Я надел пижаму и лёг, решив почитать что-нибудь. Не новостную ленту и не статусы друзей, а что-нибудь новенькое. Книжку, что ли? Я взял с полки единственную книжку, которая там была, и открыл её на середине. Точно, библиотечный «Остров сокровищ». Я его полгода назад читал, а потом бросил. И сдать забыл! Интересно, как он там? Не остров, конечно, а папа. Спит, родной, в саркофаге, не ведает, что тут с его бедной кровиночкой происходит, какие драматические события переполняют мою непростую жизнь.
Книжка оказалась довольно интересной. Особенно мне понравился этот Джон Сильвер, одноногий пират, у него ещё на плече всё время сидел попугай. Вот бы мне такого папаню! Ух, мы бы с ним устроили соседям весёленькую жизнь!
– Тук-тук-тук! – сладко пропел из-за двери Иван Иванович. А я про него уже, признаться, забыл – зачитался. – Витенька, к тебе можно?
– Входи, – разрешил я.
– Я тебе молочка подогрел и яблочко почистил. Покушаешь? – с надеждой спросил папа.
Неужели он думает, что если будет меня пичкать чем попало, как фаршированную утку, я его сильней полюблю?
– Спасибо. Я уже почистил зубы, – безжалостно ответил я.
Иван Иванович заметно сник. Он хотел мне что-то сказать, но, кажется, не мог подобрать нужных слов. Весь его словарный запас ограничивался кулинарными рецептами и инструкциями по химчистке ковров.
– Зубки, да? – наконец изрёк он.
Этого я уже вынести не мог. Все эти зубки, борщики и поцелуйчики в лобик меня ужасно раздражали. Я хотел накричать на него, на этого несчастного домохозяина, и накричал бы. Но, признаться, мне его было жалко. Жалостливый я, иногда даже чересчур. Я посчитал в уме до десяти и сказал гробовым тоном:
– Спокойной ночи, девочки и мальчики. – И выключил свет.
Он ещё немного постоял на пороге моей чистой-пречистой комнаты, потом тяжело вздохнул и отправился на кухню. Кажется, драить кастрюли.
Глава 8Самая непредсказуемая
Я стоял посреди склепа, не в силах решить, кого же мне всё-таки надо. Я знал, я понимал, что скоро ангельское терпение самого терпеливого папатекаря в мире подойдёт к концу. И мне надо было успеть сделать последний выбор. Да, на сей раз я поклялся, что он будет последним. Лишь на этом условии господин Будь-Благодарен-Бенджамин разрешил мне пройти внутрь.
– Вы сегодня никуда не торопитесь? – на всякий случай уточнил я.
Папатекарь устало покачал головой.
– Отлично. Тогда я поброж у здесь полчасика? Всё обмозгую?
– Мозгуй, – согласился старик. – Но учти, больше у тебя такой возможности не представится. Так что мозгуй хорошенько.
Никак не могу привыкнуть к его женскому голосу. Папатекарь вышел из склепа, взглядом затворив за собой дверь, и я остался в полном одиночестве. Вернее, я неправильно выразился – в склепе нас было несколько тысяч человек. И всё равно я почему-то ощущал себя страшно одиноким. Интересно, а где тут мой папа лежит? В смысле, мой настоящий папа, родной?
Я встал на цыпочки, пытаясь заглянуть в несколько склепов сразу, но тщетно. Я его тут не найду. Это всё равно что в стоге сена искать иголку. Но меня, если честно, в последнее время всё больше волновала его судьба. Как ему спится, удобно ли? Мягкая ли у него подушка? Не слишком ли низкая температура в саркофаге? Мне не хотелось, чтобы папа тут у них простыл и слёг с воспалением лёгких. Потому что в этом была бы моя вина. Именно моя, а не чья-то. А что, если папа у них тут на самом деле умер? И лежит теперь мёртвый под стеклом, а про это никто не догадывается?! От ужаса я покрылся холодным потом и стал задыхаться. Мне натурально воздуха перестало хватать!
Я подбежал к тому месту, где была дверь, и забарабанил в стену:
– Эй! Откройте! Господин Бенджамин, вы меня слышите?
Я замолчал и прислушался. Никого. Мне вдруг показалось, что кто-то на меня пристально смотрит – оттуда, из крайнего саркофага. Я резко обернулся, готовясь к самому страшному, но…
Всё было по-прежнему. Ни один из пап не шелохнулся. Они так же неподвижно лежали в каменно-стеклянных ящиках и дышали ровно. А ведь они, все до единого – чьи-то родные папы. Вот и папатекарь говорит, что у кого-то двое детей, у кого-то целых четверо или пятеро. Как же они сюда попали? Неужели их собственные дочери и сыновья отказались от них добровольно? А ведь те, наверное, любили их, своих маленьких неблагодарных детишек.
Я вдруг покраснел до ушей. Только не спрашивайте почему. Всё равно не расскажу.
Ладно. Я тряхнул головой. Дождусь старика, а дальше вместе будем разбираться. Я сел в уголок на корточки и моментально заснул.
Проснулся я оттого, что кто-то сильно ущипнул меня за нос. Я ойкнул, открыл глаза и увидел папатекаря. Он стоял наклонившись и демонстрировал мне свою редкую расчёску, вернее, зубы. Что это он так разулыбался?
– Ты подумал?
Я кивнул.
– Окончательно определился с выбором? – Я уже видел, как он потирает свои отстёгивающиеся руки в предвкушении, что скоро от меня избавится навсегда.
– Определился, – поддакнул я, вставая с корточек. Ноги у меня затекли и гудели. – Я хочу забрать своего папу.
Улыбка моментально исчезла с безобразного лица.
– В каком смысле?
– В том смысле, что верните мне моего родного папу, пожалуйста. И я вас больше никогда не потревожу. Клянусь своей селезёнкой!
– Зачем мне твоя селезёнка? – страшно закричал папатекарь. – Ты договор подписал! Заметь, собственноручно! Никакого папу я тебе возвращать не буду. Точка.
– Почему? – изумился я. – Он же мой папа, собственный. Я же давал вам его напрокат. А теперь хочу забрать. Всё по-честному! Ваш Иван Иванович мне тоже не нужен, заберите его от меня, пожалуйста. Он мне уже надоел.
– Это меня не волнует. Я так и знал! Я знал, что ничем хорошим это не закончится! – бушевал папатекарь. – Мне вообще не следовало тебя сюда пускать. Таких наглых, испорченных и неблагодарных мальчишек, как ты, свет ещё не видывал!
– Зачем же вы так? – обиделся я. – Не надо обзываться. Я же на вас не обзываюсь.
Но он меня не слушал. Он всё кричал, кричал о том, какой я жалкий, невоспитанный, избалованный, глупый, самонадеянный и не признающий авторитетов мальчишка. Я в жизни не слышал о себе столько ужасных слов! Папа с мамой никогда себе такого не позволяли.
Старик вдруг замолчал и схватился за сердце. Он сейчас умрёт! Что делать?
– Вы только не волнуйтесь! – Я бросился к нему, чтобы поддержать за локоток (на нём были какие-то шурупчики). – Может, вызвать «скорую»?
– Нет! – крикнул господин Бенджамин. – Мне уже легче.
Он немного подышал носом, а потом спросил ледяным тоном:
– Ты будешь менять папу?
– Только на своего собственного.
– Это невозможно.
– Но почему?!
– Потому что твоего папу уже забрали.
Глава 9Самая жуткая
Сначала я даже не понял, что он имеет в виду. Как забрали? Куда? Кто посмел?
– А что ты думал? – ехидно спросил папатекарь. – Такие замечательные папы, как твой, у меня не залёживаются.
– Как? То есть его кто-то взял и забрал? В свою семью?
– Ну да, а что такого? – буднично переспросил старик. – Это же папатека, а не морг. Здесь тебе не музей и даже не биб лиотека, в которую нынче никто не ходит. Приличные папы теперь – ходовой товар.
– Товар?! – ужаснулся я.
– Не товар, конечно, – поспешил добавить старик, – а экземпляр проката, если выражаться точней.
– Так. Мне всё понятно. Тогда я сам разберусь, – решительно сказал я. – Вы мне только адрес скажите – тех, кто его забрал. Он же в какой-то семье?
– Вот именно.
– В какой? – Я требовательно на него уставился.
– Это конфиденциальная информация.
– Вы что, надо мной издеваетесь? Сначала выманили у меня папу, а теперь не хотите отдавать обратно?
– Смею тебе напомнить, что ты отдал мне его добровольно. И договор подписал.
– Да чихать я хотел на ваш договор! Отдавай мне папу, обманный гнусник! То есть гнусный обманщик! – От волнения я тоже стал путать слова.
– И не подумаю.
В отчаянии я накинулся на него с кулаками, но вовремя вспомнил, что передо мной пожилой человек.
Он вдруг цепко схватил меня за воротник и с неожиданной силой поднял вверх. Я повис и завертелся на его протезе, как шальная собачонка.
– Послушай, Витя, – вкрадчиво зашептал он мне прямо в лицо, – всё кончено. Папу ты уже не вернёшь. А если будешь шуметь, я приму исключительные меры.
Я не знал, какие именно исключительные меры он имеет в виду, но решил не рисковать.
– Ладно, я всё понял. Опустите меня на пол, пожалуйста. Я больше так не буду, – сказал я как можно правдоподобней.
– Вот и славно, – обнажил свою расчёску старик. – Я рад, что мы наконец нашли общий язык.
– Я тоже.
– Кстати, последний выбор всё ещё за тобой. Если ты, конечно, не передумал.
– Отчего же? Я не передумал. Меняю Хозяйкина Ивана Ивановича на… в общем, хоть на кого. Махнёмся не глядя, да? – Я тоже ему насильственно улыбнулся.
– Разумеется. Но это твой последний раз, – напомнил старик. – С завтрашнего утра двери моей папатеки для тебя закрыты. Навсегда.
– Я всё понял, – заверил я старикана.
– В таком случае у меня для тебя есть подходящий вариант. Признаться, я давненько приглядел его именно для тебя. Но…
– Но что?
– Но думал, что всё как-нибудь обойдётся.
– Ладно, показывайте ваш ненаглядный вариант. А то уже скоро утро.
Господин Бенджамин подошел к саркофагу, стоявшему у самого входа в склеп, и торжественно объявил:
– Железобетонов Борис Гаврилович, двадцать девять лет, в разводе, имеет сына.
– Железобетонов? – По загривку у меня пробежал холодок.
– А что тебя не устраивает? У него, между прочим, чёрный пояс по карате.
– Нет, нет, всё меня устраивает. Пускай будет Борис Гаврилович.
– Не падай духом, – посочувствовал мне старик. – Он выкует из тебя отличного парня, вот увидишь.