Мысли эти вихрем пронеслись в голове Карима. А Галя?.. Потому-то он и не смог ее тогда успокоить, что думал совсем о другом. Джон Плей — хитрая бестия! Но не хитрее его, Карима. Мастер сжал кулаки: «Ну погоди же ты у меня, ну погоди!..»
— Карим!
На темном тротуаре мелькнуло белое пятно фонарика.
— Семушкин?
— Ты где же это пропадаешь? Хотели вместе в кино пойти, а сам исчез...
— А ведь и правда. Вот черт — забыл! — с досадой проговорил мастер.
Теплов взял его под руку:
— Ты что-то скрываешь от меня?
— Да нет...
Теплов помигал фонариком.
— Ты домой?
— Еще не знаю. А ты?
— Прогуляюсь немножко. Говорят, на маслозаводе танцы. Пойдем?
— Я ведь танцор никудышный... Так до встречи?
— Пока.
Ловкая фигура Карима быстро растворилась в темноте. Теплов подождал немного, а потом и сам свернул в переулок. Он шел быстро — так может идти только человек, хорошо знакомый с дорогой. И в самом деле, после последней беседы с Норматовым Теплов получил новые инструкции — вечерами вести наблюдение за домом инженера. Его обрадовала и насторожила вечерняя беседа в конторе. Иванов — опасный враг, от него можно ожидать любого подвоха.
Переулок, сжатый высокими дувалами, петлял в темноте. Но вот вдалеке мелькнуло светлое пятно. Теплов замедлил шаги. Фонарь под железным абажуром покачивался среди листьев высокого тополя. Еще дальше блестел асфальт. Почти бесшумно, шурша покрышками, прошла по перекрестку легковая автомашина. Остановился, покуривая сигарету, запоздалый прохожий.
Теплов подождал на углу. Там, за парком — знакомая улица. Кажется, у Иванова в окне свет. Или показалось? Тихо. Ни души.
Стало прохладно. Теплов, поежившись, засунул руки в карманы пиджака.
Но что это? Из ворот парка вынырнул человек, крадучись, прошел вдоль забора, перебежал на противоположную сторону улицы. Теплов подался вперед. Что-то знакомое почудилось в долговязой фигуре незнакомца.
Карим?!
А как прячется? Сам за деревом — тень на тротуаре... Кустарь, мальчишка!..
Старший лейтенант в сердцах ударил кулаком в ладонь. Кому на руку такая самодеятельность! Все провалит, все испортит... Потом успокоился: «А может быть, Карим к Галине — на свидание?» При этой мысли неожиданно стало весело. Ну, конечно, как же он об этом сразу не подумал. Ишь, хитрец. И все-таки парня нужно предупредить: пусть будет осмотрительнее. Ведь роль Галины еще не до конца ясна. Рассказала же она отцу о рецепте, над которым работает дедушка Карима. Может рассказать и о другом...
Теплов вошел в тень двухэтажного здания политехникума и там, продвигаясь вдоль стены, добрался почти до самого поворота. Карим все еще стоял за деревом.
Это не понравилось старшему лейтенанту. Ерунда какая-то. Если на свидание, зачем столько времени торчать у дома?..
Держась возле самого забора, Теплов подошел к знакомой калитке. Еще три дня тому назад он стучался в нее со своим молодым мастером. Тогда у них был букет цветов. Галина улыбалась, добродушный Иванов учил Джека приносить ему туфлю.
Как все сейчас изменилось! Карим стоит за деревом, поджидает кого-то, неслышными шагами приближается к нему Теплов.
— Карим!
Молодой человек вздрогнул.
— Скорей же!
Карим медлил, оглядываясь по сторонам.
За поворотом фыркнула автомашина. Свет фар выхватил часть улицы. Пригнувшись, Карим нырнул за куст. Теплов резко дернул его за рукав:
— Ложись!
Машина медленно прошла вдоль кромки тротуара. Мигнула два раза фарами. Потом фары погасли. Во дворе хлопнула дверь. Кто-то спустился с террасы. Прошуршал гравий — Теплов вспомнил: там дорожка. Сейчас откроется калитка....
Стукнула щеколда.
— Джон Плей, — сдавленным шепотом проговорил Карим. Старший лейтенант сжал ему плечо — молчи.
Иностранец, которого они привыкли видеть одетым с иголочки, на этот раз был в коломенковом помятом костюме и соломенной шляпе. Вот так маскарад!
Иванов проговорил что-то вполголоса — он стоял в калитке, придерживая на груди распахивающуюся пижаму. Иностранец ответил по-английски. Инженер засмеялся, похлопал Чернявского по плечу:
— Счастливого пути!
Чернявский закрыл дверцу «волги». Машина фыркнула, тихонько подалась задом к перекрестку, на котором только что стоял Теплов. Яркие фары ударили в противоположную сторону улицы — вырвали карагач, дувал, калитку, заслонившегося рукой от света толстенького Иванова.
Развернувшись, машина снова погасила свет и остановилась на площади. Что будет дальше? Карим хотел встать, но Теплов удержал его.
В окне дома Иванова зажегся свет. Минут через пять вторично стукнула щеколда. Это был инженер. Он успел переодеться в свой обычный рабочий костюм. Шаги простучали у самой живой изгороди и замерли за углом.
«Волга» заурчала и, взяв с места, скрылась в конце площади.
— Уехали, — прошептал Карим.
Теплов сжал ему руку:
— Что случилось? Почему ты оказался здесь?..
Сначала Карим не мог сказать ничего вразумительного. Он стал рассказывать о Галине. Потом перескочил на инженера. Речь шла о каком-то пергаменте.
— Словом, он должен выехать...
— Он? Кто — он? — тормошил его лейтенант. — Да пойми ты, это очень важно!..
— Джон Плей, — сказал Карим.
Теплов обнял его за плечи:
— Ты вот что — оставайся здесь и продолжай наблюдение. Я должен отлучиться... Так значит, Джон Плей?
— И вы... И ты... — Карим хотел что-то сказать, но только растерянно махнул рукой.
Из радиорепродуктора полились звуки гимна. «Двадцать четыре ноль-ноль», — автоматически отметил про себя Теплов. Не теряя времени, он направился к будке постового.
Милиционер, еще совсем молодой парнишка, в франтовато сдвинутой на ухо фуражке, недоверчиво оглядел подбегавшего к нему человека. Но Теплов предъявил документы и попросил срочно вызвать к аппарату старшую телефонистку.
— Алло, алло! Я — Сокол. Вскройте пакет 03. Срочно циркулярную связь с постовыми, аэропортом, вокзалом!.. Срочно циркулярную связь!
На другом конце провода щелкнуло, телефонистка сказала: «Готово».
Теплов повторил вызов.
— Проследите за машиной НА 66-78. Кабриолет «волга». Проследите за машиной.
Скоро к площади подкатил служебный газик. В кабине ждал Норматов. Старший лейтенант коротко доложил обстановку.
— Связаться с Дохлым, говорите?.. Гм, интересно... А что же Иванов?
Старший лейтенант пожал плечами.
— Пришло время действовать, — сказал Норматов. — А как вы думаете?
У подполковника были серьезные, озабоченные глаза. Теплов весь подобрался, глядя на бегущую под колеса газика дорогу, коротко сказал:
— И я так думаю: пора...
Еще часа два сидел Карим в своем укрытии. Машина вернулась, когда он уже потерял всякую надежду. Остановилась у дома, резко заскрипев тормозами. Из кабины выскочил Иванов, махнув кому-то рукой, скрылся в калитке.
«Без иностранца», — отметил про себя Карим.
Подождав еще с полчаса, он раздвинул кусты, выпрыгнул на тротуар и быстро зашагал к дому.
Смутные мысли
Что такое страх? Почему люди боятся темноты, резких звуков, выстрелов и тихого шороха шагов? Почему люди боятся людей? Да-да, именно людей. Вон прошел кто-то через площадь — на затылке шляпа, рука в кармане, взгляд голубой, пронзительный — кто это? Или шофер самосвала — разве Иванов его проверял? Что ж, парень как парень, даже водку пьет вместе со всеми... А может быть, он и есть тот самый, кого следует больше всего остерегаться?..
Сорок лет ходит инженер Иванов по земле, ставшей ему чужой, сорок лет пугается собственной тени. Сорок лет на запоре черное сердце. Сорок лет терпел, держал липкий страх на дне глубокого колодца. А тут вдруг прорвало сразу — аж мороз по коже: даже стены будто стали чужими.
Мохнатым зверем ворочается за синими окнами непогожая ночь. Сухие ветки стучат в стекла, царапаются в обитый железом подоконник. Уже за полночь. Галина безмятежно спит в своей комнате, а Иванов заперся в кабинете. Подперев голову, смотрит в зеркальные стекла книжного шкафа. Там, за аккуратными корешками непрочитанных книг топорщится несуразная толстая фигура в исподнем — под глазами мешки, волосы всклокочены, торчат во все стороны.
Ядовитый дым дешевого табака заполнил всю комнату, собрался бурыми клочьями под абажуром, тучами потянулся в приоткрытую форточку.
Бутылка звякнула о край стакана, задрожала в нервных тонких пальцах. Пить! А если и водка не отшибает смутного ощущения опасности?
Иванов даже застонал от отчаяния. Никто не мог такого предвидеть — глупо все получилось. Начнут-то, конечно, с него, с Иванова, а потом ко всем потянется ниточка. И прощай тогда счет в швейцарском банке, прощай сокровищница Улугбека!..
Старый идиот!.. Корелов прибежал к нему утром, чуть свет, забарабанил в окна. Джек вскинулся, бросился на калитку. «И какого дурака принесло в такую рань?» — с неудовольствием подумал Иванов. Еще со вчерашнего дня, после проводов Чернявского, он не выспался — только-только задремал. А тут тебе стук в окно.
— Кто там?
— Открой, Иван Андреевич, — беда! — быстрым шепотом проговорил за калиткой Корелов. Был он бледен. И без того худое лицо осунулось еще больше. Черная небритая щетина покрывала впалые щеки. Иванов поморщился — Корелов всегда вызывал в нем брезгливое чувство.
— Эк тебя угораздило, — сказал он неторопливо. — Колька-дурак, поди, опять чего натворил?..
Недалекий сын Корелова частенько попадал в милицию и вытрезвитель. А однажды попал под машину — хорошо еще, отделался переломом ноги, но ведь могло быть и хуже.
С чего волноваться Корелову — ясно: будет сейчас упрашивать сходить в отделение милиции, поручиться за своего недоросля. Дурак, мог бы придти и попозже — незачем подымать человека с постели.
Забегая вперед на узенькой дорожке, Корелов заискивающими глазами пытался заглянуть в лицо инженера.
— Да что ты, Дмитрий Дмитриевич, какая собака тебя укусила? — морщась, как от кислого, проговорил Иванов.