Элфи прервала его болтовню.
– Жеребкинс, послушай меня. Мать Артемиса. Думаю, мы столкнулись кое с чем… очень плохим.
Настроение кентавра мгновенно изменилось. Элфи подозревала, что он трепался только для того, чтобы скрыть беспокойство. В конце концов, сообщение Артемиса и так выглядело достаточно мрачным.
– Ладно, я подключаюсь к системам особняка. Попроси Фаула назвать пароль.
Элфи подняла щиток и взглянула Артемису прямо в глаза:
– Жеребкинс просит сообщить ему пароль системы безопасности.
– Конечно-конечно. – Артемис с трудом сосредоточился, вспоминая придуманное им самим секретное слово. – КЕНТАВР. Прописными буквами.
Отделенный от него многими километрами земной коры, Жеребкинс сохранил комплимент в специальном уголке мозга, предназначенном для особенно приятных воспоминаний. Он собирался извлечь его позже и насладиться драгоценностью за бокалом псевдовина.
– Кентавр. Понял. Вхожу.
Огромный плазменный монитор, вмонтированный в стену, мигнув, ожил. На экране возникло лицо Жеребкинса, сначала размытое, потом идеально четкое. Веб-камера в руке Артемиса зажужжала: кентавр начал дистанционную фокусировку.
– Чем больше точек зрения, тем лучше, верно? – раздался голос Жеребкинса из динамиков системы объемного звучания.
Артемис поднес камеру к лицу матери, стараясь держать ее неподвижно.
– Судя по реакции Элфи, такое состояние тебе знакомо?
Эльфийка указала на кожу Ангелины.
– Обрати внимание, из пор выделяется обильная слизь. Кстати, очень сильно пахнет лилиями, нет никаких сомнений.
– Невероятно, – пробормотал кентавр. – Мы уничтожили ее много лет назад.
– Что невероятно? Что уничтожили? – Фаул-младший уже терял самообладание.
– Понимаешь, Артемис, пока еще рано ставить точный диагноз. Любые выводы преждевременны. Элфи, я должен произвести сканирование.
Капитан Малой поднесла ладонь ко лбу Ангелины Фаул, и универсальный датчик в ее перчатке окутал больную сетью лазерных лучей.
Палец Жеребкинса раскачивался, как метроном, пока информация загружалась в его компьютер. Сие неосознанное движение могло показаться слишком легкомысленным в сложившейся ситуации.
– Ладно, – произнес он через полминуты. – Я получил все, что нужно.
Элфи сжала датчик в кулаке, подошла к Артемису и взяла его за руку, ожидая результатов анализа. На это не потребовалось много времени, поскольку Жеребкинс имел исходное представление о параметрах поиска.
Лицо его, когда он сообщал выводы, сделалось по-настоящему мрачным.
– Компьютер произвел анализ слизи. Боюсь, мы имеем дело с чаротропией.
Артемис почувствовал, как Элфи еще крепче сжала его ладонь. Очевидно, эта чаротропия – скверная штука.
Высвободив руку, он с решительным видом шагнул к монитору.
– Жеребкинс, мне нужны объяснения. Пожалуйста.
Кентавр с тяжелым вздохом кивнул.
– Хорошо. Чаротропия была сущим проклятием для волшебного народца. Исход неминуемо был летальным, с момента заражения до последней стадии проходило три месяца. После этого жить пациенту оставалось не больше недели. В этой болезни слилось буквально все: нейротоксины, распад клеток, сопротивляемость всем обычным методам лечения, невероятная агрессивность. Честно говоря, это поражает воображение.
Фаул-младший стиснул зубы:
– Поверить не могу, Жеребкинс. Наконец хоть что-то поразило твое воображение.
Прежде чем продолжить, кентавр смахнул с носа каплю пота:
– Артемис, от этой болезни нет лекарства. По крайней мере, сейчас. Боюсь, твоя мать умирает. Судя по концентрации веществ в слизи, жить ей осталось двадцать четыре часа. Тридцать шесть, если она будет бороться. Если это тебя утешит, в конце она совсем не будет страдать.
Элфи пересекла комнату и схватила Фаула-младшего за плечо, отметив про себя, каким высоким стал ее друг.
– Артемис, мы можем облегчить ее страдания.
Юноша почти грубо сбросил с плеча ее руку.
– Нет. Я умею добиваться невозможного. Я гений, и мое оружие – информация. – Он снова повернулся к экрану. – Жеребкинс, прости, не сдержался. Теперь я пришел в себя. Ты сказал, что эта чаротропия была настоящим бедствием. Откуда она взялась?
– Все началось с магии, – просто ответил кентавр и тут же пояснил: – Земля питает магию, и когда объем загрязнений возрастает настолько, что планета не в состоянии его поглотить, магия тоже становится грязной. Впервые чаротропия появилась около двадцати лет тому назад в китайском городе Линфен.
Артемис кивнул. Все логично. Линфен имеет дурную славу из-за высокого уровня загрязнения окружающей среды. Этот город является центром угольной промышленности Китая, и воздух в нем насыщен зольной пылью, угарным газом, окислами азота, летучими органическими соединениями, мышьяком и свинцом. Среди китайских работодателей ходит шутка: «Если работник чем-то тебя не устраивает, устрой ему командировку в Линфен».
– Болезнь передается магией, поэтому совершенно невосприимчива к ее воздействию. Она едва не уничтожила волшебный народец. За десять лет мы потеряли двадцать пять процентов населения. Сильнее всего пострадала Атлантида.
– Но вы ее остановили, – не сдавался Артемис. – Нашли лекарство.
– Это сделал не я, – вздохнул Жеребкинс. – Противоядие открыла наша старая знакомая Опал Кобой. На разработку ушло десять лет, она заломила бешеную цену. Нам потребовалось решение суда, чтобы конфисковать все запасы противоядия.
Артемис начинал терять терпение.
– Жеребкинс, мне наплевать на политику. Я хочу знать, что это за лекарство и почему мы не можем ввести его моей матери.
– Долго рассказывать.
– Сократи, – резким тоном потребовал Артемис.
Жеребкинс опустил глаза, словно не мог смотреть на Фаула-младшего.
– Лекарство возникло естественным путем. Многие живые существа имеют целебные свойства и являются естественными усилителями магии, но из-за деятельности человека больше двадцати тысяч этих потенциальных спасителей исчезают каждый год. Опал изобрела простой шприцевой пистолет, чтобы извлекать лекарство от чаротропии, не убивая животное-донора.
Артемис вдруг понял, почему Жеребкинс не может смотреть ему в глаза, и повесил голову.
– О нет. Только не это.
– Опал Кобой нашла противоядие в мозговой жидкости обитающих на Мадагаскаре шелковистых сифаки.
– Я всегда знал, что придется ответить за это, – простонал Фаул-младший.
– К сожалению, шелковистый сифаки считается исчезнувшим видом. Последний его представитель скончался почти восемь лет назад.
Взгляд Артемиса сделался почти безумным.
– Я знаю, – прошептал он, терзаемый чувством собственной вины. – Это я убил его.
Глава 4Мартышкин дядюшка
Особняк Фаулов, почти восемь лет назад
Десятилетний Артемис Фаул закрыл файл, с которым работал, переключил монитор в спящий режим и поднялся из-за стола в своем кабинете. Отец должен войти в комнату через несколько секунд. Утром Артемис-старший по внутренней почте подтвердил время встречи, а он никогда не опаздывал. Папа очень высоко ценил свое время и хотел, чтобы сын был готов к разговору. Ровно в десять глава семейства Фаул в развевающемся кожаном пальто вошел в кабинет.
– В Мурманске минус пятнадцать, – сообщил он, пожимая сыну руку.
Артемис заблаговременно встал на особую плиту пола перед камином. Никто не требовал, чтобы он пребывал именно там, однако папа всегда располагался в стоящем у огня кресле времен Людовика XV, а кому понравится выворачивать шею во время разговора?
Фаул-старший занял обычное место у камина, и Артемис всем существом ощутил, насколько отец доволен его предусмотрительностью.
– Судно готово, я полагаю?
– Да, готово к выходу в море, – подтвердил папа. Его голубые глаза возбужденно блестели. – Арти, мой мальчик, это совсем новый рынок. Москва уже стала одним из самых прибыльных торговых центров, и север России неминуемо последует за столицей.
– Как я понимаю, мама не слишком довольна твоей последней затеей.
На днях родители спорили до глубокой ночи. Счастливую в остальном супружескую жизнь омрачали лишь деловые интересы Артемиса-старшего. Он управлял преступной империей, щупальца которой протянулись от серебряных рудников на Аляске до судостроительных верфей в Новой Зеландии. Ангелина была убежденным борцом за охрану природы и филантропом и искренне считала, что своей криминальной деятельностью и безжалостным использованием природных ресурсов Артемис Фаул-старший подает дурной пример сыну.
– Он вырастет таким же, как его отец, – услышал как-то вечером Артемис благодаря установленному в аквариуме «жучку».
– Я думал, ты любишь его отца.
Артемис услышал шорох одежды, когда родители обнялись.
– Люблю. Люблю больше жизни. Но я люблю и эту планету.
– Любовь моя… – прошептал Артемис-старший так тихо, что «жучок» едва уловил его голос. – В последнее время возникли некоторые финансовые затруднения. Весь имеющийся в наличии капитал связан с незаконными предприятиями. Мне нужна одна крупная сделка, чтобы я мог начать переход на полностью легальный бизнес. Как только у нас появятся акции, приносящие высокие дивиденды, мы сможем спасти весь мир.
Артемис услышал, как мать поцеловала отца.
– Хорошо, мой принц пиратов. Одна крупная сделка, и мы начнем спасать мир.
Одна крупная сделка. Партия беспошлинной кока-колы для русских. Но и, что гораздо важнее, канал торговли через Арктику. Отцу, подозревал Артемис, будет не просто расстаться с этим каналом после одной-единственной сделки. Тут пахло миллиардами.
– «Звезда Фаула» полностью загружена и готова к выходу в море, – сообщил отец Артемиса во время их запланированной встречи в кабинете. – Не забывай, одними добрыми намерениями мир не спасти. Для достижения цели нужны средства, и лучшим из них является золото.
Артемис-старший кивком указал на герб и девиз Фаулов, красовавшийся на резной деревянной панели над камином.