— Ее жизнь — ей и решать, — заявила Агата. — А вам, умникам, со своей бы жизнью разобраться. В монастыре ее хоть кормить будут. А нам завтра чем питаться — знаете? И я не знаю. Будем Дио молить, чтоб утром кто с перепою пришел гармошку купить…
— Ну, Рику-то накормят, и то хорошо, — вздохнул Герландо.
Энрика швырнула остатки булки и вылетела из-за стола. Лестница разразилась гневным престиссимо, хлопнула дверь наверху.
— Хорошо праздник начался, — вздохнула Агата.
— Какой уж там праздник, — поморщился Герландо, тоже вставая. — Не праздник нынче, а похороны.
Долго терзаться трудными мыслями Рокко не умел и не любил. Лишь только скрылся из виду дом Энрики, он зевнул, поежился и посмотрел в серо-белесое небо, с которого все гуще валили снежинки.
— Хорошо, что я не девка, — сказал он. — Живи себе да радуйся, никаких забот. Спасибо тебе за это! — И коснулся лба замерзшими пальцами, имея в виду Дио.
Дом колдуна Аргенто Боселли издалека напоминал не то развалины дома, не то попросту кучу дров. Бесформенное сооружение отталкивающего вида занималось именно тем, чем и должно было — отталкивало. Всех, кроме Рокко. Он, еще мальчишкой, впервые попав в Вирту и увидев такую интересность, решил, что развалины ничейные и кинулся их обследовать. Первым делом, войдя в незапертую дверь, он понял, что в доме кто-то живет, а вторым делом ощутил, как его поднимают за шкирку, будто котенка.
«Нахал, — спокойно сказал, обдав мальчишку кислым запахом изо рта, косматый и бородатый мужчина. — Только в город пришел — а уже кража со взломом».
«Я не крал!» — возмутился Рокко.
«А это что?» — Пальцы колдуна скользнули в нагрудный кармашек ветхой рубашонки Рокко и вынули старинную зеленоватую монету с непонятным рисунком.
«Ух ты! — восхитился Рокко, позабыв как страх перед незнакомцем, так и обиду на обвинение в воровстве. — Научите так?»
Аргенто долго в задумчивости смотрел на малыша, потом поставил его на пол и сказал:
«Будешь хорошо учиться — будет крыша над головой и кусок хлеба. Но сразу предупреждаю: все лишнее из башки своей выброси! Кто б тебе в глаза ни плевал — утерся и забыл. Я тебе — закон, кроме меня никого не бойся и не слушай».
Рокко пообещал, и колдун протянул ему монету, видя, что мальчишке больше всего на свете сейчас хочется покрутить в руках необычный предмет. По лестнице простучали босые пятки, и вниз спустилась всклокоченная рыжая девчонка помладше Рокко года на два. Ей тогда было года четыре, а ему… Он и сам не знал, сколько ему.
«Ух ты, а кто это?» — выпалила она.
«Братишка твой новый, — ответил колдун. — Пока мелкие — будете в одной комнате спать, а как подрастет — я ему каморку освобожу».
«Так вы теперь — мой папа?» — поинтересовался Рокко, подняв взгляд на колдуна.
«Учитель! — рявкнул Аргенто. — Все, не досаждай мне! Ванесса — ты…»
Но Ванессу не нужно было упрашивать. Она схватила за руку новую увлекательную игрушку и потащила наверх — показывать комнату.
Повзрослевший Рокко, подбрасывая бутыль со священной водой, подошел к дому и протянул руку к двери — но та сама распахнулась, и его чуть не сбила Ванесса.
— С добрым утром! — завопила она, положила руки названному брату на плечи и запрыгала.
— Ты куда такая красивая? — поинтересовался Рокко, отметив ярко алеющие губы девушки и подведенные брови.
— В церковь, на службу!
— Белены объелась? Мало тебя папаня ремнем охаживал. Кончай дурью маяться, пошли лучше демона какого вызовем.
Ванесса перестала скакать и приосанилась:
— Очень надо! Я, если хочешь знать, сегодня замуж выхожу. Так что все эти детские шалости мне больше не интересны.
— Замуж? — Рокко озадачился. Опять в голове замелькали цифры. — Не рановато? Тебе ж семнадцать вроде…
— Не волнуйся, до восемнадцати себя сберегу, мы законы уважаем. Вся тебе достанусь! — И, подмигнув, Ванесса побежала по улице.
— Замуж, — повторил Рокко, глядя ей вслед. — Вот дура-то…
В этот миг его передернуло от холода, и он поспешил войти внутрь дома. Как раз вовремя, чтобы услышать кряхтение, рев, стон и прочую какофонию звуков, издаваемых Аргенто Боселли, пытающимся вытащить тяжеленный шкаф на середину комнаты.
Комната ничуть не изменилась с тех пор, как Рокко зашел сюда впервые. Немножко кухня, немножко столовая, немножко рабочее место колдуна (Аргенто величественно именовал ее непонятным словом «лаборатория»), самую капельку — гостиная. Огромный стол заставлен тарелками — чистыми и грязными. Между тарелками громоздятся колбы и баночки, пузырьки и мешочки, которые лучше не трогать, если не знаешь точно, что там.
По стенам тянутся бесконечные полки, где баночек и коробочек еще больше. Одни подписаны на древнем языке, другие — на современном, третьи — вовсе без подписей, только с таинственными символами.
Рокко, осторожно переставляя ноги через пуки трав, груды книг и бумаг, усеявшие пол, подошел к столу и грохнул на свободное место бутылку.
— Ламберто говорит, порошок закончился.
— Ламберто подождет, — прохрипел Аргенто, побагровевший от усилий. Черного дерева высокий шкаф отъехал от стены сантиметров на десять. — Помоги-ка…
— Синьор учитель, — вздохнул Рокко, подходя к шкафу. — Может, не надо? В вашем-то возрасте…
— Молчать! — Колдун распрямился и ткнул пальцем в грудь Рокко. — Не тебе, сопляку безмозглому, меня жизни учить! Я весь год спину гну, на мне одном весь город держится! А ты у меня и последнюю радость отобрать норовишь? Нет уж, все! У меня каникулы. Давай, помогай.
Они уперлись в шкаф вместе, поволокли, попутно распинывая книги и травы, освобождая путь.
— Я ж о вас беспокоюсь, — прохрипел Рокко. — А ну как сердце не выдержит? Ванесса со своим хахалем все хозяйство к рукам приберут, а меня на мороз вышвырнут.
— Обо мне он беспокоится! — фыркнул колдун. — Мое сердце еще поколотится.
— А за кого она собралась-то?
— А не все равно? Собралась — пусть выходит, куда глаза глядят. Мне уж за ней не с руки бегать, пеленки менять. Девка взрослая, разберется. А ты чего такой смурной пришел? С Ламберто закусился?
Шкаф тем временем вытащили на середину комнаты и остановились, переводя дыхание. За шкафом в стене — непрозрачное стекло, будто окошко куда-то в темноту. Над стеклом надпись: «Разбить, когда все надоело». Как-то раз Рокко спросил колдуна, что будет, если стекло разбить, и получил ответ: «Что-что! Книгу Дио не читал, что ли? Конец света будет. Вот и моли меня, чтоб мне все не надоело».
— Не, — отмахнулся Рокко. — Про другое… Тоже думаю, жениться, что ль…
— Да кому ты, дурак, нужен? — удивился Аргенто. — Ты ж колдовать-то путем не умеешь, бестолочь. Женилку отрастил, что ли?
— Есть мальца, — признал Рокко. — Да Рике сегодня восемнадцать. Мимо шел — стоит, скрипку мучает. Аж до печенок пробрало — будто в последний раз. В монастырь ведь она точно не пойдет, только в работный дом и остается. А тут — я, спаситель…
Колдун расхохотался до слез и долго не мог говорить — только головой тряс. Рокко, нимало не обижаясь, нашел на столе зачерствевший оладушек и принялся его грызть. Судя по тому, как рано ускакала Ванесса, завтрака не видать.
— Спаситель, глянь! — простонал, вытирая глаза, Аргенто. — Выбрось дурь из башки, не тебе она достанется.
Колдун прошел к полке, открыл коробочку, помеченную странным знаком, и достал из нее мешочек.
— На! — бросил мешочек Рокко. — Тащи в церковь, пока у них служба не началась. Потом вернешься — прибери тут, пентаграмму нарисуй — чтоб к вечеру готово было! — и начинай состав мешать. Воду-то принес из церкви? А, вот, вижу, молодец, хоть тут ума хватило.
— Прибраться? — уныло переспросил Рокко, разглядывая бардак, копившийся на полу целый год. — Но Ванесса…
— Ванессу видишь? Не видишь. Вот и я не вижу. Так что давай, впрягайся, коник, а то я тебе лицензию и вовсе никогда не выпишу.
«А то ты мне ее выпишешь когда-нибудь, — подумал Рокко, отвернувшись. — Сколько на тебя ни паши — а все „лодырь“, да „бездарность“… И толку от того, что я весь день буду здесь мусор убирать, да состав от похмелья готовить? С этим любой дурак бы управился, а я…»
Подзатыльник прервал унылый ток мыслей Рокко.
— За что?! — завопил он.
— Неча про меня всякие пакости думать с кислой рожей! — потряс пальцем колдун. — Думаешь пакость — рожу веселую делай. Пакостить — эт весело должно быть. И Энрику свою — забудь, я сказал. Не про тебя она цветет и пахнет, тебе другая достанется.
— А какая? — заинтересовался Рокко. Он смахнул со стола на пол несколько пустых склянок и уселся на их место, подбрасывая мешочек с порошком.
— Тебе скажи — ты, дурак, все испоганишь сию секунду. Терпи, ожидай, недолго уж. И с порошком поосторожней, бестолочь! Этот рассыплешь — у меня на два раза всего осталось.
Представив, что будет, если на второй раз порошка не хватит, Рокко мигом посерьезнел и убрал мешочек во внутренний карман. Нехотя сполз со стола. Да уж, хорош праздник — два раза за утро в церковь сходить, два раза Ламберто увидеть. Это ж в какой еще день столько радости привалит!
Колдун, увлекшийся проверкой содержимого баночек на полках, повернулся и, сдвинув брови, посмотрел на Рокко.
— Чего-то ты совсем скис. Подбодрить, что ли?
— Да… Праздника охота, как всем людям, — вздохнул Рокко. — А мне что? Опять тут вламывать до поздней ночи, а ночью Фабиано гуляния запретил. Вот и всей радости, что завтра отоспаться можно… А, нет, нельзя, — пьянчуг отпаивать придется.
Аргенто неожиданно позволил своему вечно хищному и злобному лицу смягчиться. Он подошел к Рокко, положил руку ему на плечо и даже сделал было движение обнять, но спохватился, что это уж слишком.
— Праздник, Рокко, это когда все дела сделал и сам собой доволен. Тогда — хоть пьяный в церкви валяйся, с балалайкой в обнимку. А ты собой доволен?
Рокко опустил голову и вздохнул.
— То-то же. Праздник ему подавай. Куда все стадо — туда и он. Я тебя из этого стада вытащил — ты мне даже спасибо не сказал ни разу, все только зубами скрипишь, волчонок ты этакий. Жениться еще придумал, от скуки, из вредности ли.