— В некоторых семьях спрашивают у отца, прежде чем зажигать лампу, — пробормотал папа в чашку.
Муми-тролль выстроил бутерброды в обычном порядке: первый с сыром, потом два с колбасой, а после них холодная картошка с сардинами и джем. Он был совершенно счастлив. Мю, чувствуя, что вечер сегодня необычный, ела только сардины. Она задумчиво таращилась в темноту, и глаза её, пока она ела и думала, становились всё темнее и темнее.
Свет лампы ложился на траву и кусты сирени и, уже слабея, подбирался к тени, где пряталась в одиночестве Морра.
Морра сидела там так долго, что лужайка под ней успела заледенеть. Когда она встала и потянулась поближе к свету, трава захрустела, как стекло. Шёпот ужаса пробежал по листве, несколько кленовых листьев свернулись и, трепеща, слетели Морре на плечи. Астры отклонялись от неё, как только могли. Сверчки умолкли.
— Почему ты не ешь? — спросила мама.
— Сам не знаю, — ответил Муми-тролль. — А у нас есть плотные шторы?
— Они на чердаке, — ответила мама. — Мы достаём их, когда начинаем готовиться к зимнему сну.
Она повернулась к папе:
— Дорогой, ты не хочешь, пока горит лампа, заняться своим маяком?
— Пф, — ответил папа. — Детские забавы. Он меня больше не интересует.
Морра придвинулась ещё ближе. Она таращилась на лампу и покачивала большой тяжёлой головой. Холодная белая дымка вилась вокруг её ног. Морра медленно заскользила к лампе, огромная серая тень одиночества. Стёкла тихонько зазвенели, как от далёкого грома, сад затаил дыхание. Морра была уже возле крыльца, она остановилась в темноте, там, куда не попадал очерченный на земле квадрат света.
И тут она быстро шагнула к окну, так что свет ударил ей в лицо. С веранды немедленно послышались вскрики, там всплёскивали руками, роняли стулья, лампу унесли прочь, и в мгновение ока стало темно. Все спрятались в дом, куда-то в самую его сердцевину. Вместе с лампой.
Морра постояла немного, надышала инея на опустевшее окно и слилась с темнотой, заскользила прочь. Трава со звоном ломалась от её шагов, звук становился всё дальше, всё тише. Сад вздрогнул, роняя листья, и снова задышал: Морры больше не было, Морра снова была далеко.
— Это совершенно лишнее — баррикадироваться и не спать всю ночь, — сказала мама. — Морра, конечно, опять что-нибудь испортила в саду. Но она не опасна. Ты же знаешь, что она не опасна, несмотря на то что она такая отвратительная.
— Ещё как опасна! — закричал папа. — Ты сама испугалась! Перепугалась до ужаса, а бояться нечего, ведь я здесь, с тобой…
— Дорогой, — сказала мама. — Морру боятся, потому что она ледяная насквозь и никого не любит. Но большой беды от неё не будет. Я так думаю, что теперь можно пойти спать.
— Прекрасно! — сказал папа и поставил кочергу обратно в угол. — Прекрасно! Раз никакой опасности нет, значит можно вас не защищать. Замечательно! — Он выбежал на крыльцо, прихватив по пути сыру и колбасы, и растворился во тьме.
— Ого, — восхитилась малышка Мю. — Злится и выпускает злость! Теперь он будет до утра караулить мох.
Мама ничего не сказала. Она сновала туда-сюда, как обычно перед сном, она копалась в своей сумочке, она прикрутила лампу, и тишина сразу стала иной. Наконец она принялась рассеянно стирать пыль с папиного маяка, стоявшего на комоде в углу.
— Мама! — позвал Муми-тролль.
Но мама не слышала. Она подошла к большой настенной карте с Муми-долиной, побережьем и прибрежными островами, забралась на стул, чтобы дотянуться до открытого моря, и поднесла морду к одинокой точке посреди белой пустоты.
— Вот он, — пробормотала мама. — Наш будущий дом. Там будет трудно и весело…
— Ты о чём? — не понял Муми-тролль.
— Здесь будет наш дом, — повторила мама. — Это папин остров. Папа позаботится о нас. Мы переберёмся туда, и будем там жить до конца наших дней, и начнём всё сначала.
— А я всегда думала, что это муха насидела, — заметила малышка Мю.
Мама слезла со стула.
— Иногда нужно время, — проговорила она. — Нужно невероятно много времени, чтобы что-то понять.
И ушла в сад.
— Я лучше помолчу по поводу мам и пап, — сказала малышка Мю, потягиваясь. — Ты же всё равно скажешь, что мама с папой глупыми не бывают. Они начали какую-то игру, но накорми меня птичьим помётом, если я понимаю, во что они играют!
— А ты и не должна, — с жаром проговорил Муми-тролль. — Им лучше знать, почему они так странно себя ведут. А то некоторые считают, что если их удочерили, значит они самые умные.
— Именно так! — отпарировала малышка Мю. — Самые-пресамые!
Муми-тролль не сводил глаз с одинокой точки посреди моря. «Папа хочет там жить, — думал он. — Его тянет туда. Значит, это они всерьёз. Эта игра — по-настоящему». И вдруг Муми-тролль увидел белый прибой вокруг острова, пустынное море вспенилось, остров зазеленел, покрылся красными скалами, стал настоящим одиноким таинственным островом из детских книжек, островом кораблекрушений, островом в Южном море. Горло у Муми-тролля перехватило, и он прошептал:
— Мю! Это же потрясающе!
— Да всё на свете потрясающе, — проговорила малышка Мю. — Что-то более, что-то менее. Сильнее всего мы потрясёмся, если соберём свои манатки, приплывём туда и обнаружим, что весь этот остров — просто-напросто мушиная какашка.
Не позже половины шестого утра Муми-тролль отправился по следу Морры через сад. Земля уже оттаяла, но там, где сидела Морра, на лужайке осталось коричневое пятно. Муми-тролль знал, что если Морра посидит где-нибудь дольше часа, там уже никогда ничего не вырастет. Земля умирает от ужаса. В саду было уже много таких проплешин, самая досадная — посреди клумбы с тюльпанами.
Цепочка сухих листьев вела к крыльцу. Вот, значит, где она сидела — прямо рядом с полосой света. Сидела, смотрела на лампу. Потом не выдержала и подошла слишком близко, и тогда всё погасло. Всё как обычно. Всё, к чему она прикасается, гаснет.
Муми-тролль представил, что он — Морра. Вот он, сгорбленный, плетётся в окружении мёртвых листьев и тихо ждёт, выдыхая иней, и тоскливо смотрит в окно. Самое одинокое существо в мире.
Но без лампы полностью вжиться в образ не удавалось. Вместо этого в голове закружились весёлые мысли — про остров и большие перемены. Муми-тролль забыл про Морру и начал играть с длинными утренними тенями в канатоходца: можно наступать только на солнечную полосу, всё остальное — морская пучина, бездонная и опасная. Конечно, для тех, кто не умеет плавать.
Из дровяного сарая послышался свист. Муми-тролль заглянул внутрь. Утреннее солнце блестело на жёлтых стружках у окна, в сарае пахло льняным маслом и канифолью. Папа старательно вставлял в стену маяка маленькую дубовую дверцу.
— Взгляни на эту лестницу в скале, — сказал папа. — По ней можно подняться на маяк. В плохую погоду надо быть очень осторожным. Смотри, лодка на гребне волны, она движется к скале — выпрыгиваешь на землю, хватаешься, бросаешься наверх — в это время лодку относит… Когда подкатывает следующая волна, ты уже в безопасности. Борешься с ветром — вот тут, видишь, поручни, — открываешь дверь — она тяжёлая. Вот уже и снова захлопнулась. И ты внутри маяка. Через толстые стены морской грохот слышится как будто издали. Снаружи воет ветер, лодка уже далеко.
— А мы там есть, в маяке? — спросил Муми-тролль.
— Конечно, — ответил папа. — Вы вот тут, в башне. Обрати внимание, все окошки — из настоящего стекла. А на самом верху — маяк, он красно-зелёно-белый и всю ночь подаёт сигнал, чтобы корабли знали, куда им плыть.
— А он будет гореть? — спросил Муми-тролль. — Можно приделать снизу батарейки и придумать что-нибудь, чтобы лампочки мигали.
— Можно, наверное, — ответил папа, выстругивая ступеньку перед дверцей, — но я уже не успею. Это ведь просто игрушка, такое развлечение, понимаешь?
Папа смущённо усмехнулся и уткнулся в ящик с инструментами.
— Здо́рово, — сказал Муми-тролль. — Ну пока.
— Пока, — сказал папа.
Тени стали короче. Начинался новый день, такой же жаркий, такой же прекрасный. Мама сидела на ступеньках без всякого дела — это было что-то новое.
— В какую рань все сегодня встали, — заметил Муми-тролль. Он уселся на солнышке рядом с мамой и закрыл глаза.
— Ты знаешь, что у папы на острове есть маяк? — спросил он.
— Знаю, конечно, — ответила мама. — Он же всё лето про это говорил. Там мы и будем жить.
Нужно было так много сказать, что всё осталось несказанным. Ступенька была тёплой. Всё было как надо. Папа насвистывал теперь «Вальс морского орла» — это у него отлично получалось.
— Я сейчас сварю кофе, — сказала мама. — Сейчас, вот только посижу немножко, подышу утром.
Глава втораяМаяк
Этим великим и знаменательным вечером ветер стал медленно поворачивать к востоку. Он задул ещё в полдень, но отплытие было назначено на закатный час. Море было тёплым и синим-пресиним, как стеклянный шар, а весь причал был завален вещами до самой купальни, где покачивалась лодка с ещё не поднятым парусом и горящим фонарём на мачте. Муми-тролль перетаскивал рыбные садки и сети через линию прилива. На берегу уже темнело.
— Конечно, есть опасность, что к ночи ветер стихнет, — сказал папа. — Можно было бы отправиться сразу после завтрака. Но, понимаешь, сейчас нам просто необходимо дождаться заката. Отплытие — это как первые страницы в книге. Они решают всё. — Папа сел рядом с мамой на песок. — Взгляни на лодку, — продолжал он. — В ночи она особенно хороша. Взгляни на наше «Приключение». Именно так надо начинать новую жизнь: фонарь на мачте, береговая линия исчезает во тьме, весь мир погружён в сон. Нет ничего лучше, чем путешествовать по ночам.
— Ты прав, дорогой, — сказала мама. — День — это для туристов, а ночь — для настоящих путешественников.
Мама очень устала от сборов — она всё время боялась забыть что-нибудь важное. На причале груда вещей выглядела внушительно, но мама знала, как мало этого окажется, когда прибудешь на место и всё распакуешь. Даже на один день, чтобы провести его в своё удовольствие, большому семейству нужно ужасно много вещей.