– А-а-а! – завопил Федя, приближаясь к нашим незваным гостям, – не подходи! Всех зарублю! Всех, к чертям свинячьим, в капусту нашинкую! В капусту провансаль на салат, на винегрет!
– Это еще что такое? – проговорила женщина, заметно утратив свой апломб. – Это что за явление?
– Всех зарублю! – визжал Федор, неумолимо надвигаясь. – Вы не знаете Федора Чемоданова! Разделаю, как кроликов, и по частям спущу в канализацию!
Глаза у него вылезли еще сильнее, и зрачки закатились под лоб, так что теперь на нас глядели два пустых белесых бельма, что выглядело особенно страшно.
– Полицию вызвать? – проговорила я испуганно и тут же поняла, что сморозила глупость. Ну какая полиция? Ну кто сюда приедет? А если приедут, то к тому времени застанут только наши хладные трупы. Точнее, не трупы, а кусочки их. Потому что Федя – вот он, рядом. С топором. Так что запросто может нашинковать всех в капусту. И, по моей невезучести, начнет с меня…
Женщина в песце бросила на меня какой-то странный взгляд и отступила к входной двери. Сопровождающий мужичок не сделал попытки защититься и тоже двинулся за ней.
– Да кого хочешь зови! – крикнул Федор, наступая на них. – Плевал я на эту полицию! В гробу ее видал, с глазетом и кистями! Мне твоя полиция не указ! Мне человека зарубить ничего не стоит, и мне за это ничего не будет, у меня справка имеется, что я психический!
Он снова замахал топором.
Незваные гости выскользнули из квартиры, дверь за ними захлопнулась. Федор тут же накинул крюк, лязгнул задвижкой и повернулся ко мне.
– Ты что – совсем дура, да? – спокойно спросил он.
– Совсем… – согласилась я – что уж тут спорить?
– Говорил же, чтобы никого не впускать! – Федя шагнул в мою сторону с топором наперевес.
Я попятилась к своей двери, но ноги не держали меня от страха, и вместо того, чтобы скрыться в своей комнате, я сползла на пол.
Федор подскочил ко мне.
Я зажмурилась, ожидая удара топором, однако вместо этого услышала вполне человеческий голос:
– Тебе что – плохо? Водички, что ли, принести?
Я опасливо приоткрыла один глаз.
Федор стоял надо мной и топор все еще держал в руке, но сам он больше не выглядел буйнопомешанным: глаза смотрели совершенно нормально, даже волосы сами собой пригладились, правда, выражение лица было озабоченное.
– Так что – плохо тебе? – повторил он.
– Да нет, ничего, я просто испугалась… ты так топором размахивал… ужас какой!
– А что мне оставалось делать? – Вместо озабоченного его лицо стало раздраженным. – Надо же было их из квартиры выставить. А топор… топор мне как раз под руку подвернулся, я дрова колол, печку топить собирался. А вот ты… – он нахмурился, – ты зачем их в квартиру пустила? Ты что – совсем ничего не соображаешь?
– Ну… растерялась… – вяло протянула я, опустив глаза. – А как их было не пустить?
– Молча! – отрезал Федор, и левый глаз его снова начал подмигивать. Но теперь меня это не пугало – пускай хоть обоими глазами мигает, только не закатывает.
– Но они стучали, звонили… Она – техник из жилконторы… ее положено пускать…
– Что?! – Глаза Федора полезли на лоб, и я испугалась, что у него снова начнется истерика, но на этот раз обошлось.
Вместо истерики он помог мне встать и повел по коридору к окну, повторяя:
– Техник, говоришь, из жилконторы?
– Ну, так она сказала…
Федор подошел к окну, выходившему во двор. Собственно это был не двор, а небольшое пространство между домом и парком. Прежние жильцы завалили это место разным хламом – старыми матрасами, ломаными колясками и другим мусором без названия. Федя раскрыл окно, высунулся наружу и окликнул кого-то:
– Зоя Иванна!
– Чего тебе, Чемоданов? – донесся с улицы недовольный женский голос.
– Вот это наш техник. – Федя повернулся ко мне и показал на коренастую женщину с толстыми, красными, как кирпич, щеками, которая стояла внизу рядом с робким дворником-гастарбайтером. – Зоя Ивановна в своем роде выдающаяся женщина, ее тут все уважают! Только предупреждаю – обращаться с ней следует осторожно. В больших дозах может быть опасна для здоровья.
– А кто же тогда была та женщина? – растерянно протянула я.
– Вопрос, конечно, интересный… – задумчиво протянул Федя.
– Чемоданов! – взревела тут Зоя Ивановна, заметив меня. – Это еще что такое? Это что за дела? Сам на птичьих правах в доме проживаешь, так еще и девку привел?
– Да как вы смеете! – Я вдруг ужасно обиделась на «девку». – Я тут, между прочим…
И замолчала, потому что Федя очень чувствительно ткнул меня в бок.
– Зоя Иванна, а вы у себя когда будете? – Федя отодвинул меня от окна и перегнулся еще ниже.
– Когда надо, тогда и буду! – отрубила техник и пошла прочь, размахивая руками.
– А я тогда забегу к вам на минуточку, – вкрадчиво сказал Федя ей в спину.
Техник ничего не ответила, только выразила спиной все, что она о нас думает. Федя закрыл окно и посмотрел на меня.
– Хочешь здесь жить?
– Ну не то чтобы очень хочу, – протянула я, – но деваться мне некуда. Денег больше нету.
– Тогда делай что говорю! – сказал он. – Никого не впускай, ни с кем не заговаривай, проскочила быстро в дом – и все!
– Так если дом на снос пойдет, все равно выгонят… – уныло протянула я.
– Тут такое дело… – Федя оглянулся и потянул меня от окна, – дом-то хороший, каменный… Раньше умели строить. Опять же расположение… В общем, какому-то богатому человеку он понадобился. Уж не знаю, не то сам жить будет, не то бордель для богатых тут устроит… – Федя подмигнул по очереди обоими глазами. – Место тихое, уединенное. Самому расселять – замучаешься, вот он и сунул большому начальству на лапу, чтобы по-тихому дом расселить. А чтобы жилье давать поменьше да похуже, объявили дом аварийным и сказали, что пойдет он на снос. Ну, народ тут жил, сама понимаешь, небогатый, они и согласились. А местному начальству велели сидеть тихо и ни во что не вмешиваться. А кому охота смотреть, как денежки мимо уплывают? Вот они и злятся. Но молчат. Так что если с Зоей Ивановной по-хорошему, она не тронет.
Несмотря на то, что буквально час назад я называла себя полной идиоткой, сейчас все же догадалась, что Федя отстегивает технику малую толику денег, чтобы не наезжала и не шумела.
– У меня денег нету, – разозлилась я, – вчера в жилконторе последние уперли.
– Ладно… – Федя неопределенно махнул рукой и пошел к себе, – разберемся.
Я поглядела ему вслед. Однако убогий-то он убогий, но далеко не дурак. И тут же вздрогнула, вспомнив, как он бегал по коридору с топором. И глаза эти страшные, зрачки куда-то закатились, одни белки видно… Припадочный Федя, это точно. И надо от него держаться подальше.
День я провела в бесполезной беготне. С утра нашла в сумке завалявшуюся бумажку в сто долларов и решила, что потрачу ее на поиски работы. Ни с кем со своего прежнего канала связываться не стала, дозвониться удалось только до троих знакомых.
Одна девица с Пятого канала сообщила, что там больше не работает, потому что вышла замуж, Вова Спицин с «Сотки» заорал, что у них сейчас такое положение, что постоянных сотрудников увольняют, а не то что новых брать, и встретиться со мной за ланчем согласилась только Танька Бочкина с «Канала-плюс». Я великодушно попросила ее выбрать кафе на свой вкус и опять-таки сделала глупость, потому что Танька назначила мне встречу в новом итальянском ресторане. Туда, сказала она, мало кто пока ходит, поговорим спокойно.
Я пришла пораньше и сразу поняла, отчего в ресторане в обеденное время полно пустых мест: он оказался жутко дорогим. Зараза Танька решила развести меня на деньги. Вот интересно: что я ей плохого сделала? Вроде бы нигде мы не пересекались, ничего не делили, нормальные были отношения.
Танька жутко растолстела, так что вполне соответствовала своей фамилии. Я твердо посмотрела ей в глаза и положила на стол меню бизнес-ланча, который стоил в этом ресторане пятьсот рублей. По сравнению с другими дороговато, но ради работы я рискну.
– Как твои дела? – спросила Танька, и в круглых ее глазах отразилась я вся – поникшая и несчастная.
Поэтому врать я ей не стала, просто сказала, что с поездкой в Штаты ничего не получилось, не понравилось мне там, вот я и вернулась. И теперь ищу работу, потому что, сама понимаешь, на прежнее место меня не возьмут.
– Шоу твое вроде закрывают… – протянула Танька, – но я вообще-то не в курсе.
Принесли суп-минестроне, на второе Танька выбрала спагетти карбонара, а я – салат с курицей. За едой она развлекала меня сплетнями из жизни их канала. Потом она заявила, что хочет кофе со взбитыми сливками и печеньем, мне тоже пришлось заказать чашечку эспрессо. И наконец, когда она демонстративно посмотрела на часы, я прямо спросила, есть ли у них место.
– Ну-у… – протянула Танька, – сама посуди. Сейчас в работе только три ток-шоу, канал у нас небольшой. Одно – кулинарное, там ведущий – повар, он условие поставил, что сам гостей отбирает, потому что все-таки готовить нужно, должны люди хоть немножко в этом понимать. Еще одно – юридическое, там свои порядки, и наше, называется «Ты – мне, я – тебе!». Ты, может, видела: на подиуме две группы, из каждой выбирают будто бы по жребию одного человека, и начинают они друг другу гадости говорить. То есть, что у каждого плохо. Ну, к примеру, один говорит: у тебя нос длинный. А та ему в ответ: а у тебя плешь на затылке. Дальше – больше. Только сильно врать нельзя, то есть если у девицы волосы хорошие, нельзя ей говорить, что они жиденькие, тут зрители определят заведомую ложь и той группе насчитают минус. Опять-таки, если говорят одной, что у нее бюст парафиновый, а у нее все натуральное, то тоже минус сколько-то там очков засчитывают.
– Ну и ну… – вздохнула я.
– Между прочим, очень популярное шоу, – сказала Танька, – рейтинги хорошие.
– Ну так есть у вас место? – оживилась я. – Мне бы хоть кем… на маленькую пока должность…