овой личности — будущего Патриарха.
Отец дал мальчику имя Аиб. Имя это он перед тем много раз слышал во сне от кого-то невидимого. В ночь же перед рождением сына этот невидимый явился священнику. Это был ангел. «Имя, которое ты слышал, неполно, — сказал ему ангел. — Вторую его часть я назвал матери младенца, ибо избрал эту женщину родить сосуд Духа Божьего. Помни об этом и обращайся с ней достойно!» Когда священник рассказал служанке о видении, та призналась ему, что восемь ночей подряд видела во сне ангела — по описанию женщины, точно такого же, как и ангел из видения священника! — повторявшего каждый раз одно и то же: «Ваал! Ваал — второе имя ему! Радуйся, женщина! Ты носишь в себе будущего Владыку мира и Спасителя!» На священника слова служанки произвели сильнейшее впечатление, и он тотчас же дал ей свободу и сделал своей женой. О явлениях ангела родители Аиб-Ваала никогда никому не говорили, опасаясь привлечь к мальчику опасное внимание церковного начальства и Красных Братьев. На это и рассчитывал Эвааль, когда планировал вмешательство дрона в сновидения родителей. Целью вмешательства было обеспечить надёжную опеку ему самому, пока он будет беспомощен, и его матери. До того не отличавшийся особой набожностью Архипатрит крепко запомнил слова ангела, и до конца жизни обращался с женой как с благородной и благочестивой праведницей, окружив бывшую служанку заботой и вниманием.
Мальчик рос и развивался, как самый обычный ребенок, только был он чуть способнее других детей, чуть умнее, чуть талантливее. Аиб-Ваал искренне любил родителей и был послушным сыном. Он легко ладил с братьями и сёстрами, рождёнными архипатриту от других служанок и наложниц, прилежно учился в школе, дружил со сверстниками. Прошло восемь лет, прежде чем он начал вспоминать…
На одиннадцатом году жизни Аиб-Ваал сделал в себе удивительное открытие: оказывалось, у него была и другая, прошлая жизнь! С каждым новым днём мальчик вспоминал ту, другую жизнь, которая была намного длиннее жизни любого из смертных. Поначалу он даже решил, что он бог, но потом понял, что никаких богов нет, а есть лишь знание и невежество. Он вспоминал и вспоминал, пока не вспомнил всё. Наступил момент, когда тот, кем был маленький Аиб-Ваал, и тот, чей разум пребывал в машине, синхронизировались, став единым целым, и это уже не был прежний Эвааль. Теперь он был не только Эваалем — контактёром-аивлянином, но и агарянином Аиб-Ваалом. В тот момент будущий священник и Патриарх и автономный дрон Эльлии стали одним целым. И молодому человеку это понравилось.
…Аиб-Ваал совершал этот обряд множество раз.
Да, он был настоящим серийным убийцей! Это тяготило его. Это сводило с ума. Это было его проклятьем.
Но если бы он не стал идти тем путём, не стал Патриархом и верховным правителем планеты, вряд ли он скоро смог бы проделать ту немалую работу, что теперь была сделана. Многое было ещё впереди, но это сделают ученики Аиб-Ваала — Патриарха-отступника, Патриарха уничтожившего Церковь.
Аиб-Ваал сделал то, чего не смогли сделать «еретики» из ставшего прóклятым Синего Братства четыре века назад: создал оппозицию внутри Церкви и «пятую колонну» в элите общества, создал сильное сопротивление в низах. Он использовал абсолютную власть, для покровительства прóклятым — крайне левым силам этого мира, в прошлом разрозненным, теперь же организованным и слившимся с Серыми Братьями. Теперь заодно с прóклятыми был не один лишь простой народ, но и интеллигенция, богачи, чиновники, священники.
Аиб-Ваал подорвал устои этого общества. Его стараниями молодёжь из богатых семей была «поражена» либеральными настроениями, скептицизмом и — (о, Господь Всемогущий!) — «пагубными» идеями равенства полов! Он «развратил» целое Братство, превратив мощнейшую церковную организацию в цитадель истинного просвещения.
Ценой всего этого были жизни. Жизни разумных существ — гуманоидов, «людей-волков», как и он сам. И он винил себя. Он видел на своих руках кровь многих и многих тысяч тех, кого агарские мракобесы принесли в жертву своему Единому Всевышнему — пусть и несуществующему, но на редкость кровожадному упырю — Богу. В сравнении с теми тысячами, сотнями тысяч, те, кто умерли от его, Аиб-Ваала, рук непосредственно, были лишь каплей в чёрном кровавом море, но сегодня…
…сегодня он не прольёт ни капли невинной крови!
— Настал день и час жертвы! — громким голосом объявил Эвааль. Установленные вокруг жертвенника камеры и микрофоны передавали его слова всему агарянскому человечеству.
Каждый священник в каждом храме; каждый прихожанин, в религиозном экстазе ожидавший совершения массового убийства, или вынуждаемый страхом находиться в собрании безумцев и садистов; каждая одурманенная и покорно ждавшая смерти жертва; прóклятые в своих прибежищах, и даже космонавты на орбите — все внимали словам своего Патриарха. При этих словах архипатриты передали князьям Церкви священные ножи, которыми те должны будут наносить жертвам раны в требуемой чином священнодейства последовательности, суть которой была в том, чтобы жертва не умерла раньше, чем Патриарх закончит торжественную молитву. По окончании же молитвы, горла всех лежавших на стальных ложах юношей и девушек должны быть перерезаны руками Патриарха и Первоархипатритов.
— …Эта жертва, — продолжал говорить Аиб-Ваал, — станет истинной и последней жертвой!..
Стоявшие вокруг жертвенника первосвященники с удивлением посмотрели на Предстоятеля: сказанных им слов не было в богослужебном чинопоследовании. Все, кроме двоих — Абримелеха и Шедарегана. Абримелех приподнял одну бровь и посмотрел в упор на Шедарегана; Шедареган уставился в ответ на генерал-архипатрита и едва заметно обнажил кончики клыков в странной улыбке.
— …Других жертв не будет! — добавил Аиб-Ваал. — Потому, что жертвы бессмысленны, когда они приносятся тому, кого нет!..
В храме повисла гробовая тишина.
— …И даже если бы оказалось, что Бог, требующий от вас убийств ваших детей, сестёр и братьев, на самом деле существовал, — Аиб-Ваал возвысил голос, — вам бы следовало задуматься над тем, стоит ли вам поклоняться этому Богу… — Он окинул взглядом своих белых глаз замерших в недоумении священников и прихожан. — Но я, ваш Император и Патриарх, говорю вам: Бога нет!
Аиб-Ваал сбросил с себя патриаршьи ризы, оставшись стоять посреди жертвенника в тёмно-синем светском костюме. От прежнего облачения на нём осталась одна корона.
— И я, ваш Император, говорю вам, что упраздняю Церковь и приговариваю её священников к казни! Это и будет последняя жертва!
После этих слов Эвааля пятеро из окружавших жертвенник первосвященников и шестеро прислуживавших архипатритов объялись пламенем и с истошными воплями заметались внутри стеклянной ограды. Одновременно с ними снаружи вспыхнули все священники, кроме одетых в серые одежды. По храму стал быстро распространяться запах жареного мяса.
Поднялся крик и шум. Прихожане в испуге сторонились живых факелов. Заозиравшиеся по сторонам Святые Псы выхватывали оружие. По Псам тут же открыли огонь из толпы. Некоторые из серых священников достали из-под риз пистолеты и стали добивать горящих…
…Внутри стеклянного ограждения в живых остались Аиб-Ваал, Шедареган, Абримелех, серый архипатрит, лицо которого скрывал накинутый на голову капюшон, серые священнорабы и шестнадцать жертв, пристёгнутых ремнями к железным ложам. Разбросанные вокруг тлеющие тела первоиерархов и их прислужников не подавали признаков жизни.
Абримелех стоял на своём месте и смотрел на происходившее вокруг. Шедареган и стоявший рядом с ним серый архипатрит (расстояние между ними и Абримелехом было примерно десять арашей), а также двое священнорабов, вставшие между ним и Патриархом (до них были все двадцать), внимательно следили за генерал-архипатритом — взгляды их были холодны и не сулили ничего хорошего. Тем не менее, Абримелех искусно скрыл охвативший его страх.
— Я догадывался, что с этими кольцами что-то не так… — сказал он, обращаясь к Аиб-Ваалу. — Потому и не стал его надевать… Ваша Святость…
— Я в этом не сомневался, — ответил ему Аиб-Ваал.
— Это… — (Абримелех обвёл быстрым взглядом вокруг) — происходит не только здесь?
— Это уже произошло, Абримелех. Везде.
— Почему? Почему вы это делаете?
— Я исправляю старые ошибки, — сказал Аиб-Ваал.
— Не понимаю! — блеснул глазами красный первосвященник. — Какие ошибки?
— Вы хорошо знаете скрытую историю, Абримелех?.. — (Абримелех промолчал.) — Что ж, не сомневаюсь, что знаете, — продолжал Аиб-Ваал. — Две с половиной тысячи лет назад, во времена Трёх Империй, при дворе императора Архафора появился пришелец, иной… Он был не из этого мира. Имя пришельца Эвааль… труднопроизносимое имя, да… поэтому его стали звать просто Учитель. Учитель по имени Эвааль, великан с красной кожей, в продолжение тридцати лет был другом императора и наставником его детей. А ещё пришелец обучал придворных учёных. Он дал Империи Архафора паровой двигатель, электричество, двигатель внутреннего сгорания, помог наладить добычу полезных минералов и построить первую железную дорогу…
— Мне известна история об Учителе, — наконец произнёс Абримелех. — Но причём здесь она? Вы совершили преступление, Аиб-Ваал… уж простите, называть вас Ваша Святость я более не стану. Вы — убийца. А сейчас вы ко всему ещё и разгласили тайну Святой Церкви… — Абримелех сжал кулаки.
— Две тысячи пятьсот пятьдесят лет.
— Что? — не понял Абримелех.
— Две тысячи пятьсот пятьдесят лет… — повторил старец. — Эвааль сказал Архафору, что вернётся спустя две тысячи пятьсот пятьдесят лет.
— И не вернулся! — раздражённо бросил Абримелех. — Опаздывает! Уже на сто сорок лет. И я по-прежнему не понимаю, причём здесь история о пришельце…
— Неужели?.. — сдержано оскалился Аиб-Ваал. — Что, правда, не понимаете?
Старец пристально посмотрел на Абримелеха и увидел, как тот стал меняться в лице.
— Значит… вы… — Абримелех не закончил фразу.