Я дурно думаю о всяком ничтожном деле, которое ты совершишь, и ничтожен тот, кто пренебрегает малым,
Чтобы не увидели корней разрыва и неприязни, – ведь в начале огня бывают искры.
И корень великих дел – ничтожнейшие из них, и от малой косточки видишь ты деревья.
И ты видишь, что, когда влюбленный не уверен, что сердце любимой останется к нему расположенным, он начинает очень остерегаться того, чего не остерегался раньше, и старается исправить свои речи и сделать красивыми свои движения и взгляды – в особенности, когда ему на беду послан клеветник и испытан он человеком задорным.
А признаки этого в том, что любящий наблюдает за любимой и запоминает все, что она делает. Он ищет о ней сведений, чтобы его не миновали ни мелкие из них, ни важные, и следит за ее движениями, – и, клянусь жизнью, ты видишь, что тупой становится в этом положении проницательным и беспечный внимательным.
Однажды я был в Альмерии и сидел в лавке Исмаила ибн Юнуса, врача-исраильтянина, – а он был прозорлив в чтении по лицам и хорошо умел это делать. Мы были среди друзей, и Муджахид ибн аль-Хусейн аль-Кайси спросил Исмаила: – Что ты скажешь про этого? – и он указал на человека, удалившегося от нас II сторону, а имя его было Хатим, и прозывался он Абу-ль-Бака. И врач смотрел на него недолгое время, а потом сказал: – Это человек влюбленный. – Ты прав, но почему ты сказал это? – воскликнул Муджахид, и врач молвил: – Только из-за крайнего замешательства, видимого у него на лице, не говоря о прочих его повадках, я понял, что он влюблен, и в этом нет сомнения.
Глава о полюбивших во сне
Всякая любовь неизбежно должна иметь причину, которая была бы основой ее, и я начну с самого отдаленного, что возможно, из ее причин, дабы текла речь по порядку и было всегда вначале легкое и ничтожнейшее. Одна из причин ее – нечто, о чем бы я не упомянул, если бы не видел этого, – так это необычайно.
Однажды я вошел к Абу-с-Сирри, Аммару ибн Зияду, другу нашему, вольноотпущеннику аль-Муайяда, и нашел его задумчивым, озабоченным. Я спросил его, что с ним, и он некоторое время отказывался отвечать, а потом сказал: – Со мною диво, никогда неслыханное! – Что же это? – спросил я, и Абу-с-Сирри молвил: – Я увидел во сне сегодня ночью девушку и проснулся, и пропало из-за нее мое сердце. Я обезумел от нее, и поистине, я в самом тягостном состоянии любви к ней.
И он оставался многие дни, больше месяца, огорченным и озабоченным, и ничто не было ему приятно из-за его тоски, пока я не начал его бранить и не сказал ему: – Большая ошибка, что ты занимаешь душу неистинным и привязываешься воображением к исчезнувшему, ненаходимому. Знаешь ли ты, кто она? – Нет, клянусь Аллахом! – отвечал он, и я воскликнул: – Поистине, слабы твои суждения и поражена твоя прозорливость, раз ты любишь того, кого никогда не видел, кто не создан и кого нет на свете! Если бы ты влюбился в изображение из изображений в бане[32], тебе было бы, по-моему, более простительно! – И я не отставал от него, пока он не утешился, а это едва ему удалось.
Это, по-моему, внушения души и пучки ее грез, и входит это в главу о желаниях и воображении мысли. Я скажу об этом стихотворение, где есть такие стихи:
О, если бы знать мне, кто она была и как прилетела, – появление ли солнца она, или месяц?
Мысль ли это ума, созданная размышленьем, или образ души, рожденный думами,
Или это образ мечты моей, в душе возникший, – его представил себе и постиг мой взор.
Или же нет всего этого, и она – превратность, с которой пришла судьба, чтобы причинить мне смерть?
Глава о полюбивших по описанию
Один из необычайных корней любви, когда любовь возникает от описания, без лицезрения. От этого возвышаются до всей любви вообще, и бывает обмен посланиями и переписка, и забота, и страсть, и бессонница без того, чтобы видеть. Поистине, рассказам, и восхвалению красот, и описанию событий присуще явное влияние на душу, а когда ты услышишь пение девушки из-за стены, бывает это причиной любви и озабоченности разума. Все это случалось не с одним человеком, но, по-моему, это здание шаткое, без основания. Ведь когда тот, кто отдал весь свой ум любви к человеку, которого он не видел, остается один со своими мыслями, непременно возникает в душе его образ, который он себе представляет, и существо, которое он ставит перед собою в своих помыслах. В его мыслях не рисуется ничего другого, и он устремляется воображением к этому образу, и если случится в какой-нибудь день его увидеть, тогда дело становится крепче или совсем уничтожается, – оба эти исхода случались и известны.
Чаще всего это случается между затворницами из благородных домов, живущими во дворцах, за завесой, и близкими им мужчинами; любовь женщин при этом упорнее, чем мужская любовь, ибо они слабы и их природные свойства быстро отвечают в этом деле, и любовь овладевает ими. Об этом я скажу стихотворение, где есть такие стихи:
О хуливший меня за любовь к той, кого глаз мой не видел,
Ты перешел меру, приписывая мне в любви слабость!
Скажи мне, узнается ли когда-нибудь рай иначе как по описанию?
Я скажу также стихи о восхищении песней без того, чтобы упал взор на самого поющего; вот один из них:
Войско страсти расположилось в моем слухе, и выступает оно против моих зрачков.
И еще скажу я о том, как расходится истина с предположениями любящего, когда случится увидеть любимую:
Мне описывали тебя, и когда увидел я то, что они описали, я понял, что это вздор.
Барабан – пустая кожа, но от гула его и страшится человек, и пугается.
А о противоположном я говорю:
Мне описывали тебя, и вот мы повстречались, и стала мысль очевидной истиной.
Ведь описание райских садов не в силах сказать правду о их великолепии.
Такие обстоятельства часто случаются между друзьями и приятелями. О себе я расскажу.
Между мной и одним человеком из шерифов[33] была крепкая дружба, и мы часто друг к другу обращались, но никогда не виделись. Потом Аллах даровал мне с ним встречу, и прошло лишь немного дней, как между нами возникла великая неприязнь и сильное отчуждение, которое продолжается до сей поры. Я сказал об этом отрывок, где есть такой стих:
Ты изменил наши прежние свойства на отвращение и крайнюю ненависть, как изменяются страницы рукописи при переписке.
Противоположное этому случилось у меня с Абу Амиром, сыном Абу Амира[34], милость Аллаха над ним! Я испытывал к нему истинное отвращение, и он ко мне также, хотя он не видел меня и я не видел его; основанием этого были постоянные сплетни, которые переносились к нему от меня и ко мне от него, и подкрепляла их неприязнь между нашими отцами, соперничавшими из-за благосклонности султана и мирских почестей, которыми они пользовались. Потом Аллах помог с ним свидеться, и он был для меня любимейшим из людей, и я для него также, пока не встала между нами смерть.
Об этом я скажу отрывок, где есть такие стихи:
Вот брат, с которым мне досталась встреча, и создала она к нему благородную дружбу.
А раньше не терпел я с ним соседства и не желал иметь его своим другом.
И был он ненавистен и стал любимым, и был тягостен и сделался легким.
И прежде всегда от него убегал я; теперь же я постоянно бегу к нему.
Что же касается Абу Шакира Абд ар-Рахмана ибн Мухаммада аль-Кабри, то он долго был моим другом, не видев меня, а потом мы встретились, и дружба укрепилась и стала неразрывна и продолжается до сих пор.
Глава о полюбивших от одного взгляда
Часто любовь пристает к сердцу от одного взгляда, и такая любовь разделяется на два вида. Первый вид противоположен тому, что было сказано раньше, и состоит он в том, что человек влюбляется в образ женщины, не зная, кто она, и не ведая ее имени и местопребывания; это случилось не с одним человеком.
Рассказывал мне друг наш Абу Бекр Мухаммад ибн Ахмад ибн Исхак со слов одного верного человека, имя которого выпало у меня из памяти (я думаю, это был кади Ибн аль-Хаза), что Юсуф ибн Харун, поэт, прозванный ар-Рамади[35], проходил однажды мимо Ворот Москательщиков в Кордове. А это было место, где собирались женщины. И ар-Рамади увидел девушку, которая захватила целиком его сердце, и любовь к ней проникла во все его члены, и сошел он с дороги в мечеть и пошел следом за девушкой. А она быстро шла к мосту и, перейдя его, направилась в местность, называемую Пригород, и, оказавшись у гробниц сынов Мервана – да помилует их Аллах! – что построены над их могилами на пригородном кладбище за рекою, она увидела ар-Рамади, который удалился от людей и не имел другой заботы, как об этой девушке. И она направилась к нему и спросила: – Что ты идешь позади меня? – и ар-Рамади рассказал ей, как сильно он испытан любовью к ней. – Оставь это! – сказала девушка, – и не ищи моего позора. Тебе нечего меня желать, и нет к тому, чего ты хочешь, пути. – Я удовлетворюсь взглядом, – сказал ар-Рамади, и девушка молвила: – Это тебе дозволено. – О госпожа, свободная ты или невольница? – молвил ар-Рамади. – Невольница, – ответила девушка. – А как твое имя? – спросил ар-Рамади, и она ответила: – Хальва[36]