Нахт пожал плечами.
– Стражи некрополей – необычные звери, особенно некоторые из них. Знаешь, как у нас говорят: сами Боги, защищавшие мёртвых, издревле выбирали себе собачьи формы. Отец частенько рассказывал… ну, ты знаешь, как оно бывает…
Шепсет осторожно кивнула.
– Знаю, конечно. Я ведь обучалась в храме сепата Инпут[11]. Но даже мне она кажется необычной…
Даже если ему было любопытно, как всё устроено по Ту Сторону, едва ли он не испытывал тот же инстинктивный первобытный страх перед непостижимым, что и большинство людей. Этот страх когда-то пропастью пролегал между Шепсет и её сверстниками.
«Странница с перевёрнутым лицом!..»
Девушка чуть тряхнула головой, отбрасывая воспоминания. Видели б они её теперь – мёртвую тварь из Дуата, не понимающую даже, кем она стала. Вот уж где страху б набрались! Она встала со стола бальзамировщика. Это уже не шепотки в ночи, не всякое их «тебе всегда есть с кем поиграть и поговорить, даже когда вокруг нет никого».
Почему-то от этой мысли стало смешно. А в следующий миг – не по себе, потому что она поняла вдруг: вызывать страх у Нахта совсем не хотелось.
Вспомнились его слова, сказанные когда-то.
«– Боишься меня? Знаешь же, как говорят. Люди боятся того, чего не понимают.
– Бояться – не стыдно, стыдно не пытаться преодолеть свой страх. И нет, я тебя не боюсь. На вид – так вроде обычная девчонка… со странностями».
Тогда он ещё не знал, с какими странностями. Шепсет чуть усмехнулась.
Нахт понял её мрачное веселье по-своему.
– Она нам хоть и не представилась, но надо ж её хоть между собой как-то называть. А то всё «собака» да «собака».
– Всем собакам собака, – улыбнулась жрица, погладив острые уши своей спутницы.
Та лизнула ей руку и вывалила язык, переводя взгляд с Шепсет на Нахта. Её словно забавляло происходящее, и определённо очень нравилось играть в нормальность вместе с людьми, которых она назначила своими подопечными.
– Знаешь, у меня ведь был пёс, – проговорила девушка. – Во дворце. Я привезла его из Хэр-Ди ещё щенком… Ветер звали.
– Почему же «звали»? Так и зовут.
– Да, о нём обещали позаботиться, когда меня не станет, – тихо согласилась Шепсет.
Сам Рамсес обещал. И наверняка позаботился достойно. Даже заговорщики не тронули священного пса – заперли в покоях в тот день, когда…
Каждый раз ей было сложно завершать эту мысль, говорить даже про себя, что Владыки не стало. Он убит, и её, Шепсет, обвинили в его смерти. Неудивительно, что она так не хотела возвращать себе память, когда ожила. И даже теперь предпочла бы забыть. Но лишь будучи собой до конца, будучи целостной, она могла надеяться исполнить то, что на неё возложено.
«Первозданные воды омывают тебя. Дарую тебе своё дыхание – дыхание Западного Берега. Твоя плоть жива. Твоё дело ещё не закончено, моя Шепсет… Ты нужна нам…»
С чего же начать? Девушка посмотрела на собаку, точно понимавшую всё гораздо лучше, чем она сама.
– Если б я давала ей имя, то назвала бы её Хека[12].
– А твоя Богиня не обиделась бы, что ты дала её собаке имя другого божества? – усмехнулся Нахт.
Псица то ли кашлянула, то ли фыркнула. Меджай и жрица переглянулись, затрудняясь как-либо трактовать этот знак.
Некоторое время они молчали, глядя на утопающий в вечерних сумерках берег. Солнечная ладья уже закатилась, оставив меркнущие алые росчерки на западном горизонте, далеко над пальмовыми рощами и подступающей к ним пустыней. На востоке небо уже приобрело глубокий тёмно-фиолетовый оттенок, облачаясь в украшения из первых искорок звёзд.
– Те создания ведь не получат его? – тихо спросил Нахт, не глядя на девушку. Он смотрел на Запад – туда, куда уходили Боги и души.
Шепсет понимала, о ком он. Меджай скорбел, оплакивал человека, которого знал, наверное, с детства. Она и сама скорбела, успев привязаться к жрецу, который исподволь исцелял её разум и сердце, самые глубины её существа, а в конце концов отвоевал её у врага.
«Я не проиграл. Посмотри, забрал у него то, что он принёс… здесь, где твои корни… Пора тебе стать собой…»
Такими были последние слова Имхотепа, жреца Хонсу.
Украдкой Шепсет смахнула слёзы, почему-то устыдившись их. Она словно имела права на эту скорбь меньше, чем Нахт и жители гарнизона, оставшиеся без целителя.
– Конечно, – уверенно сказала девушка, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Ты это точно видела? Ты ведь умеешь… видеть то, что Там… – он неопределённо махнул рукой, не зная, как сказать лучше. Но услышать ответ ему было очень важно – Шепсет понимала.
Она накрыла ладонью его руку и чуть сжала.
– Я точно видела и точно знаю. Путь Имхотепа в Дуат будет лёгким, и он обретёт покой в Полях Иалу[13]. А мы здесь сохраним память о нём.
«И бесконечную благодарность», – мысленно добавила Шепсет.
Чёрные воды Итеру, искрящиеся лунным серебром, мерно бились о берег и борта ладьи. Тихая ночь, безмятежная, но Шепсет вспоминала другие воды, тягучие, пеленающие погребальным саваном… вспоминала, как начался её новый путь здесь, как она оказалась частью этой истории.
И, пожалуй, впервые девушка задумалась о том, как всё закончится. Наверное, сказывался последний разговор с меджаем. Нельзя было говорить о посмертии и не задуматься о собственном.
Эти мысли окончательно прогнали сон. Хотелось немедленно сбросить с себя тонкое покрывало, слишком уж оно напоминало то, погребальное, в которое ей пришлось укутаться у бальзамировщиков. Сердце заколотилось где-то у горла. Девушка удержалась, усмирила дыхание, прислушиваясь к тихим голосам моряков, несущим ночное дежурство, и к храпу спящих неподалёку. Сама она спала под небольшим навесом чуть в стороне от команды кормчего. Нахт лёг между ней и остальными, на самом краю её самодельного шатра, разделённый с ней тонким пологом.
Жрица протянула руку, погладила собаку, свернувшуюся рядом. Прикосновение к мягкой тёмной шерсти всегда успокаивало, и подобно тому, как пёс-проводник душ вывел её из мрачных недр Дуата, отогнав тварей Той Стороны, так сейчас это простое касание отогнало тёмные мысли, пожирающие разум.
Шепсет хотела домой. Желание было простым и пронзительным. Она вспоминала ласковые руки матери, и узкие улочки Сет-Маат, и изящные пирамиды некрополя Города Мастеров. Вспоминала мрачноватые, но такие родные тени храма, прохладные воды священного озера и поучения Нетакерти. А потом – залитые солнечным светом, просеянным сквозь кроны деревьев, сады у малого дворца Владыки и его мудрые речи. Где же был её дом? В последний раз она чувствовала себя в безопасности в маленьком гарнизоне Долины Царей, когда помогала Имхотепу толочь травы и заговаривать раны, или когда они с Садех пекли сладкие булочки с инжиром.
Она просто хотела вернуть себе это чувство, когда было тепло, когда принимали. Сейчас её путь лежал в Хэр-Ди. Чати[14] Таа обещал ей безопасный проход, но прежде собирался поручить им с Нахтом некое важное дело. Шепсет не понимала, что такой человек, как чати, ещё недавно – правая рука Владыки, – мог найти в ней. Чем она могла быть полезна ему? А ведь ей о стольком его нужно расспросить…
Однако с разговором Таа не спешил – может, ещё недостаточно далеко позади остались белые стены храмов Сокрытого Бога. Да и Шепсет знала, старики не любили спешку. И всё же ей было любопытно узнать, какую роль уготовил ей вельможа в своём замысле и как надеялся распорядиться её Силой, если она сама не понимала до конца свои возможности.
Очень хотелось обсудить всё с Нахтом, но на борту ладьи негде было уединиться, а она всё же опасалась чужих ушей. Придётся потерпеть до ближайшей остановки на берегу. Это ведь не имя собаке выбирать, а поделиться мыслями о делах Пер-Аа. Да и кто знает, как далеко распространялась сеть осведомителей? Шепсет, конечно, верила, что в своей проницательности Таа как следует проредил ряды своего окружения, даже временного. Или, может быть, не был уверен в командах, и потому не покидал пока шатёр? Кто из этих людей был по-настоящему верен ему, а кто просто сопровождал по распоряжению госпожи Мутнофрет или ещё по чьему-то?
Сон никак не шёл, хотя Шепсет и ощущала усталость. Мерное покачивание ладьи убаюкивало, но слишком уж много мыслей её одолевало. Она чуть отодвинула тонкий полог, посмотрела на спящих на палубе людей. Несколько матросов бодрствовали, направляя ладью по течению. Сейчас, в темноте, судно будто бы замедлило ход. А может быть, так только казалось. И где-то там, глубоко под тёмными водами, глубже, чем мог заглянуть чей-то взор, Ладья Ра совершала свой опасный путь ночных часов, описанный в священных текстах. Странно было думать, что теперь, возможно, и её Владыка присоединился к свите Богов, ведь уже минуло семьдесят дней, и торжественное погребение состоялось. А возможно, он отдыхал где-то на Полях Иалу. Но почему-то Шепсет казалось, что его могучий дух не обрёл покой, хотя она уже довольно долго совсем не слышала его голос.
В центре огромной ладьи стоял шатёр самого Таа, более скромный, чем можно было бы поставить на берегу, но впечатляющий. Чати в основном проводил время там, отдыхая или предаваясь раздумьям – не разговаривал ни с командой, ни даже со своими спутниками. Уже второй день в пути, и никакой ясности! Шепсет готова была подняться и отправиться в его шатёр прямо сейчас, но всё-таки не решилась. Собака, словно почуяв, устроила морду на груди девушки – мол, спи уже и не делай глупостей.
Мысли вернулись к Нахту, к их последнему разговору. Винил ли меджай её за смерть Имхотепа? Это пугало. Хотелось верить, что врага он видел всё-таки в Сенедже, а не в ней. Иначе не отправился бы с ней одним Богам ведомо куда – ведь так? Разве что из чувства долга… а своему долгу Нахт следовал искренне и истово. Такой уж он был, её добровольный страж. И Шепсет не знала, как бы на самом деле хотела, чтобы он относился к их миссии, да и к ней самой.