- Никак «чеховские» снабжение наладили, - проговорил Гриф, вглядываясь в жухлую осеннюю даль под мозглявым небом.
- Вроде как в ту сторону след идет, - ответил Алексей и тоже посмотрел вдаль, словно намеревался разглядеть на соломенном поле бронированную букашку. - И не боятся ведь, - Алексей мысленно вернулся к БТРу - крокодилу.
- Думается, дорожка у них там провешена. Да и аномалий здесь негусто.
- А это правда, ну… что какие-то специальные сканеры для техники появились, которые в десятки раз чувствительнее «велиса»?
- Не в десятки, конечно, но появились.
- Вот бы нам его, - мечтательно проговорил парень.
- Горбов не хватит такую дуру таскать.
- Ну… - протянул Алексей, не находя чем парировать.
- Ну - не ну, давай к лесу чеши, - распорядился Гриф, - и жалом по сторонам води меньше. На ферме чуть медузу не цапнул.
- Где это? - Алексей обернулся.
- Где? Где? В коровнике, вот где. Когда выходили, там под самой балкой над воротиной. Ее на свету не особо видно.
- Вот видишь, не особо.
- Но я-то увидел. И хватит пререкаться, раззява, - начинал хмуриться сталкер.
Алексей развернулся и молча зашагал к «полену» - известному им ориентиру, огрызку ели, торчащему метра на три над землей. То ли ветер, то ли ударная волна сломили толстенное дерево в полтора обхвата. Крона рухнула, подминая чахлый молодняк, а часть ствола осталась, ощерилась щепой. Как-то Алексей приложил к «полену» ухо. Услышал непонятный далекий гул и как будто перестук колес, словно где-то под землей проходил поезд метрополитена. Гриф не стал проверять слова парня, пожал плечами, сказал:
- Черт его маму знает. Зона, Ява, зона.
Дальше, на северо-восток вдоль опушки леса, через триста метров их ждала «залипуха» - бугристый темно-серый нарост, на вид твердый, с бордовыми прожилками, похожий на опухоль. Из него по ободранному, обмусоленному стволу вытекала и сочилась темно-рыжая слизь. Они так и не пришли к единому мнению, растение это или животное, но сошлись в другом, это, несомненно, паразит. По первости Алексей порывался срубить пораженное дерево, чтобы прекратить его муки, а затем сжечь опухоль. На что Гриф покрутил пальцем у виска и с уязвляющей снисходительностью сказал:
Тогда, жалостливый ты наш, тебе придется завалить весь лес. В нем, если посмотришь повнимательнее, нет ни одного здорового дерева. Каждое, - сталкер указал пальцем на ближайшие деревья, - больно той или иной заразой.
Алексей понял идиотизм своего гуманитарного порыва, смирился, и потом каждый раз, проходя мимо, сталкеры лишь спорили, насколько нарост выше вскарабкался и как скоро доберется до макушки, а если доберется, что дальше?
Алексей шел по прокаженной земле «рабочим шагом» - немедленным, неторопливым, таким, при котором мог разглядеть и почувствовать опасность. Он двигался первым не потому, что был отмычкой, а еще числился в учениках, достигнув лишь первой ступени «чувствительной мембраны и железного очка». Преисполненный непостижимой мудрости сэнсэй - Гриф произносил наименование своего учения с многозначительным глубокомыслием, без капли иронии и двоякости, чего требовал и от послушника. Долгое время, при упоминании оного, на лице Алексея невольно возникала улыбка, но под строгим взглядом сдерживался и смирялся духом.
Гриф был скуп на разъяснения и по большей части практиковал. Любил «раззяву», в которого временами превращался Ява, ткнуть носом и наглядно показать, где «собака» зарыла.
От «крапивки» Гриф отказался, как-то сразу и без сожаления. Говорил, мозги от нее рыхлеют. Тем более, с чудесным исцелением поджелудочной, надобность в анастезии пропала. Табачок сталкер оставил.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
- Надо к «чеховским» заглянуть, - сказал Гриф, орудуя открывалкой по консервам.
- С чего это вдруг? - Алексей поднял голову и перестал нарезать хлеб.
- У меня тут мысля насчет бэтера возникла. Надо с ними потолковать.
- Ну… ты это… с Карабасом вроде как бы на ножах. Не думаю, что он простил тебе Тища. И уазик ты ихний... расколошматил.
- Договоримся. Есть у меня, что предложить на обмен.
- Да? И что же?
- Его жизнь.
- Не понял. Ты хочешь прийти к нему и сказать: бэтар или жизнь?
- Типа того, - Гриф отогнул крышку, похожую на диск циркулярной пилы, поставил банку с маринованным цыпленком на расстеленное на земле полотенце. - Налегай.
Ел Гриф молча, глотал большими кусками, жевал в задумчивости, словно не деликатесы вкушал, а поглощал белки, жиры, углеводы и прочие микроэлементы. Глаза остановились, рассеянный взгляд пасся где-то в поле.
Алексея подмывало спросить: «А можно подробности?», но по опыту знал, если сталкер ворочает мыслью, а все признаки указывали именно на это, лучше его не отвлекать. Выйдет себе дороже.
- Он сидит на наркоте, - вдруг сказал Гриф, глаза его ожили, задвигались. Мгновение с непониманием смотрел на бутерброд, затем закинул остатки в рот, потянулся к галетам.
Алексей не торопил сталкера, не задавал ненужных вопросов, методично со вкусом жевал маринованную птицу с гречкой и был терпелив.
- При нашей первой встрече Карабас держал в руках стеклянную трубку. Сначала я в толк не мог взять, на кой она ему. Потом такую же увидел у Шары на полочке. Он мне и разъяснил, что это вовсе не стекляшка, а кристаллическая трубка из иглы «снежинки». Хочешь спросить, какая здесь связь?
- Ага, - Алексей кивнул.
- Так, я тебе, Ява, скажу. Эта самая кристаллическая трубка очищает от примесей «матрешку».
- Чего? Матрешка? - Алексей вытянул лицо.
- Я то же самое спросил у Шары. Он сказал, что после «засоса» нарику кажется, когда моргает, что уменьшается. Вроде как у матрешки одну за другой фигурку снимают, пока последняя малюсенькая не останется. Длится эффект секунд десять, пятнадцать. Торчок за это время съеживается, стремится как бы соответствовать новым впечатлениям. Идиоты, - Гриф не сдержал ухмылки, - это ж надо, мутантскую дурь пользовать, - не спеша принялся накрывать галету толстым слоем печеночного фарша. - "Матрешка" недавно появилась. Ее синтезировали здесь, в зоне. Шара говорит, китаезы нахимичили для приручения крупных мутантов типа "псевдогигантов". Усекаешь, рядовой, на каком крючке, да что крючке, кукане сидит наш бородатый друг.
- Да уж.
- Когда я Карабаса видел, выглядел он довольно-таки бодренько. Возможно, подсел недавно. Да и академики наверняка поддерживают его в тонусе. Рожу волосней залепил, вот только глаза… Такие, как две пиявки. Воспаленные, бешеные какие-то, словно высосать тебя хотят.
- И что с того, что подсел?
- Все они мечтают завязать. Рано или поздно каждого навещает мысль: жить или умереть. Только не у каждого хватает сил отделаться от этого дерьма. Вот если бы сразу и без ломок, и еще забыть насовсем, - это тема. И ее надо прокачать Карабасу.
- Зачем это нам ему качать? - не понял Алексей. - Может, ему в кайф и все такое.
Гриф долго смотрел на парня:
- Дело в том, Ява, хрень эта для псевдогигантов, понимаешь, а не для человечка. Сила у нее разрушительная. Что мне Шара говорил, я вполовину не поверил, но даже то, что звучало реалистично, офигеть, как жутко. За то время, что я не видел Карабаса, а это чуть больше двух месяцев, он уже должен начать разлагаться. Так что мы ему «сверчка» - он нам бэтар. Не насовсем, конечно, напрокат.
- Объясни, какого «сверчка»?
- Как утверждает Шара, «сверчок» - весьма нестабильный и редкий арт. Сохраняет свойства в течение суток, двух. Он привязан к месту и вянет, как сорванный цветок.
- А чего ж Карабас сам за ним не сгоняет?
- Ну, - начал Гриф с растяжкой, - во-первых, он не сталкер, во-вторых, опять же, он не сталкер. Усекаешь, рядовой? Он не может. Он наемник, охранник, пес цепной. Его и сюда-то на тачанке привезли. По легкотне пройдет где-то и все. А "сверчка" поискать надо, не за забором, поди, растет. И вообще, Карабас, может, вовсе не знает о нем.
- А нанять, - не унимался Алексей, - за тугры сталкера, чтобы ну… нашел ему?
- Редкий, тебе говорю. Мы вот найдем, он поверит, что найдем, а другие вряд ли.
- Послушать тебя, - Алексей усмехнулся, - мы его ангелы-хранители, блин.
- Типа того, - Гриф усмехнулся в ответ, затем замолчал на некоторое время, задумался, не заметил, как прохрустел галетой, заговорил вновь.
- Это мы с Федорычем обсудим. Он скумекает, как "сверчка" законсервировать. Надо только Карабаса убедить, что принесем. А, Ява? Как убеждать будем?
Алексей пожал плечами:
- Ну… может, найти этот арт и принести.
- Точно, так и сделаем.
Они замолчали. Алексей сидел и ломал голову, Гриф прикалывается насчет «принести» или серьезно. Но спросил уже о другом, о чем с самого начала разговора должен бы поинтересоваться:
- А зачем нам бэтар?
- До бункера доехать, голова твоя садовая.
«Он все об этом», - мысленно простонал Алексей, а вслух спросил: - А проедет? Ну… там такие колдобины. В лесу как на нем?
- Не бздехай, проедем. Лес стороной обкатим. Это тогда мы напрямки от тумана драпали, а на транспорте есть место для маневра.
- Так куда сейчас идем? - запутался Алексей.
- На «Салют». Договоримся о транспорте, потом к Федорычу. Он в округе все облазил, может, подскажет, где "сверчка" искать.
Глава 2. "Мясорубка"
Оно крутилось по часовой стрелке. Не замедляя, не ускоряя темп, именно так, как крутилось месяц тому назад, когда они с Грифом в последний раз ходили к Федорычу. Ржавое колесо, с несколькими выломанными спицами, с драной потрескавшейся покрышкой, перевернутого вверх тормашками велосипеда типа «Ласточки» или «Суры» вертелось и поскрипывало. Поскрипывало нудно, тонко, словно стонет.
Качели на детской площадке, которую давным-давно, кажется, уже не в этой жизни, где-то в Яваршино смастерил Бобо для своих мальчишек, скрипели так же. Бобо вовремя спохватился и увез семейство куда-то на Урал к родственникам. Кажется, в Дегтярск.