ольшая часть домиков была наполовину утоплена в земле, выделяясь только длинными снежными курганами и дымовыми отверстиями. Их входы открывались в подземные переходы под дощатым настилом, которые связывали собой всю деревню.
Где же все?
Затем её ушей достигли тихие голоса и она увидела впереди большой сгусток стоящих теней, окружённых ореолом их дыхания. Одна из них повернулась в её сторону.
— А вот и ты, наконец, — сказала она по-мерикитски. — Поторопись. Бабка Сид[20] тебя ждёт.
В её рукава вцепилось множество рук и потащило вперёд. Насколько она могла судить, все они были женщинами, и среди них была их королева, хорошо узнаваемая по её царскому росту и слабо мерцающим золотым ожерельям и браслетам, опоясывающим её шею и запястья.
— Простите, я опоздала, — сказала она, когда они спустились в домик Бабки Сид. В полном отсутствии света, даже звёздного, можно было решить, что она ослепла. — Мы отправились в путь ещё до рассвета, но я клянусь, что жеребёнок не меньше одного раза сбивался с пути.
— Ха.
Это вполне могло быть одним из Сожжённых Однажды, выносящим свой вердикт, но как-то мягче, снисходительно и прощающее теперь, когда она наконец прибыла.
— Стой здесь.
Джейм повиновалась. Со всех сторон она могла слышать чьё-то дыхание, от мощных, отрывистых всхрапов до тонкого свиста, и чуять вонючий мех. Дышали все в унисон, вдох, выдох, вдох, выдох. Этот ритм затягивал её, подчинял себе её собственное дыхание. Её повело в сторону. Прошло уже очень много времени с тех пор, как она успела перехватить несколько часов сна двара прошлой ночью.
Вдох, выдох, вдох, выдох.
На свечной фитилёк скакнула искра. Даже такой слабенький свет больно ударил ей по глазам. Джейм поймала ослепительной образ сильной, белой руки Сид, прикрывающей пламя, и одной из её темно-красных кос, раскачивающейся в опасной близости от огня.
Они, казалось, спустились в пещеру, полную пребывающих в зимней спячке зверей. У её ног свернулись в клубок пара дикобразов, тихонько насвистывающих во сне. Потолок был увешан сталактитами и съежившимися фигурками спящих летучих мышей. У одной из стен похрапывала и коротко вздрагивала гора меха, которая, несомненно, была пещерным медведем. Джейм не слишком удивилась ни зрелищу знакомого очага у дальней стены скальной комнаты, ни неопрятной фигуре, растянувшейся на каминной полке и громогласно храпящей, широко разинув свой беззубый рот. Домик Земляной Женщины оказывался везде, где только был нужен, как и сама Матушка Рвагга, Земляная Женщина.
Джейм дёрнулась вперёд к спящей, нащупывая проход среди зверей, но Бабка Сид повернулась и остановила её жестом.
— Она не проснется до рассвета. Разбуди её сейчас, и она может умереть.
Земля, умереть?
— Кто же выдумал все эти ритуалы? — спросила она однажды Матушку Рваггу.
— Они просто есть, — пришёл неумолимый ответ.
Похоже, существовало нечто, что управляло даже Четырьмя, какими бы хаотичными их действия ни казались. Джейм задумалась, что же это.
Пламя свечи пустилось в пляс. Сид прикрыла его рукой, когда девушка с длинными, темно-коричневыми волосам скользнула вниз по ступенькам.
— Мне сказали, ты пришла!
— Прид, свет.
— Ох. — Прид поспешно закрыла за собой дверь.
— Почему все остальные стоят в темноте? — спросила Джейм.
— Потому что ещё не рассвело, а этого может вообще не случиться.
Джейм поразмыслила над этим. Это всё ещё было солнцестояние, самая длинная ночь года. То, что она совпала с новолунием[21], помогло ей всё понять. Кенцират проходил через нечто подобное девять раз в году, в соответствии с лунным циклом — пять ночей полного или почти полного мрака, делающихся ещё темнее от страха того, что луну поглотят Тени и она никогда больше не появится вновь, предвещая конец их последнего прибежища.
Девушка мерикит вздрогнула и обхватила себя руками. — Вы допускаете, что солнце может никогда не взойти? Что мы останемся похороненными во мраке, в зиме, навечно?
В этом мире вера вполне могла создавать реальность. Что, если она права? Вечная зима.
Затем Джейм припомнила что-то, что ей однажды рассказал Индекс. — Погодите-ка. А разве вы не верите в то, что необходимо сжечь бревно, олицетворяющее собой Сгоревшего Человека, чтобы предотвратить это и помочь сезонам смениться? Индекс называл это «похоронить зиму» или «сжечь Сгоревшего Человека.»
— Да, верно. Ты не единственная, кто заставляет нас ждать.
— Дайте догадаюсь. Бревно — это обязанность Чингетая.
Похоже, что вождь мерикит опять напортачил с ритуалами. В прошлый Канун Лета он пренебрёг собственными границами, ради попытки заявить права на всё Заречье. Но Джейм случайно расстроила эти планы, сунув в карман косточку Сгоревшего Человека. А потом он нарёк её Любимчиком Земляной Женщины и своим собственным наследником на год, чтобы только сохранить лицо. Тем не менее, с тех пор он всякий раз пытался вычеркнуть её из проводимой церемонии, часто с очень плачевными результатами.
Матушка Рвагга находила всю эту ситуацию довольно комичной; однако Сгоревшего Человека она ничуть не забавляла.
Думаешь, что сможешь дурачить меня? Не снова. Никогда больше.
Нет, он не был ей другом — да и никому другому, насколько могла судить Джейм, за исключением, возможно, слепого аррин-кена, известного как Тёмный Судья. В этом теперь образовалась связь между Ратиллиеном и Кенциратом, которая не сулила ничего хорошего ни тому, ни другому миру.
А между тем шаманы измучились до полусмерти, продолжая отвлекать его тлеющее внимание. Сколько ещё они могли продержаться? И где, во имя Порога, Чингетай?
Бабка Сид подняла свечу вверх, озаряя широкие просторы мохнатых сновидцев.
— Тише, тише, — сказала она своей внучке, и добавила, чтобы отвлечь её, — Так или иначе, жизнь всегда будет продолжаться, да, даже в бесконечную зиму. Ты уже подумала о том, что я тебе сказала? Ты почти достигла возраста выбора. Твоя мать была мастером ткачихой, что видно по висящим в моём домике гобеленам. Ты тоже любила работать на ручном ткацком станке, когда была ребёнком. Теперь её домик и большой ткацкий станок дожидаются, когда ты станешь женщиной.
Девушка резко качнула головой. — «Разве я нуждаюсь в очаге или муже-по-дому[22]? Что есть домик, если не житейский капкан скучного быта[23]?»
— Прид! Я знаю, что ты наблюдаешь за священными пантомимами, пусть даже они запретны для всех мерикит женского рода, но не стоит на них ссылаться, особенно на эту. Подумай, что в ней происходит.
— Простите, Бабка, но вы же знаете, что я просто хочу быть свободной и независимой как дева битвы.
— Но ты же не любишь драться или проливать кровь, даже на охоте. А кроме того, спроси свою двоюродную тётю Анку, чем она, и другие, так называемые, свободные женщины, занимаются день изо дня. Это такая же работа, как и все остальные, а не повод, чтобы никогда не взрослеть.
Прид что-то пробурчала.
— Что, дитя?
— Я сказала, взрослые умирают.
— Как и мы все, в конечном итоге; да, и как твоя мать.
Дверь с треском открылась.
— Мы его видим! — прошипел кто-то сквозь неё.
Животные заволновались, а потом затихли. Земляная Женщина на очаге застонала и беспокойно заметалась.
Бабка Сид величественной походкой покинула комнату, держа в руке свечу. Джейм и Прид следовали за ней.
Снаружи все указывали куда-то на гору, где искры факелов реяли, казалось, прямо над линией деревьев. Королева подняла вверх свою свечку, одинокий маячок. Один из факелов наверху закачался в ответе. Остальные сформировали перевёрнутую букву «V», которая заколебалась взад и вперёд. Облака разошлись. При свете звёзд Джейм увидела две цепочки мужчин, налегающих на свои верёвки. Между ними поднялась макушка свежесрубленного дерева, затем нырнула вниз и упала.
— Ах, — выдохнули женщины.
— Они целых две недели рубили и обтёсывали это дерево, — шепнула Джейм Прид. — Я слышала, что в этом году оно целых трёх футов в поперечнике и пятидесяти футов в длину. Чингетаю пришлось выдумать что-то особенное, чтобы заставить его двигаться быстрее, чем обычно.
Вверху цепочки распались и перестроились по обе стороны древесного ствола. Он ринулся вниз по горному склону, взбрыкивая как своенравная лошадь, набирая скорость, под звуки отдалённых, одобрительных возгласов.
— Они что, едут на нём? — спросила Джейм.
— Да! Разве это не захватывающе?
Называть это так было просто глупо, подумала Джейм, но всё же ощутила странное возбуждение.
Бревно набирало скорость. Крапинки света начали падать с него на землю.
Женщины притихли.
— Оно так и должно нестись прямо на деревню? — спросила Джейм.
— Нет. — Бабка Сид напряжённо вглядывалась вверх по склону, прикрывая глаза от света свечи. — Похоже на то, что они потеряли управляющую верёвку, отвечающую за боковое скольжение.
— И это не есть хорошо.
— Тринадцать тонн дерева, несущихся прямо нам в глотки? Нет.
Бывшие всадники схватились за тянущиеся по земле управляющие верёвки и попытались замедлить ужасающий спуск бревна, но без особого успеха.
— Быть может холм отбросит его в сторону, — сказала Прид, начиная нервничать.
— Хочешь поспорить? — Джейм беспокойно поёжилась. Не в её природе было наблюдать за бедствиями и не попытаться помочь, но что она может сделать?
— Чёрт, — сказала она и сорвалась с места, бросившись бегом через деревню, зовя к себе жеребёнка.
Он откликнулся на её зов уже за воротами, под холмом. Звёздный свет серебрился на морозной белизне его брони из слоновой кости, вставшем торчком гребне гривы и развивающимся хвосте. Поездка на север вышла продолжительной, так что он пребывал в мерзком настроении и совсем не жаждал куда-то снова скакать. Двойные рога резанули в её сторону и ей пришлось