— С Айном вышла накладка, — сказала белая Пешка.
Её, пешки, голос тоже был изменён. Голос был глухим, как из бочки.
— Насколько мне известно, тело этой накладки сейчас лежит в морге и с ним работают люди комиссара Эмиля… — проскрежетал Ферзь. — Шеф Эмиль взял дело под личный контроль.
— Насчёт Эмиля можно не беспокоиться, — заверила Ферзя Пешка. — Вряд ли у него получится распутать этот клубок… Человека, которому я поручил устранить Айна, нет в полицейских базах. Полиция скоро передаст тело нашему ведомству. Вот файл-отчёт из полиции… — На сотую долю секунды между стеклянными фигурами открылся канал, по которому устремился поток данных.
Где-то высоко над каньоном сверкнула молния. Вспышка отразилась на поверхностях скал и в стекле фигур.
— Не беспокойтесь. Это протокол программы-стражника… — сказала Пешка. — Проверка подключений.
— Где сейчас этот Айн? — Ферзь не обратил внимания на последние слова Пешки.
— Неизвестно. Его идентификатор нигде не отображается. Но ячейка, в которой я работаю, его постоянно отслеживает: покушение на объект влияния, которому было уделено столько времени и сил, вызвало у подпольщиков обеспокоенность. По словам главной, сам Александр распорядился найти Айна и обеспечить его безопасность. Он им нужен живым. Так что, как только Айн засветится, я об этом узнаю.
Вдали над каньоном снова сверкнула молния: обе фигуры отбросили длинные тени на чёрно-белое поле.
— И всё же, как вы оцениваете вероятность того, что полиция раскопает следы Подполья в этом деле?
— Думаю, вероятность невелика, но она есть…
— Этого нельзя допустить! Ваша ячейка не должна быть раскрыта, — проскрежетал Ферзь. — Надеюсь, мне не нужно объяснять вам, почему она не должна быть раскрыта, агент?
— Нет. Я вас хорошо понимаю, господин куратор.
— Этот Айн достаточно скомпрометирован. Нельзя допускать, чтобы у полиции возникли сомнения на его счёт!
Стеклянный Ферзь перешагнул с одной белой клетки на другую по диагонали.
Пешка сделала скромный шаг прямо.
— Разрешите уточнить…
— Разрешаю, агент, уточняйте.
— Мы устраняем Айна, как бы оказывая помощь Подполью… с одной стороны, но с другой мы провоцируем ячейку… Это может повлечь неосторожные шаги подпольщиков… Мне такая тактика кажется несколько эм… противоречивой…
— Ваше недоумение мне понятно, агент, — проскрежетал Ферзь. — Цель такой тактики проста: привлечь в игру дополнительные, более крупные фигуры Подполья. — Ферзь помолчал, как будто решая, стоит ли дальше говорить. — У древних русских, — наконец продолжил он, — было в ходу такое выражение: медвежья услуга… Оно означало неуместную помощь. То есть такую помощь, без которой было бы гораздо лучше. Так вот, устранением Айна мы окажем подпольщикам именно такую сомнительную помощь, медвежью услугу, и тем вызовем в их среде желательную для нас активность.
— Понимаю, — сказала Пешка.
— Вот и хорошо, — сказал Ферзь. — Надеюсь, вы доведёте это дело до конца, агент.
— Я имею все необходимые полномочия, господин куратор?
— В пределах разумного.
Фигуры сделали ещё несколько ходов по длинному, уходившему за горизонт в обоих направлениях, игровому полю. Противоположные скалы нефритового каньона казались близкими — десять, или чуть больше десяти километров от стены до стены. Вверху снова сверкнуло, несколько раз, и по каньону прокатился гром, какой бывает перед сильным дождём.
— Это ещё что такое? — Ферзь, изогнувшись, посмотрел на янтарное небо, по которому подобно гигантским роям пчёл плыли облака жёлтого цвета.
— Программа-стражник сообщает о попытке постороннего подключения.
— А если попытка удастся, тогда что, начнётся ливень из мочи? — раздражённо поинтересовался Ферзь.
— Нет, господин куратор, — ответила Пешка. — Нас тогда просто выбросит из игрово…
Глава 5. Макс и Рина. Свидание в Старом Городе
Макс решил ничего не говорить Рине об утреннем происшествии, дабы не омрачать вечер.
В новостях об убийстве полицейских не было ни слова, — обычное дело: корпорации не любят выносить сор из избы. Распространение же слухов внутри компании — дело неблагодарное, так как привлекает внимание Внутренней Безопасности. Так что Рина вряд ли знала о случившемся. Макс не знал никого из убитых и не собирался устраивать по ним траур. Более того, случись Максу утром обнаружить убитыми не двоих полицейских и одного неизвестного мужика (ко всему, по всей видимости, ещё и убийцу первых), а всё отделение корпоративной полиции в полном составе и десяток наёмных убийц в придачу, то и это обстоятельство вряд ли изменило бы его планы на вечер.
К концу дня они с Риной договорились о времени и месте встречи и расстались на долгие два часа: девушка жила в Полисе и отправилась домой переодеться, а Максу предстояло посетить ателье, где его уже ждал заказанный днём через Сеть костюм.
Он несколько задержался у себя в кабинете, и когда вышел к лифтам, оказалось, что основной поток спешивших по домам работников уже схлынул.
Макс не стал пользоваться кабиной «для избранных», а по старой привычке отправился к общему лифту, большому и вместительному, в котором не было комфортабельных кресел, а были лишь откидные сиденья, которыми обычно не пользовались.
Несколькими этажами ниже в кабину вошёл Дэн и принялся поздравлять Макса с повышением, жать руку и хлопать по плечу. Здоровяк, казалось, искренне радовался за него. Макс ощутил холодный укол стыда за то, что это его, а не Дэна, слывшего трудолюбивым малым, повысили в должности и уровне. Поблагодарив Дэна за тёплые слова, Макс вышел из лифта этажом раньше, к парковке для начальников его уровня.
Когда автомобиль остановился у мощёного булыжником тротуара, на Полис уже наползали вечерние сумерки. Это был Старый Город — историческое сердце бывшей мировой столицы, район самых дорогих отелей, ресторанов и магазинов — место обитания богачей…
(Отъехав от ателье, Макс сильно удивился, когда понял, куда везёт его машина. Вызвав на экран терминала карту с конечным адресом, убедился, что не ошибся. Рина действительно жила в Старом Городе.)
…Макс вышел из машины. Осмотрелся по сторонам.
По другую сторону тротуара, тянулась широкая полоса зелёного газона, за которым вырастал отделанный гранитом жилой дом с балконами эпохи раннего Нового Возрождения. В доме Макс насчитал двадцать четыре этажа.
Мимо по проезжей части мчались дорогие автомобили, да и прохожие на тротуаре выглядели людьми явно небедными. Некоторые (преимущественно женщины) обращали внимание на стоявшего возле лимузина четвёртого класса рослого широкоплечего смуглого молодого мужчину в кремовом костюме с простоватым лицом и коротким ёжиком рыжих волос на массивной голове. Его взгляд скользил по лицам прохожих женщин, не задерживаясь, даже когда те улыбались ему и строили глазки. Дверь в салон автомобиля, похожего на большую приплюснутую сверху серебристую каплю, была открыта (свидетельство того, что рядом стоит сам пассажир лимузина, а не случайный прохожий).
«И это здесь она живёт?.. — недоумевал про себя Макс. — Но как такое возможно?.. Это район для второго, третьего… максимум четвёртого класса…»
Он смутился от последней мысли. Вроде, как и сам теперь из этих. Макс никак не мог привыкнуть к тому, что и сам он теперь принадлежал к классу респектабельных господ. Но Рина… Он знал, что её пятый уровень был не от рождения. Стало быть, она из шестого, или, может быть, даже из седьмого, — он не спрашивал её об этом (такие вопросы считалось бестактными).
Рина, одетая в ярко-жёлтое короткой платье и такие же жёлтые сапожки, выпорхнула из подъезда дома с балконами. Макс смотрел вдоль тротуара, ища её среди прохожих, когда жёлтое пятно мелькнуло слева.
— Рина! ты… — сконфужено пробормотал он, когда девушка возникла прямо перед ним. — Ты здесь живёшь?..
— Да, Макс, конечно же, я здесь живу! — весело ответила Рина, уставившись на Макса своими большими зелёными глазами. — Ты опять за свое?
— Чего? — не понял Макс.
— Опять у тебя слова путаются?
Девушка улыбнулась.
Макс пожал плечами, ещё больше смутившись.
— Ну же! Не волнуйся ты так, Макс! Я ведь не кусаюсь…
— Извини, Рин, я и сам не знаю… что это со мной… — дёргано улыбнулся в ответ Макс. — Вернее, знаю…
— И что же с тобой такое? — спросила девушка.
— Я в тебя влюблён, Рина, — ответил Макс, глядя ей прямо в глаза.
Он мог бы не говорить этого, — всё и так было понятно без слов. Но Макс сказал. Только так ему удалось окончательно победить проклятую застенчивость.
После слов Макса девушка изменилась в лице: замерев, она долго смотрела на него своими большими зелёными глазами. Таких глаз не было больше ни у одной женщины во всём мире.
Ростом около ста семидесяти, тонкая как тростинка, с изящными, безупречно стройными ножками с острыми как у девочки-подростка коленками и совсем недетскими, налитыми грудями, не нуждавшимися во вспомогательных приспособлениях вроде лифчика; чернокожая настолько, что сыскать девушку с более тёмной, чем у неё кожей, было бы задачей не из лёгких, и притом обладавшая утончёнными, не свойственными негритянкам чертами лица, двадцатидевятилетняя Рина была прекрасна как богиня. Ей бы на трон в Древний Египет, а она здесь — достаточно протянуть руку и коснуться…
С минуту они стояли посреди тротуара, не замечая обходивших их прохожих, и смотрели друг на друга: смуглый, на вид немного неуклюжий рыжеволосый здоровяк и хрупкая чернокожая девушка в жёлтом, изящная, точёная, как безупречная эбеновая статуэтка. А потом Рина, ничего не сказав, протянула свою узкую хрупкую ладонь с длинными тонкими пальцами к его широкой лапе, и лапа бережно сжала ладонь. Потом они вместе рассмеялись и беззаботно пошли по тротуару, не разнимая рук. Машина медленно покатилась следом вдоль бордюра, как гигантская ручная черепаха.