Megalochoerus (он же Kubwachoerus) – в ряду его раннемиоценовых видов, начиная с кенийского M. marymuunguae (17,2 млн л. н.), размеры увеличивались от вполне кабаньих до буйволовых, достигнув 600 кг. Разнообразие кубанохерин само по себе говорит об успехе группы – эти существа смогли занять самые разные экологические ниши. Мощные премоляры и бугристые моляры недвусмысленно намекают на то, что в меню кубанохерин входили далеко не только плоды и травы. Пропорции и весь облик этих животных немало напоминают комплекцию американских и евразийских энтелодонтид Entelodontidae – огромных свиноподобных чудищ с адскими рожами, терроризировавших северные просторы, но никогда так и не проникших в Африку.
Kubanochoerus
Кубанохерины получили своё название совсем не случайно. Первонайденный вид Kubanochoerus robustus был описан по черепу из Беломечётского местонахождения на Ставрополье, то есть на Кубани. После другие виды кубанохерусов были обнаружены в Китае. Самая удивительная черта этих огромных – до метра с лишним в холке и полутонны веса – животных – длинный тупой горизонтальный рог посреди лба. Думается, им самцы бодались во время брачных турниров. Был ли подобный рог у каких-нибудь африканских кубанохерин – неизвестно, так как в основном от них сохранились фрагменты челюстей и отдельные зубы.
Энтелодонтиды появились намного раньше свиней, ещё в середине эоцена, когда в условиях климатического оптимума млекопитающие начали быстро увеличиваться в размерах. Появлялись самые странные и несуразные формы, среди которых достойное место заняли как раз энтелодонтиды. Особенно знамениты Entelodon, Daeodon и Archaeotherium – длинноногие и одновременно тяжеловесные, с гигантскими головами, мощнейшими выростами на морде, огромными клыками и бугристыми задними зубами. Самые крупные достигали пары метров в холке. Судя по всему, энтелодонтиды были всеядными, они равно успешно охотились на верблюдов и носорогов, ели падаль и драли кору с деревьев. Эти монстры расселились по степям Европы, Азии и Северной Америки и успешно жили до начала миоцена, когда были, наконец, побеждены более продвинутыми конкурентами. Наше счастье, что такие чудища не попали в Африку; неизвестно, как они повлияли бы на местные фауны и какие были бы последствия.
Между прочим, энтелодонтиды по облику и образу жизни во многом схожи с мезонихиями, антракотериями, бегемотами и древнейшими китами – у всех этих животных вытянутые черепа, тяжёлые челюсти и огромные клыки. Некоторые древние существа занимают неопределённое положение. Например, знаменитый среднеэоценовый монгольский Andrewsarchus mongoliensis, чей череп достигал 83 см в длину, чаще относится к мезонихиям, но в некоторых исследованиях – и к энтелодонтидам, а порой обозначается как родственный антракотериям, бегемотам и китам, то есть как раз всем перечисленным выше группам.
Показательно, что некоторые ранне– и среднемиоценовые виды свиней обнаруживаются и в восточно-, и в североафриканских, а порой и южноафриканских местонахождениях. Это ясно говорит о том, что Сахары на севере и Намиба на юге в то время ещё не было, животные свободно перемещались по всему материку.
Свиньи и другие копытные входили в меню хищников. Правда, особым систематическим разнообразием последние в раннем миоцене не блистали. В основном роль плотоядных исполняли многочисленные креодонты Creodonta, из которых самыми обычными были уже знакомые нам Hyainailouros, тогда как всего в Африке насчитывается как минимум десять родов – размером и обликом от виверры до белого медведя. Самым ужасным был Megistotherium – до четырёх метров в длину, при этом пропорции его черепа и зубов были весьма похожи на гиеновые, только грыз он кости не антилоп, а слонов. Угандийская Simbakubwa kutokaafrika весила от 280 до 1550 кг. Креодонты были столь успешны, что не раз покидали Африку – тот же гиайнайлурос оказался и в Европе, и в Азии. Впрочем, по деревьям они по-прежнему лазали не очень здорово, так что реальную опасность представляли разве что для полуназемных экваториусов и викториапитеков.
Megalochoerus
Вероятно, главными конкурентами креодонтов были амфициониды Amphicyonidae – «собакомедведи». Эти коренастые клыкастые твари, действительно похожие на помесь волка и медведя, в своё время были едва ли не самой страшной грозой растительноядных Евразии и Северной Америки. На Чёрном континенте они впервые появились 20,5 млн л. н. и на протяжении раннего миоцена были представлены родами Cynelos, Ysengrinia, Amphicyon и Afrocyon. Амфициониды жили по всей территории материка, но никогда так и не стали обычны в Африке. Не очень понятно, что помешало им стать главными хищниками; вероятно, поначалу – недостаток открытых пространств с копытной фауной, а после – мощная конкуренция с другими плотоядными.
Megistotherium
Экологически к амфиционидам, вероятно, были близки примитивные медведи Hemicyoninae, представленные в Африке единственным зубом предположительно рода Hemicyon из Русинги (18–17 млн л. н.).
Как уже говорилось, в предыдущую эпоху в Евразии возникли кошачьи. В Африке кошкоподобные твари появляются примерно 20 млн л. н. Правда, первыми были не совсем кошки, а саблезубые Barbourofelidae: кенийский Ginsburgsmilus – самый древний и примитивный; Afrosmilus известен не только из Кении, но и из Намибии, и Испании; ливийский Syrtosmilus чуть более поздний и продвинутый. Барбурофелиды – оригинальная группа, конвергентная настоящим кошкам. Вероятно, возникли они именно в Африке, по крайней мере, древнейшие представители найдены именно тут (впрочем, они вполне могут иметь и азиатские корни). Тем более интересно, что после они успешно расселились и в Европу, и в Азию, и даже в Северную Америку, причём миграции, видимо, совершались неоднократно. Барбурофелиды были крупными хищниками с тяжёлыми головами, огромными клыками и коренастыми лапами. С такими пропорциями вряд ли они были слишком опасны для древесных обезьян, но свиней они должны были любить.
Кошкообразные хищники возникали не однажды. В среднем эоцене в Азии зародились нимравиды Nimravidae, в конце олигоцена в Европе – кошачьи Felidae, а в начале миоцена в Африке – барбурофелиды Barbourofelidae. Благодаря изначальному родству и примерно одному образу жизни, внешне они были очень похожи, так что на взгляд обычного человека это всё – «саблезубые тигры». После все они переселялись взад-вперёд, но показательно, что самые примитивные – нимравиды – в Африку так и не проникли.
В Африку 20–18 млн л. н. просочились и настоящие несаблезубые кошачьи Felidae. Древнейшим былAsilifelis coteae с острова Русинги. Впрочем, этот котейка достигал размера лишь самых мелких современных мурок, так что был не опасен для проконсулов. Ко времени 17,5–17 млн л. н. кошки подрастают: Diamantofelis ferox был вполне среднеразмерным, а Namafelis minor – с современного каракала. Оба вида найдены в Намибии, в восточноафриканских местонахождениях их останки не сохранились; однако, учитывая евразийское происхождение семейства, нет сомнений, что в северных частях континента подобные хищники тоже имелись. Несмотря на то, что первые кошачьи выглядели далеко не столь устрашающе, как барбурофелиды, именно они и нагоняли жуть на наших предков. Саблезубость и крупноразмерность хороши для борьбы с толстокожими, но не дают никаких преимуществ в погоне за акробатами. Так что с этого момента и во все последующие времена кошки жрали обезьян (а если кому-то не нравится это «нелитературное» слово, то я добавлю: не только жрали, но и громко чавкали, и кровь с усов шершавым языком слизывали. И из пасти у них воняло).
Халява кончилась.
Diamantofelis ferox
Среди как обычных людей, так и профессиональных палеонтологов бытует мнение, что словом «останки» должно называть лишь останки людей, тогда как древние части животных недостойны этого и могут означаться лишь как «остатки». Антропологу же это не очевидно, так как антрополог прекрасно знает, что человек – это лишь один из видов животных. Выделение человеческих «останков» как особенных в основе своей восходит к религиозному воззрению на человека как единственного обладающего душой, а потому странно использовать такое разделение в книге о наших предках. Так что, заранее навлекая на себя гнев со всех возможных сторон, всё же в нашем повествовании все останки будут уважительно именоваться именно так. Конкуренты и соперники были важнейшей частью нашей эволюции, без них мы не стали бы собой, а потому звери явно не заслужили унижения.
Средний миоцен – начало позднего миоцена, 15–7 млн л. н.
Средний миоцен занимает время от 16 до 11,6 млн л. н., а поздний – от 11,6 до 5,3 млн л. н.
Средний миоцен начался довольно хорошо. Ко времени около 15–16 млн л. н. планета опять чуток разогрелась, это благостное время зовётся среднемиоценовым климатическим оптимумом. Однако счастье длилось не так уж долго: то ли из-за продолжающегося роста Гималаев, то ли из-за вулканизма в долине реки Колумбия, то ли ещё по какой причине в последующем температуры только падали, так что к 9 млн л. н. в Северном полушарии появились ледниковые щиты, а с 8–7 всё окончательно полетело в Хельхейм.
Во время климатического оптимума человекообразные обезьяны продолжали себя чувствовать неплохо. Из интервала 15–13 млн л. н. известно довольно много их родов и видов. Из дендропитековых как минимум два вида Simiolus дожили до 14 млн л. н., а один – до 12,5 млн л. н., причём самый поздний Simiolus minutus весом 3,5 кг оказался и самой маленькой человекообразной обезьяной из всех, да ещё к тому же листоядной. Думается, их вымирание было связано с одновременным сокращением подходящих местообитаний и появлением успешных конкурентов – листоядных колобусов.