчине, Озерная Дева оказалась в непосредственной близости от меча, так, что острие едва не уперлось ей в грудь, даже мурашки от страха по коже побежали, совсем как у обычного человека. Умоляюще глядя на воина, она пальчиком осторожно отодвинула от себя оружие, сделала еще один шажок и трепетно коснулась его руки с просьбой:
— Пожалуйста, отпусти их. Они просто другие, не люди, но другие. Не жестокие и плохого никогда не хотят...
— …только топят честных людей, по глупости или незнанию клюнувших на их прелести, — жестко продолжил барон.
Тем не менее, мгновение помедлив, он брезгливо оттолкнул от себя сначала одну русалку, затем вторую. Горе-соблазнительницы юркими ящерицами скользнули к воде и с громкими стонами — не то облегчения, не то продолжая подвывать, — нырнули туда, со всех хвостов улепетывая подальше.