Леонид сразу перебил ее:
— К сожалению, к глубокому моему сожалению, я никакого отношения к расследованию этих дел не имею.
— "К глубокому сожалению" — это не просто фигура речи?
— Какая уж тут фигура! Дело мерзкое, вонючее. В нем обязательно надо разобраться.
— Не дело, а дела, — поправила Анна.
— Дело. Дело! — не согласился Махов. — Концов много, а дело — одно. Хорошо запутанный клубок, распутать который ой как не просто!
— Вот вы и распутайте.
— Я — вне игры. Им занимаются надо мной. В Главном управлении.
— Да все я понимаю! — призналась Анна. — Можете не оправдываться. И позвала я вас без всякой надежды на то, что вы займетесь нашими делами.
— Тогда зачем позвали?
— Просто увидеть хорошего человека, с которым давно не виделась, потрепаться всласть, выпить с удовольствием. Такого представить не можете?
— Не-а, — охотно подтвердил Махов. — Не могу.
— А, собственно, почему?
— Заняты мы все по макушку. Теперь все наши встречи- по необходимости. В чем ваша необходимость?
— Мы хотим, чтобы кто-то квалифицированно провел расследование этих дел. В сугубо приватном порядке.
— Дйла, — властно поправил он. — У меня к вам два вопроса. Первый: кто это мы?
— Мы — это большинство самых популярных артистов эстрады.
— Так сказать, заказчик во многих и неуловимых лицах. Аморфно и безответственно.
— Конкретным и единственным заказчиком буду я.
— Уже лучше. Но все-таки второй вопрос: зачем это вам?
— Ну тогда и я по пунктам! — рассердилась Анна. — Во-первых, я абсолютно уверена в том, что ваше Главное управление в лучшем случае найдет всего лишь убийцу-одиночку, который организовал взрыв под лже-Владленом. Убийца лже-Дарьи уже понес заслуженную кару. Все тип-топ: раскрываемость так у вас говорят? — стопроцентная и, следовательно, в отчетности все в порядке. Нам же хочется знать, кто это все организовал. И поэтому, во-вторых, если публика — зритель и слушатель — охотно принимает двойников за нас настоящих, то какая же цена нам, настоящим? Короче, мы не хотим жить в дерьме.
— А кто хочет? — согласился Махов.
— Кто-то хочет, Леонид, чтобы мы жили в дерьме и чтобы, смешав нас с дерьмом, снять с этой вонючей каши навар в очень крупных бабках.
— Отнесем вашу глобальную версию в область весьма и весьма если не сомнительных, то, во всяком случае, фантасмагорических предположений, жестко определил место ее теорий любивший конкретику и не любивший досужие домыслы полковник милиции. — Итак, вернемся на исходные: вы хотите, чтобы кто-то всерьез взялся за это дело и выяснил истинных организаторов преступления. Так?
— Так.
— Для этого вам нужен человек, не ограниченный ни бюрократическими, ни территориальными, ни временными рамками. Короче, вам необходим высококвалифицированный, инициативный, изобретательный и безусловно бесстрашный частный детектив. Так?
— Так, — еще раз подтвердила Анна и спросила: — У вас есть такой человек?
— Неправильно поставлен вопрос, — умерил ее пыл Махов. — Правильнее было бы спросить меня, есть ли такой человек вообще.
— Есть ли такой человек вообще? — послушным эхом откликнулась она.
— Есть.
— Тогда в чем же проблема? — Звезда потихоньку заводилась.
— Захочет ли этот человек работать на вас.
— Мы хорошо ему заплатим, очень хорошо.
Махов то ли хмыкнул, то ли фыркнул. Как недовольный конь. Дал понять, что знаменитая дамочка рванула не в ту степь.
— Если вы начнете с этого разговор с ним — пиши пропа ло!
— Бессребреник?
— Почему же? Вполне нормальный человек. Только цену себе знает и без вас.
— Тогда очарую, — решила Анна. — Ход?
— Ход, — согласился Махов. — Если только без эстрадных переборов.
— Ох и пораспустились вы, Леонид! — озадаченно удивилась Анна. — Или я вас распустила?
— Вы так добры и терпимы, Анна, — произнес Махов, глядя на нее с подчеркнутым восхищением. Анна умело всплеснула своими знаменитыми руками.
— Что же это за время такое? Кого ни возьми, каждый — ну прямо каждый! — весь-таки изгаляется в иронии и подначке!
— А если по третьей? — тихо напомнил он о ее хозяйских обязанностях.
Она поспешно разлила и подняла свой стакан.
— За вашего уникального человека.
— Он — не мой, Анна.
— А чей?
— Он — ничей.
— Кошка, которая гуляет сама по себе?
— Кошка — это про дамочек. Он — мужик.
— Ну все равно за него! — настаивала на своем Анна.
— За то, чтобы он согласился, — поправил ее тост Махов.
8
— Я очень надеюсь, что вы согласитесь, Георгий, — взволнованным контральто просительно завершила свой отчет о положении дел в поп-музыкальном мире достойная представительница этого мира и, беззащитная в слабовольности своей, робко улыбнулась.
Ее неукротимой волей десант в составе ее самой и полковника Махова был заброшен в тихую однокомнатную квартиру Георгия Сырцова в тот же поздний вечер.
Георгий Сырцов (был он в фуфаечке с короткими рукавами) в задумчивости почесал правой рукой под левой подмышкой и, часто моргая, посмотрел на молчавшего Леонида. Еще час назад он, оттрубив положенное в качестве преподавателя в Академии (так звучно именовали курсы по подготовке детективов и охранников честолюбивые владельцы-учредители) контрразведки и сыска, задремывая с книжкой, мечтал о том, как он замечательно побездельничает три дня. Но явились полковник с Анной и потянули в маету. Хотел ли он в маету? Жаль ли ему трех свободных дней? Леонид смотрел в пол и продолжал молчать. Когда они пришли, Сырцов предложил выпить кофе, но они отказались. Сейчас он счел нужным предложить вторично:
— Кофейку?
Анна выдала из арсенала своего обаяния чистосердечную улыбку.
— Теперь можно, не правда ли?
— А раньше почему было нельзя? — осведомился Сырцов на ходу. Вот и попался. Анна невинно захлопала длинными ресницами широко раскрытых в неподдельном смущении очаровательных глаз.
— Я поначалу очень стеснялась, — по-детски простодушно призналась она и судорожно вздохнула. Получилось убедительно. Сырцов первый поддался, расплылся у дверей в довольной улыбке. И исчез.
— А он замечательно обжил свою квартиренку, — поделилась своими впечатлениями Анна, придирчиво осмотрев сырцовское жилье. — Молодец. Резко, смело, без бабской игры все в тон.
Ей бы это самому Сырцову сказать, тогда уж наверняка его поборола, ибо он своим гнездом гордился.
— Он — вообще молодец, — лениво заверил ее Махов.
— А как бы умаслить нашего молодца?
— Уже умаслила, раз не прогнал.
— Думаете, уговорила?
— Еще нет. Почти уверен, что ответ — положительный или отрицательный он даст вам завтра.
— Тугодум?
— Чего нет, того нет! — убежденно не согласился Махов.
— Тогда зачем ему тянуть резину?
— Вот у него и спросите, — посоветовал Махов, увидя, что в комнате объявился хозяин с подносом в руках.
— О чем вы хотите меня спросить? — вежливо поинтересовался Сырцов, снимая с подноса и поочередно ставя на журнальный столик безшнуровой электрический чайник, непочатую бутылку «Энесси» с тремя пузатыми рюмками, банку растворимого кофе, тарелку с нарезанным лимоном, тарелку с сыром и три темно-коричневого стекла кофейные чашки с такими же блюдцами. Он еще не знал, как называть знатную гостью: просто по имени или по имени-отчеству.
— О многом, дорогой Георгий, — вывернулась многоопытная певица.
— Кофе, к сожалению, растворимый, — формально огорчился Сырцов, третьим усаживаясь в кресло у журнального столика. Устроился поудобнее и приступил к разговору: — Меня-то спрашивать, по сути дела, не о чем. При определенных условиях расспрашивать надо вас.
— Не мучайтесь, — пожалела его прозорливая певица. — Зовите меня просто Анна, можно даже Аня. А то Анюта или Нюрка.
— А мне дальше Анны идти не позволялось! — заметил Махов. Он, отколупнув мягкую фольгу, вытаскивал пробку из бутылки «Энесси».
— От вас я никогда не зависела, Леонид. А вот от Георгия завишу, потупилась Анна и, резко сменив интонацию, отчаянно заблажила: — Жорик, давай на брудершафт!
— Такими шокинг-перепадами я всегда восхищаюсь в ваших песнях, вежливо признался Сырцов. Махов, разливавший по рюмкам, дважды икнул от сдерживаемого смеха и слегка промахнулся. На лакированной плоскости стола растеклась коньячная лужица.
— Что с вами, Леонид? — светски холодно спросила Анна.
— Анна, Леонид! Мы пьем или не пьем? — разрядил ситуацию Сырцов.
— "И пью, и пью, и пью я", — в самом низком регистре спел отрывок песни старого бурша из давно забытой оперы полковник Махов.
— И за что же ты пьешь, Леня? — задал вопрос Сырцов. За Махова быстро ответила Анна:
— Хотелось бы за почин.
— Для начала все-таки за знакомство, о котором я, как всякий российский обыватель, мечтал всю свою сознательную жизнь! — произнес тост хозяин дома.
Деваться некуда. Выпили. Закусив кусочком сыра, Анна, довольная комплиментом, сообщила Сырцову свои первые о нем впечатления:
— Вы — лихой паренек, Жора. Ни погладить, ни ухватить, ни ущипнуть.
— Это хорошо или плохо? — поинтересовался Сырцов.
— Да хорошо, хорошо! — Анна опять перешла в наступление. — Золотце вы мое, поработайте на нас, ну что вам стоит?
— Мне — ничего.
— Значит, нам? — обрадовалась Анна, но насчет того, что это будет стоить им, речи не повела: помнила маховский совет.
Но сам Махов, почувствовав, что разговор зависает, перевел его на сугубо деловую основу:
— Ну как, Жора? Соглашаешься? Да или нет?
— Подумать надо.
Махов, торжествующе глянув на Анну, беспечно спросил:
— Небось с Дедом посоветоваться хочешь?
— Неужто такая конфиденция, что и посоветоваться ни с кем нельзя? вопросом на вопрос ответил Сырцов.
— Тебе, именно тебе, с Дедом обязательно надо советоваться?
— Обязательно.
— А если я с ним уже посоветовался?