сего лишь по две…
— Ты любил эту женщину, отец? — спросил Шедареган старца, заметив, как тот смотрел на голубую женщину.
— Я и теперь продолжаю любить её, — ответил старец.
…До Эин у Эвааля были другие женщины — и в базовой реальности, и в симуляциях.
Молодой ксенопсихолог, недавно ставший контактёром, попросту не мог остаться незамеченным. О нём говорили, им интересовались, женщины посылали ему приглашения к знакомству. Эвааль иногда отвечал на такие предложения и спал с некоторыми. Такие знакомства редко оборачивались дружбой. Обычный секс без обязательств.
С Эин же всё было иначе.
Увидев её впервые, Эвааль понял, что желает эту женщину так, как ещё никого и никогда не желал. Эин была старше Эвааля на тысячу двести шестьдесят семь лет, но на внешности это не отражалось совершенно никак, поскольку тело её было перевоссоздано более десяти раз. Тем не менее, разница в возрасте поначалу беспокоила его, но, как быстро выяснилось, напрасно.
История любви Эвааля и Эин началась в мире кшасов — разумных и добрых пауков, и продлилась тысячелетия. Они были неразлучны. Сменили несколько кораблей, посетили множество миров, и ничто не предвещало разлада между ними, пока Эльлия — последний корабль, в экспедиции которого Эвааль и Эин участвовали вместе, как пара — не оказалась на орбите Агара…
— Что произошло, отец? — спросил Шедареган старца, когда тот снова замолчал, видимо, погрузившись в воспоминания. — Что произошло, когда вы нашли Агар?
— Вначале, — ответил старец, — я допустил страшную ошибку… Навредил целому миру… Но тогда, покидая Агар, мы всё ещё были парой, семьёй… Уже после, когда я увидел последствия моей ошибки, когда решил остаться здесь, родиться агарянином, от агарянской матери, чтобы всё исправить, я предал её… Предал мою Эин! — Последние слова старец произнёс с досадой, словно выплюнул горечь, и, склонив голову, спрятал лицо в ладонях.
Плечи его несколько раз вздрогнули, прежде чем он опустил руки.
— Увидев, что я наделал, я признал свою вину перед Советом. Я сказал им, что должен остаться на Агаре и всё исправить… Сам! Я должен! — Старец блеснул глазами. — А Эин захотела пойти со мной… Сказала, что тоже готова пройти через рождение, и потом в течение многих лет вспоминать себя, кто она есть на самом деле… Она даже была согласна родиться мужчиной, чтобы иметь возможность вести активную деятельность и помогать мне… Была готова на что угодно, лишь бы не оставлять меня…
— И ты не согласился… — сказал Шедареган.
— Хуже! Я не мог не согласиться, мой мальчик! — ответил старец. — Твоя Жадит… она ведь послушна тебе? Если ты что-то ей прикажешь?
— Я не приказываю ей, отец.
— Но, если прикажешь? Чего требует закон?
— Закон повелевает ей быть покорной, — сказал Шедареган и, помедлив, добавил: — Именно поэтому, я — первый среди прóклятых.
— И это хорошо! Это правильно, Шедареган! Мужчина, желающий подчинить себе женщину — не мужчина, он — дерьмо! — с презрением сказал старец. — Я не мог приказывать или требовать… У аивлян подобное не принято. Но я хотел избавить её… от Агара… И тогда я совершил то, после чего она не смогла пойти за мной — я изменил своё имя…
…Их союз был союзом свободных. Их полные имена — Эвааль-Эин-Эвапахелия-Афарегаль и Эин-Эвааль-Арес-Каталина — были свидетельством, декларацией этой свободы. Прежде, до того, как они встретились, их имена были иными. Они изменили их, когда поняли, что не смогут друг без друга, и с того момента они стали друг другу бóльшим, чем просто друзья или любовники — они стали семьёй.
У аивлян, чьи нравы были весьма свободны, — секс для них — одна из множества доступных форм общения, — такой шаг, как изменение собственного имени, означал добровольное ограничение, соблюдать которое обязывал себя принимавший второе имя в одностороннем порядке, ничего не требуя взамен.
Семьи или брака, в смысле, какой обычно вкладывается в эти слова в традиционных обществах, к моменту появления на свет Эвааля у аивлян уже давно не было, как не было и таких понятий как «тейп», «клан», «народность» или «нация». Всё это осталось в далёком прошлом.
Для докоммунистических обществ, ограниченных в ресурсах и потому имеющих внутри себя товарно-денежные отношения, брак и семья — явления обычные и вполне нормальные. В таких обществах традиционная семья необходима уже потому, что представляет собой экономическую ячейку, в которой наследуемое богатство накапливается и возрастает, обеспечивая благосостояние семьи и бизнеса. Но какая польза в браке и семье в обществе, где нет недостатка, а потому и нет денег, нет передаваемых по наследству богатств? Для чего накопления тому, кто фактически бессмертен, и ни в чём не нуждается?
Эвааль с Эин не были той традиционной докоммунистической семьёй. Их союз был квинтэссенцией любви — единственного, что только могло теперь связывать мужчину и женщину в обществе без частной собственности и её производных, в обществе, которое само было по сути одной большой семьёй. Но, тем не менее, слово «семья» у аивлян осталось, только смысл его стал иным.
Именно такой семьёй они стали, когда изменили свои имена в самом начале, когда их пути сошлись и стали одним общим путём. Общим до того момента, когда Эвааль вычеркнул имя Эин из своего имени…
— Теперь моё имя Эвааль-Эвапахелия-Афарегаль… — с горечью произнёс старец. — Я отказался от неё, стал предателем в её глазах… и в глазах окружающих…
Аиб-Ваал поморщился так, словно ощутил горечь во рту, затем он невесело усмехнулся каким-то своим мыслям и снова посмотрел на море.
— Но каким образом, отец, то, что ты сделал, помешало твоей женщине отправиться с тобой на Агар? — спросил Шедареган.
— Дело в том, — ответил ему старец, — что только так я и смог не допустить её на Агар… У аивлян не принято ограничивать свободу выбора, если этот выбор никому не вредит и… — он сделал паузу, чтобы подчеркнуть следующие слова, — …не касается интересов цивилизации. Все контакты аивлян с другими цивилизациями считаются актами, прямо затрагивающими интересы Аиви. Поэтому для внешних контактов необходимо иметь звание контактёра и действовать с санкции Совета экспедиции…
— Но ведь Эин имела необходимое звание…
— И даже была старшей группы, — сказал старец. — Когда Совет принял моё признание ответственности и одобрил мой план, согласно которому я должен был действовать один, никто — ни Совет, ни корабль — не мог препятствовать Эин отправиться со мной. Её и моё имена позволяли ей следовать за мной не как контактёру… в моём плане второго контактёра не было, а как моей… супруге.
— И поэтому ты вычеркнул её из своего имени, разорвал связь…
— Да, Шедареган. Я сделал это — я её предал.
Старец склонил голову, спрятав глаза.
Хариб, сдерживавший до того момента эмоции, воскликнул с негодованием:
— Предали?! Но почему, Аиб-Ваал?! Жизнь здесь стала бы для неё пыткой! Ваш поступок — скорее жертва, чем предательство!
— Нет, Хариб… — старец покачал головой. — Нет. Это было именно предательство… Эгоизм и трусость породили подлый поступок. Я виновен.
Некоторое время они сидели молча, невольно прислушиваясь к щебету птиц в кронах деревьев и плеску фонтанов в бассейне.
— Близится День Великого Очищения… — заговорил, наконец, старец. Он поднял взгляд на Шедарегана. — Пришло время привести в действие наш план…
— Всё готово, отец, — сказал Шедареган.
— Действовать будем согласно плану, но с одной поправкой… — Старец строго посмотрел на Шедарегана и тот понял, что сейчас будет сказано. — Сразу после того, как всё совершится, ты займёшь моё место. Время пришло.
Шедареган ничего на это не ответил, не изменился в лице, только покорно склонил голову.
— Теперь, что касается тебя… — Старец перевёл взгляд на Хариба. — Мне известна твоя история — то, как ты лишился близких… — (Хариб помрачнел и заметно напрягся) — Понимаю твою чувства, Хариб… И сочувствую. — Взгляд Аиб-Ваала был по-отечески ласковым, как если бы перед ним был не муж, но мальчишка. — К сожалению, никакие технологии моей цивилизации неспособны вернуть их тебе. Но я хочу предложить тебе то, что, возможно, наполнит твою жизнь новым смыслом…
С усилием сглотнув вдруг вставший в горле ком, Хариб спросил:
— И что же? Что вы можете мне предложить, Аиб-Ваал?
— Звёзды, о которых ты мечтаешь, — ответил старец. — Я предлагаю тебе звёзды.
Глава 11. Воспоминания старца II
Посёлок расположился на вершине многокилометровой плиты-айсберга, дрейфовавшей в Холодном океане. Силовые поля укрывали посёлок от ледяных северных ветров, сохраняя живописный тропический оазис, и защищали сам айсберг от тепла, исходившего от сотен тысяч тонн прогретого плодородного грунта.
Мобиль беспрепятственно прошёл сквозь силовой купол и захваченный внутренним полем, не спеша пролетел над посёлком до места, где мягко опустился на поросшую цветами и сочной зелёной травой поляну перед небольшим домиком.
Поляну окружали невысокие садовые деревья с оранжевыми плодами, за которыми виднелись другие дома.
Заметив вышедшего из мобиля Эвааля, игравшие возле муравейника под одним из деревьев дети приветствовали его:
— Дядя, здравствуй! — крикнула ему девочка с голубой, как и у её матери, кожей. Она помахала Эваалю ручкой.
— Привет! — добавил с серьёзным видом краснокожий мальчик.
— Привет и вам! — Эвааль тоже помахал детям рукой.
Он хотел подойти к ним, чтобы познакомиться, поговорить с ними, и не заметил, как из дома появилась Эин.
— Дядю зовут Эвааль, — услышал он её голос.
Эвааль повернулся.
Она была такая же, какой он запомнил её там, на Аллаиллити, на орбите Агара. Только волосы стали чуть короче, а над прямыми тонкими бровями появилась прямая челка. На ней было короткое платье-балахон, белое с синими и фиолетовыми узорами. Эин, как и дети, ходила босиком. В руках она держала вытянутой формы прозрачный сосуд с каким-то напитком, который, по-видимому, собиралась отнести детям.