Далекое прошлое многих современных народов туманно, их этнические корни сплетались и отмирали в темной глуби веков, и поколения ученых кропотливо, по крупицам восстанавливают память земли людей с помощью археологии, антропологии, топонимики, лингвистики, древнейших мифов и письменных источников. Григорий Ефимович Грумм-Гржимайло однажды задал несколько неожиданный вопрос: «…был ли Темучин монголом по происхождению?»
Центральная Азия – гигантский котел, в котором с незапамятных времен клокотала жизнь, – постепенно раскрывает свои тайны. Народы, некогда обитавшие в центре величайшего из материков планеты, время от времени дают о себе знать – отдаленнейшие их земляки и потомки то там, то тут находят следы пребывания на земле неведомых племен, заглядывая в сумрак тысячелетий и становясь в тупик перед неразрешимыми пока загадками прошлого. Вот, кажется, совсем будто бы недавно ученые установили, что в алтайских горах люди жили за сто тысяч лет до нас, и вдруг там же только что обнаруживаются материальные признаки человеческой деятельности, отодвигающие эту временну́ю границу еще на полмиллиона лет! Позже в печати появилось сообщение, определяющее древность улалинских находок в семьсот тысяч лет, а 31 мая 1982 года «Правда» напечатала, что «под руководством А. П. Окладникова на алтайской речке Улалинке обнаружено древнейшее поселение возрастом в миллион лет»…
Но чьими предками были авторы наскальных сибирских писаний? Мне довелось видеть контуры зверей, птиц, людей и чудовищ над быстрыми водами Томи – для меня они куда интереснее сахарских или пиренейских! Вспоминаю также минусинские каменные изваяния с абстрактными вытянутыми женскими лицами и никому не понятными знаками, нанесенными задолго до скифских времен. Некоторые ученые предполагают, что много тысяч лет назад этот таинственный народ по пути с Индостанского полуострова приостановился в теплой южно-сибирской котловине перед великим маршем на северо-восток, через приполярные миражи, в далекие дали соседнего континента, где найдены бесспорные аналоги своеобычной культуры древних сибиряков. Потомками какого исчезнувшего азиатского народа считать енисейских кетов, говорящих на языке, совершенно не похожем ни на один язык сегодняшнего мира, в том числе и на языки ближайших соседей – эвенков и селькупов? А чем объяснить необыкновенное художественное совершенство и разнообразие древнеалтайских изделий, что украшают Эрмитаж? Какой гений сберег их, отвечающих теперешним эстетическим вкусам, в мерзлой почве Пазырыкских курганов?..
С нетерпением спешу сообщить любознательному читателю о совершенно необыкновенных находках самого последнего времени. В горно-таежном районе Северной Монголии, на террасе реки Чулут (по-алтайски «чул» – река), советско-монгольская экспедиция геологов только что обнаружила феноменальную картинную галерею. Она расположена примерно на высоте двух тысяч метров и сплошь тянется по скалам на протяжении сорока километров! Изображения животных и людей динамичны и выразительны, они будут тщательно изучены, но о трех сенсационных открытиях можно говорить уже сейчас. На рисунках изображены северные олени, ушедшие из этих мест вслед за ледником, и самые осторожные ученые утверждают, что рисункам не может быть менее шести тысяч лет. Далее. Есть ясные изображения оленей-быков, запряженных в колесницы, настолько ясные, что даже спицы в колесах можно сосчитать. Считаю по снимку – их восемь между ступицей и ободом. Значит, животные здесь были полностью приручены и одомашнены уже в эпоху неолита! И, наконец, самое, быть может, неожиданное – колесницей правит человек в характерной широкополой шляпе – точно такие головные уборы запечатлены на скальных петроглифах в местах древнего расселения некоторых индоевропейских народов!
Однако даже такое открытие вроде бы поблекло перед новейшим, случайно сделанным томским студентом Владимиром Дмитриевым. Он не занимался петроглифами и не готовился стать археологом. Будущий гляциолог изучал ледовые образования в карстовых пещерах неподалеку от моей родины в отрогах Кузнецкого Алатау. И вот в одной из пещер над речкой Белый Июс он подобрал кость животного и несколько камней со следами обработки. Новосибирский доктор исторических наук археолог В. Е. Ларичев, получивший находки и немедленно выехавший на место, обнаружил в этом районе великолепные образцы древнего изобразительного искусства, только подбор животных был необыкновенно разнообразен – кроме, естественно, оленей, лошадей и орлов, на рисунках ожили мамонты, бизоны, черепахи и даже пещерные львы, а кроме живописи, нашлись и барельефы, и гравировка, и подвески-украшения, и скульптура. И вот совсем уж фантастическое – духовой музыкальный инструмент, темно-красная каменная свирель. Значит, человек уже тогда не только обменивался мыслями, но и почувствовал в душе своей тягу к искусству. Когда это – тогда? Чтобы читатель мог по достоинству оценить это открытие, сообщу, что недавно в одной из пещер Южной Индии обнаружена плохо сохранившаяся наскальная роспись, которая определена как древнейшая для всего субконтинента, где с незапамятных времен возгорались очаги культуры. Поразительно, что для получения коричнево-красных тонов художник использовал железистый минерал гематит, из которого сибирский музыкант сделал если даже не свирель, то охотничий манок. Роспись у индийского села Марайюр датируется 8000–7000 годами до нашей эры. «Наибольшее волнение, – сообщил В. Е. Ларичев в газете «Правда», – вызывает возможность взглянуть в лицо человеку. Бородатое, окрашенное желтовато-красной охрой, оно воспринимается как портретное изображение конкретного человека, увлеченного ритуальной пляской». И последнее – оказывается, тончайшим резцом в мельчайших деталях выгравированы на камне его, бесспорно, индоевропейские черты»! Археологические работы близ селения Малая Сыя на Белом Июсе настолько объемны и важны для мировой исторической науки, что составлена их программа до 2000 года.
Жадно рассматриваю снимки и рисунки каменных скульптурок; а барельефов, обнаруженных на Белом Июсе, который, сливаясь с Черным, образует приметную сибирскую реку Чулым. Крылатый конь, выбитый каким-то древним романтиком на камне, – никак, прообраз Пегаса? И в то же время он весь из реалистических деталей. Парит в стремительном прыжке, с вытянутой встречным ветром гривой и парусящим за ней бесформенным крылом; передние ноги сложились в бешеном поскоке-полете, задние, как струны, зубы оскалены, и я поневоле вспомнил стихи замечательного русского поэта Павла Васильева, которого так рано, в лермонтовском возрасте, не стало.
И коренник, как цыган хохоча,
Сиял, окружен голубыми ветрами,
То будто бы шубу
Срывая с плеча,
То самое небо
Хватая зубами…
А вот барельеф изображает волка, напавшего на дикую лошадь. Трудно описать словами нежданный ракурс сюжета и его детали – оскаленную пасть волка, свирепый его глаз, прижатые уши и морду коня с напряженными ноздрями, глазом, в котором таится смертельный страх и обреченность – животное готово к смерти… Голова льва с двумя змеями над гривой, мамонт, атакующий черепаху, щука, снова мамонт и черепаха, слитые в триединый символ, множество других зооморфных скульптур и барельефов, но все же я пока не сказал о главном открытии археологов на Белом Июсе!
В. Е. Ларичев: «Власть древнего скульптора над кремнем представлялась почти волшебной. Он владел камнем так, будто в руках его находился хорошо прогретый на огне кусок воска или густо замешенное тесто. Впрочем, археологу не пристало удивляться ювелирной чистоте обращения с камнем охотников древнекаменного века. За их плечами более 3 000 000 лет общения с этим даром природы, из которого они на протяжении десятков тысяч поколений изготовляли всевозможные инструменты. Свойства кремнистых пород первобытные люди знали так, что, пожалуй, могли бы, не прибегая к помощи сложной и дорогостоящей техники, консультировать современного геолога. Охотники на мамонтов, носорогов и диких лошадей не могли позволить себе знать камень плохо. Ведь от прочности, надежности и остроты их оружия зависела удача в охоте, а значит, и жизнь самого охотника и его близких. Камень, как сырье, составлял основу индустрии первобытных людей, и они познавали его качества до мыслимого и даже немыслимого в тех условиях совершенства. Стоило ли удивляться ювелирной тонкости в отделке мельчайших деталей скульптурного изображения черепахи из жилища Малой Сыи?»
И дело было даже не в том, что тончайше рассчитанными ударами древний мастер с помощью сколов на твердом камне воссоздавал мельчайшие реалистические детали животного – ячейки панциря, коготки на лапах, очертания хвоста, что некоторые углубления скульптуры – пока предположительно – заполнялись краской или – несомненно – панцирь черепахи был покрыт слоем мягкой известковой пасты, которая могла служить грунтом для нанесения еще более реалистических узоров. Вопрос вопросов – почему первобытный человек Малой Сыи выбрал в качестве «героя» черепаху, которая не могла быть предметом охоты или символом культа плодородия?
За десять лет до этого В. Е. Ларичеву довелось исследовать огромную каменную черепаху, установленную в XIII веке на могиле Эсыкуя, выдающегося политического и военного деятеля чжурчжэней – об этом народе Дальнего Востока у нас большой разговор впереди. Ученый пришел к выводу, что в обеих скульптурах образно и вещно отражен древнейший азиатский миф о сотворении мироздания. Отсылаю любознательного читателя к работам В. Е. Ларичева, в которых археолог увлекательно и вместе с тем строго научно рассказывает о зооморфных и антропоморфных скульптурах Малой Сыи, отразивших богатство внутреннего мира, верования, мифы и космогонические воззрения древних сибиряков, о культе Матери-Прародительницы, зарождении ранних идей мыслящего человека о жизни, устройстве и происхождении Вселенной…
Находки эти, имеющие, безусловно, огромное значение для мировой археологии, вызвали большой интерес читателей – сужу по письмам, полученным мною после журнальной публикации «Памяти». Первым среди них было письмо В. П. Коровкина из далекого таймырского Талнаха: «Семнадцать лет я работаю в Норильском шахтопроходческом тресте. Трудился на добыче руды проходчиком, взрывником, сейчас слесарем. Отдыхать езжу на юг Сибири, почти прямо по меридиану, на Белый Июс, где хорошая охота и рыбалка, хотя и там, как почти везде, природу пора спасать. Мне кажется, что первым на следы стоянок древних людей обратил внимание учитель истории Кириллов Федор Иванович. Будучи в отпуске еще в 1970 году, я видел у него приличную коллекцию древностей. Водил он меня и в пещеру древних людей. Она находится в 8 километрах от села Ефремкино, где он работал, и в километре от поселка Малая Сыя, где сейчас производятся раскопки. Он неоднократно писал главному археологу Красноярска, но тот, ссылаясь на занятость, так и не приехал. Кириллов умер, и я, будучи в отпуске в 1980 году, узнал, что в школе собираются создать музей его имени».