Берта Григорьевна дальше каминной милицию не пустила. Пришлось лейтенанту составлять протокол и снимать показания, согнувшись в дугу за журнальным столиком. Знаменитая певица спустилась на пять минут и особого впечатления на милицейский патруль не произвела: бледная какая-то, худая и одета — ничего особенного. Даша стоя смотрела на живой огонь за каминной решеткой и односложно отвечала на лейтенантские вопросы, последний из которых был:
— Товарищ Дарья, вы бы не могли дать нам свой автограф?
Расписывалась Дарья на чистых бланках для заполнения протоколов допроса. Зачарованно глядя на то, как, по-девчачьи присев на корточки у журнального столика, Дарья орудует шариковой ручкой, отчаянный младший лейтенант со сладким ужасом, будто с десятиметровой вышки нырнул, на нервном выдохе брякнул:
— Может, и фотографию свою подарите?
Даша угрюмо поднялась и тихонько засмеялась. Указательным пальцем легко дотронулась до единственной звездочки на однопросветном погоне и с искренней готовностью пообещала:
— У меня есть, есть! Я вам всем подарю. Сейчас же подарю!
По лестнице взбегала уже не свидетельница, а артистка. Что произошло неизвестно, но весь милицейский патруль, затаив дыхание, в шесть восторженных глаз с восхищением смотрел ей вслед.
Даша исчезла, патруль пришел в себя, а Михаил Семенович спросил:
— Ну и что теперь делать собираетесь?
— Начнем осуществлять розыскные действия, — предварительно кашлянув в кулак, сообщил лейтенант.
— Когда?
— Что — когда? — не понял главный здесь милиционер.
— Когда осуществлять начнете?
— А-а-а… ну, не ранее завтрашнего утра. Что же мы сейчас во тьме найдем?
— Понятно. — Действительно, все понял Михаил Семенович Кобрин. Преступники шуруют ночью, а розыскные действия вы осуществляете днем. И успешно осуществляете?
— Вы свое дело делаете, а мы свое… — начал было обижаться лейтенант, но откуда-то сверху грянул на весь дом суперхит поп-звезды Дарьи под убойным названием "Все путем, ребятки". Плавно и в абсолютном ритмическом синхроне с песней по лестнице спускалась Дарья, держа в царственной руке расправленные, как веер, три цветные фотографии. Забыв все обиды, патруль стал по стойке «смирно». Даша, пританцовывая, обошла мини-строй и каждому вручила по фотографии. Милиционеры приняли дар и тотчас принялись рассматривать карточки с обратной стороны, где были дарственные надписи. Некое разочарование читалось на их мужественных лицах. И опять на амбразуру кинулся отважный младший лейтенант:
— Вот вы пишете, Дарья Васильевна, — отчество ее он в протоколе прочитал, — "Милому младшему лейтенанту". А какому младшему лейтенанту? Вот я, к примеру, младший лейтенант Евгений Васильев…
— Женя… — поправила его Даша и отобрала фотографию. Лейтенант и сержант сей момент протянули ей свои с четким представлением:
— Сережа Бугров…
— Володя Минаев…
— Значит, Женя Васильев, Сережа Бугров и Володя Минаев. — Даша, перечисляя по порядку, осмотрела каждого и вновь взбежала по лестнице.
— Только не перепутайте! — взмолился настырный Женя.
В отсутствие Дарьи ее песня продолжала уверять ребяток, что все путем.
— Но кто же все-таки сегодняшней ночью обеспечит нашу безопасность? мрачно вопросил Михаил Семенович.
— Вы со Славой, как я понимаю, собираетесь здесь заночевать, — сказал Константин. Все это время он сидел у камина и отрешенно смотрел на буйное пламя. — Вот мы, трое мужиков, и обеспечим.
— Но мы же безоружны! — не без резона драматически отметил продюсер.
— Патрульная машина будет регулярно осуществлять… — любил слово «осуществлять» лейтенант Сережа Бугров, — проверку обстановки вокруг вашей дачи.
— Регулярно осуществлять проверку — это разок-другой прокатиться на «газоне» по нашему переулку? — доставал милицию зануда бизнесмен.
— Да нечего вам опасаться, Михаил Семенович! — добродушно заверил лейтенант Бугров. — Никто сюда не сунется. Через дом от вас Смирнов живет.
— А через дорогу — Иванов, Петров, Сидоров, — желчно добавил Кобрин.
— Смирнов — это такой здоровенный дед, который летом все на велосипеде катается? — сверху спросила Дарья. Она слушала Мишанины стоны, опершись о перила балюстрады второго этажа. — Мы с ним регулярно здороваемся.
Дарья — та, что на компакт-диске — приступила к следующему, не менее знаменитому хиту под странным названием "Парад теней" — о том, что тени прошлого живей и человечней, чем реальные люди настоящего.
— И этот дед спасет тебя от киллеров, бандитов, а также от комаров и мух, — прорываясь сквозь песню, прокричал ей Михаил Семенович. И милиционерам: — Все ясно — спасение утопающих есть дело рук самих утопающих. Мы вас больше не задерживаем, блюстители законности и порядка.
Но милиционеры не торопились. Они, задрав головы, выжидательно смотрели на Дарью.
Она шаловливой девчушкой скатилась с лестницы, вручила фотографии, поинтересовалась:
— Ничего не перепутала?
Они, как по команде, заглянули за спины фоткам, и младший лейтенант Васильев за всех ответил, хваля внимательную певицу:
— Память у вас просто замечательная, Дарья Васильевна. — И под влиянием только что прозвучавшей песни добавил: — Все путем. Спасибо и до свидания, Дарья Васильевна.
— Спасибо и до свиданья, — повторил за ним лейтенант Бугров.
— Спасибо и до свиданья, — эхом вслед за начальством откликнулся сержант Минаев.
Милиционеры ушли. "Парад теней, парад теней, парад теней родных и близких", — допела песню Дарья с компакт-диска и умолкла. Видимо, Берта Григорьевна выключила музыкальный центр. Михаил Семенович так и понял, потому что заорал ужасным голосом:
— Берта!
Беззаветная поклонница таланта, компаньонка и домоправительница Дарьи Берта Григорьевна достойно и не спеша спустилась по лестнице не на хамский крик, а по служебной необходимости. Сообщила хозяйке дома:
— В столовой давно уже все готово, Дашенька.
— Берта, — на этот раз тихо, но угрожающе позвал Кобрин.
— Что может быть хуже выпившего еврея? — сама у себя спросила Берта Григорьевна и сама же ответила: — Только выпившая еврейка.
— Так давай же надеремся с тобой вдвоем, Берта! — взревел Михаил Семенович и вдруг зашептал: — Водка есть?
— У нас все есть, — гордо ответила Берта.
— Сейчас же Славику налей. Он в трезвости наверняка от страха в штаны наделал.
— Тогда ему душ надо принять, а не стакан водки, — резонно возразила Берта.
— Душ он уже принял, — сообщил Михаил Семенович и позвал: — Славик!
Комната для гостей, соответствующих рангу шофера Славика, находилась на первом этаже впритык к прихожей. Оттуда Славик и явился.
— Слушаю вас, Михаил Семенович.
— С нами посидишь или у себя водки выпьешь и спать? — спросил босс так, что Славику ничего не оставалось, как ответить:
— Лучше у себя. Больно спать хочется.
— Ну, как хочешь. Берта, распорядись.
— По какому праву вы здесь командуете, Михаил Семенович? — раздувая ноздри греческого своего носа, спросила Берта Григорьевна.
— Не командую — прошу. Просто голос у меня такой, — примирительно объяснил Кобрин и для большей убедительности погладил Берту по заду. Она демонстративно отвела его дерзкую ручонку и пошла выполнять просьбу.
В столовой долго не задержались: издергались, нанервничались, смертельно устали. Поклевали по малости (пить вообще больше не хотелось) и разбрелись по своим комнатам.
Константин смотрел в окно — не спалось. Слабый свет от подъездного фонаря обнаруживал у его окна черные, будто изломанные страхом переплетения подвижных ветвей — был ветер. Он в который раз поменял бок. Перевернулся, еле звеня пружинами неширокой гостевой кровати.
Скрипнула дверь, и невидимая Даша спросила:
— Можно к тебе?
— Входи, — разрешил он и включил ночник.
В ночной рубашке, в накинутом на плечи цыганистом платке, Даше стояла на пороге и заплетала косичку из своих не особо длинных волос. Сообщила в полумрак (ночник освещал только Костины руки на белой простыне):
— Не спится.
— Ага, — согласился он.
Она присела на край кровати доплетать косичку. Он закинул руки за голову и откинулся на подушки. Она доплела косичку, послюнила пальцы, туго закрутила ее хвостик, чтобы косичка не расплеталась, и спросила грустно и протяжно:
— Почему все так страшно, Костик?
— Потому что ты сама себя боишься, — твердо ответил он.
— А ты?
— А я тебя боюсь, — сказал он так, что она поняла: он улыбается.
Она тоже улыбнулась и погладила его по щеке. Он поймал ее руку и поцеловал в ладошку. Даша длинно — рывками — вздохнула и, уронив платок на пол, прилегла рядом с ним. Костя отодвинулся к стене, чтобы она смогла лечь на спину. Она вздохнула еще раз, поцеловала его в плечо и легла на спину. Он осторожно и медленно, начиная от щиколоток, стал сдвигать ее рубашку. До колен. До бедер. Она вздохнула в третий раз и приподняла ловкую свою попку, чтобы ему было удобнее.
А через голову скинула рубашку уже сама. Он положил ладонь ей на шею. Ладонь эта подождала недолго и отправилась в обратный путь. Меж маленьких твердых грудей. По нежному вздрагивающему животу. Через аккуратную ямку пупка. К темному треугольнику.
— Господи, — прошептала она. — Будто и не было этих лет.
— Парад теней, — напомнил он ей о песне.
6
В ожидании бестолково, как все дамы, собиравшейся к поездке вместе с ними в Москву Дарьи Михаил Семенович и Константин с помощью квалифицированного гида Славика при дневном свете знакомились с изменениями в дизайне «линкольна», происшедшими в связи со вчерашним. В пробоину, которую изучали последней, Михаил Семенович даже заглянул. Но ничего не увидел и поэтому уже раздраженно осведомился у Славика:
— Ну и что мы с этим дырявым корытом делать теперь будем?
Бодрый, выспавшийся (потому что все в доме спали до упора) Славик был полон оптимизма:
— Дырки заварим, подшлихтуем, дадим полный покрас, и будет у нас она как новенькая — все равно его уже надо было красить… — Славик называл свою механическую игрушку и на «вы» и на «ты», в мужском роде и женском.