— Ну, псы те пострашнее зверей… У псов всякие штуки есть…
— Брат, говорю тебе, ничего не берёт! Поле, которое создаёт плащ-невидимка, скрывает тебя полностью! Проверяли. У нас ведь есть почти всё, что есть у них…
— Да?.. — Связник с интересом приподнял бровь.
— Да. Только об этом тебе лучше пока забыть, брат. Я не должен тебе об этом говорить.
Святой Отец серьёзно посмотрел сначала на Связника, потом на Бизона. Бизон пожал плечами, сложил руки на груди и демонстративно отвернулся в сторону, как бы говоря: Бизон «ничего не слышал».
— Просто поверь мне, брат.
— Святой Отец, — добродушно оскалился Связник. — Ты говоришь прямо как святой отец…
— Пусть так. Считай это профдеформацией, — усмехнулся бывший священник.
Глава 4. Старец и Шедареган. Достойные жертвы
— А, это ты, Шедареган! Входи! — сказал Аиб-Ваал, обращаясь к изображению на экране, и кивнул охраннику у входа.
В дверях зала появилась высокая фигура в сером балахоне. На груди вошедшего на тонкой золотой цепи висел символ Серого Братства — связанные вместе ключ, молот и нож, тоже из чистого золота. Длинные чёрные волосы Шедарегана на затылке были стянуты тугим узлом, капюшон балахона откинут, пóлы риз едва не доставали пола; на ногах — серо-стального цвета сапоги из кожи мребвангской змеи.
— Отец… — поклонился с порога первосвященник.
— Проходи, проходи, Шедареган, садись! — сказал ласково старец и улыбнулся, обнажив длинные белые клыки.
В центре большого зала «островком» был расстелен мягкий ковёр, а вокруг расставлены восемь одинаковых кресел из белого дерева, в одном из которых сидел Патриарх. Посреди «островка» на ковре стоял низкий столик из горного хрусталя, а позади кресел крýгом расставлены керамические горшки с карликовыми деревьями.
Шедареган подошёл к старцу, поцеловал морщинистую руку и сел в кресло напротив.
— Вижу, у тебя есть для меня новости, Шедареган…
— Да, отец, — подтвердил иерарх. — Сегодня, я говорил с Абримелехом.
— И что же выдумал наш Абримелех на этот раз? — старец откинулся в кресле, живо закинув ногу на ногу.
На Аиб-Ваале был светский костюм: светло-серые брюки и голубая блуза с белыми манжетами. На семипалой руке драгоценными камнями поблескивали кольца из серебра, золота и платины. Так мог бы выглядеть какой-нибудь банкир или иной почтенный господин. Для предшественников Патриарха такой облик был совершенно неестественен. Прежние владыки Агара традиционно облачались исключительно в первосвященнические или императорские ризы, украшали себя бармами и казулами, носили тиары и поручи и покрывались мантиями. Даже для неформальной обстановки были предусмотрены особые одежды, призванные подчеркнуть священное достоинство и величие их обладателей. Аиб-Ваал же представал перед подданными в патриарших одеждах только на богослужениях, на официальных торжествах, во время заседаний Собора Святых, или обращаясь по телевидению. В прочее время Владыка Мира выглядел подчёркнуто светски, чем снискал искреннее почтение подданных как человек скромный и не лишённый вкуса. Эта его черта импонировала как либеральным кругам высшего общества, так и тайным безбожникам, находившим в ней скрытые признаки внутреннего отторжения, неприятия традиционного консерватизма и сочувствия секулярным веяниям времени.
— Он предложил мне вместе посетить Шагар-Кхарад, — сказал Шедареган.
— Никак красная змея надумала сама выйти на своего шпиона… — усмехнулся старец. — Как, кстати, он там поживает… шпион этот?
— Похоже, продолжает считать, что его не раскрыли.
— Думаешь, он что-то уже разнюхал?
— Тут я не уверен, отец. Но я решил перестраховаться и уже принял меры…
— Какие меры?
— Распорядился его устранить, — Шедареган чуть пожал плечами и, опершись локтями в подлокотники кресла, сплёл пальцы в замок. Говорил он совершенно бесстрастно, словно речь шла о таракане. — Он будет ликвидирован до того как старый извращенец окажется в Шагар-Кхарад.
Аиб-Ваал внимательно посмотрел на Шедарегана, и тот спокойно добавил:
— Сейчас мы не можем рисковать, отец…
Старец медленно одобрительно кивнул.
Он хорошо знал его; знал со времени, когда тот был ещё мальчишкой.
Шедареган, как и множество других одарённых детей, рос под пристальным руководством Аиб-Ваала — в то время ещё архипатрита. Уже тогда будущий Патриарх заметил эту черту в Шедарегане — спокойствие. Другие ребята, при всех их способностях и талантах, были, как и всякие нормальные дети, шумны и эмоциональны, но маленький Шедареган был не таков.
Он, конечно, тоже играл в игры, смеялся, шалил, иногда дрался с другими детьми (причём поколачивал обычно тех, кто посильнее, кто самоутверждался за счёт слабых), но мальчик вёл себя всегда так, словно был лет на пять старше своих сверстников. Внимание серого архипатрита Аиб-Ваала привлекла эта серьёзность и собранность Шедарегана, его способность моментально успокаиваться, когда нужно было подумать и решить поставленную учителем, или просто сложившимися обстоятельствами, задачу. В такие моменты мальчик становился похожим на взрослого. Сообразительность и жажда знаний в сочетании с собранностью и сдержанностью давали хорошие результаты и сказывались на отношениях Шедарегана с другими детьми. Выражалось это во всеобщем признании его авторитета сначала среди школьников, а после — среди семинаристов.
Аиб-Ваал был названным вторым отцом для Шедарегана и ещё десятка таких же — в чём-то менее, а в чём-то и более одарённых — мальчишек, ставших впоследствии Святыми Отцами в Братствах Единой Церкви.
— Когда вы с Абримелехом собираетесь отправиться на космодром?
— Послезавтра. Он хотел раньше, но я не уступил.
— А когда будет ликвидирован этот… какой там у него сан?..
— Священнораб, — подсказал Шедареган. — Его устранят до моего с Абримелехом визита. Я поручил это Первому.
— Хм… — усмехнулся Патриарх, — несчастный случай?
— Нет. Кое-что поинтереснее… — блеснув глазами, оскалил клыки Шедареган. — Первый намерен привлечь специалиста. Того самого, кстати, которого упоминал Абримелех… Связника.
— Связник? Кто такой?
— Бывший офицер Секретной службы. Атеист. Семнадцать лет назад на его жену и дочь пал жертвенный жребий… Он отказался выбирать, и это за него сделал священник. Выбрал дочь Связника… Его жена лишилась рассудка и выбросилась из окна… здесь, в Азргоне…
Слушая это, Патриарх сжал кулаки до хруста в костях. Все эти смерти — сотни тысяч смертей… миллионы… тысячелетия тирании — все они были на его, Аиб-Ваала, совести. На его руках кровь — реки и моря́ крови…
— …он убил священника, — продолжал тем временем Шедареган. — Убил всех причастных к Очищению и исчез. ССКБ объявила розыск. Безрезультатно. Связник ушёл от преследования… — Шедареган заметил капли пота на руках и шее старца и замолчал.
— Продолжай, Шедареган. Я тебя внимательно слушаю, — сказал Аиб-Ваал, прикрыв глаза.
— За последние семнадцать лет в провинциях Арзебар и Имбиз и в округе Архафор были убиты тридцать два служителя саном от священнораба до архидрака, и везде его, Связника, почерк… То есть, в ССКБ, конечно, не знают, что это и есть тот самый Связник. Они привязывают убийства к другому имени, от которого тот давно отрёкся…
«Отрёкся… Да, здесь тоже отрекаются от имени… — мысленно произнёс Патриарх Аиб-Ваал. — И здесь отрекаются. Но это поистине достойное отречение…»
— …пять лет назад мои люди вышли на Связника в Прóклятых землях. И знаете, он оказался человеком не лишённым внутреннего благородства… Он уже тогда имел связи с некоторыми разрозненными группами, на которые у нас и по сей день нет влияния…
«Да, это достойное отречение, Эваáль. Этот человек, чьё горе — тоже твоя вина, приносит достойные жертвы… Только эти жертвы и стóят того, чтобы их приносить… И не богу, который есть выдумка — порождение трусливого ума, тупая надежда, в основании которой лежит животный страх. Это жертвы отчаявшегося человека, понимающего всю безысходность своего положения, и безысходность уродливого миропорядка, в котором разумные существа отдают своих близких на истязания и смерть во имя… „вечной жизни“… после смерти. Это — жертвы совести во имя очищения… — (старец горько усмехнулся, что Шедареган наверняка неверно истолковал) — Очищения. Да! Очищения! Очищения этого больного мира от садистов и убийц в шутовских нарядах!»
— …кстати, он уже четыре года не оставлял прежних следов. Убийства священников в тех же провинциях были, но почерк не тот. Было ещё несколько подозрительных несчастных случаев… — продолжал говорить Шедареган. — Сам Связник на этот счёт помалкивает. Кто с ним знаком, говорят, что он очень увлечён космосом…
— Хм… Бывший офицер ССКБ, перебивший три десятка… священников… — Старец хотел сказать «мясников», но устыдился, ведь и он тоже мясник! Он тоже проводил обряды Очищения, и Шедареган, и все те, кто входили в созданную им внутри Церкви организацию; все они совершали эти бесчеловечные, преступные обряды! — …Этот человек мечтает о космосе?
— Да, отец, — подтвердил Шедареган. — С тех пор, как впервые увидел пуск… Он много расспрашивал Первого о планетах и звёздах, брал читать разные книги, монографии, секретные учебные пособия для космонавтов. Поговаривают даже, что у него есть убежище где-то в окрестностях Шагар-Кхарад, откуда виден стартовый стол… В общем, странный он, этот Связник. Я распорядился, чтобы за ним присматривали.
— Я хочу с ним встретиться.
— Встретиться?.. — Шедареган посмотрел на старца с недоумением.
— Да. Я хочу поговорить с этим человеком, — сказал Аиб-Ваал. — И, кстати, ты говорил про почерк… Что это за почерк? Он оставлял какие-то послания, когда убивал?
— Что ж… — Шедареган задумался, что-то прикидывая в уме. — Думаю, я скоро смогу устроить вам встречу, отец… А почерк… гм… почерк в том, что у убитых частично, или полностью была разорвана голова. Он стрелял им в лицо мелким металлическим мусором из компрессионного ружья. Такой вот почерк.