— Я не об этом. Не о драках или побоях. Можно ведь и случайно обо что-то ударится. Сразу головокружение и потеря равновесия. Но восстанавливаюсь быстро.
Доктор задумывается и закапывается в бумагах.
— Если вы об ударе миномётом по голове, то ничего странного в этом не вижу.
— Ну, что вы, аджосси? Тогда я вообще в больницу с сотрясением мозга попала. Я чересчур чувствительна даже к слабым ударам. Иногда вижу, как родители награждают своих детей подзатыльниками, от которых они даже не чешутся. Я от такого минут десять в себя приходить буду, а двенадцатилетний подросток никакого внимания не обращает.
Доктор бурчит что-то похожее на «… в пределах нормы» и продолжает копаться в графиках, снимках и записях. Потом спрашивает:
— А другие стрессы как переносите?
— Других стрессов для меня практически не существует. Я даже подраться могу, и это меня нисколько не огорчит. Независимо от результата.
— Кхе… а если вас кто-то сильно отругает?
— Наср… простите, аджосси. Спокойно воспринимаю. Иногда веселюсь, стараясь не показывать вида.
Собственные ответы заставляют задуматься. А ведь и правда! Ненормально высокая психологическая непробиваемость и ненормально высокая чувствительность к физическим ударам. Кстати, не только по голове. Какие интересные вещи сам про себя узнаю!
— Скажите, ЮнМи, у вас нет каких-нибудь психологических проблем? Или странностей?
— Какие-то есть, — опять озадачиваюсь. Многие проблемы проистекают из амнезии, но ведь его не это интересует.
— Уточните, пожалуйста, аджосси.
— Проблемы в общении с окружающими есть?
— С женщинами, в основном. С мужчинами почему-то меньше проблем. Я их лучше понимаю, чем девушек.
— Вот как! — доктор внимательно смотрит на меня и задаёт вопрос, от которого я дрогнул. Хорошо, что внутренне.
— А каких-то мужских черт в своём характере не замечали?
— Да, — признаваться в том, что мне нравятся девушки, не собираюсь, но есть и невинные склонности, — Техника нравится. Машины, мотоциклы. Стрелять люблю.
— Из чего стрелять?
— Да хоть из пушки. Что попадётся в руки, из того и стреляю.
Так и поговорили. Больше ничего интересного не было. Как и окончательного диагноза. Одно доктору ясно: мне нужна неделя покоя. Лучше две, но как получится. Да две и сам не хочу. При отсутствии физических нагрузок меня даже от скудной больничной диеты разнесёт.
Снова отдыхаю в своей палате. Нет, очень нравится мне такой образ жизни. Поел, теперь можно и поспать. Поспал, теперь можно и поесть. Шучу, конечно. На самом деле работаю, обмозговываю японский репертуар. Поглядел японские хиты за несколько лет, надо точнее определится с их национальными пристрастиями. Золотой фонд, зарезервированный для себя, не трогаю. Возникла пара идей, одну из них узурпирую для себя любимой…
Размышления прерывает звонок. Поднимаю телефон, на экране аватар СунОк. Делаю привычное движение пальцем, осторожно подношу телефон.
— ЮнМи!!! — Раздаётся вопль из аппарата. Не, ну, вот что за манеры у моей сестрицы? Громкую связь можно не включать, и так всё слышно. Слушаю, с трудом отделяю полезную информацию из вулканического выброса беснующейся СунОк. Поверьте, это достаточно сложно. Приходится напрягаться. Как абсолютно безэмоциональная речь, так и переполненная страстями, трудна для восприятия.
Мне помогает то, что я готов к таким причудам и слушаю смартфон, положенный на кровать. Сижу. Слушаю. Мотаю на ус. Когда смартфон замолкает, развожу над ним руки и гулко хлопаю над аппаратом. Прислушиваюсь. На том конце слышится какой-то невнятный звук, похожий на грохот. Или уронила свой телефон или сама свалилась. Отключаюсь. Вот и поговорили. С моей стороны — без слов.
Теперь надо подумать. Домой позвонила ЁнЭ и сообщила, что ЮСон рвёт и мечет. Опять я исполнила новую песню где-то на стороне. Ту самую, с «я тебя а-ха-ха-ха…». Мне снова грозит штраф. И что-то мне подсказывает, что директор если не стрясёт с меня изрядную сумму, то выжмет из этой ситуации по максимуму. Такие у нас теперь отношения. И сам дурак, конечно, подставился.
Думаю. Исполнял эту песню на фанмитинге и на вечеринке в SM. По идее, ни мои фанаты, ни публика из SM не должны были светить эту песню. Айдолы и все причастные к ним и так должны всё понимать, а фанатов я предупреждал. О-хо-хо, придётся разгребать.
Сделал несколько звонков. И долго договаривался. Нет, Чо СуМан, в принципе, сразу согласился, но полноту и достоверность любой картине придаёт множество мелких деталей. Но это было позже. Сначала я позвонил маме.
— Привет, мамочка… — дальше не обошлось без обычного ритуала. Рассказа о самочувствии, здоровье, результатах обследования и, конечно же, о том, как здесь кормят.
— Как там онни? — поинтересовался я, когда мама исчерпала стандартный набор вопросов.
— Так вы же с ней только что разговаривали? — удивилась мама, — Только она телефон уронила, а потом в комнату ушла. Я думала, она там с тобой договорила…
— Слушай, мам, а Мульча где?
— Рядом, вон у окна сидит и на меня смотрит…
Следующая моя просьба повергла мамочку в ступор.
— Мама, просто позови её и подержи телефон около неё, — надавил я, — Неужто трудно.
— А-д-ж-ж-ж, ну, хорошо…
— Мульча, ты меня слышишь? — после паузы спросил я.
— М-р-р-р…
— Слушай меня внимательно, — и я провёл инструктаж. Вкратце, Мульча должна следить за онни. И когда СунОк начнёт мне звонить, Мульча обязана её контролировать. Как только онни начнёт орать в телефон, Мульче нужно её укусить. За ногу.
— Только смотри, Мульча. Не очень сильно. Она всё-таки моя сестра и тебя кормит. Ты всё поняла?
— Р-р-м-я-у! — подтвердила кошка.
— Передай телефон маме, — машинально скомандовал я и только потом понял, чего ляпнул. Но как ни странно, в телефоне вновь послышался голос мамы.
— О, небесные боги, Юночка! Твоя кошка меня пугает.
— Мамочка, не пугайся. Мульча — член нашей семьи, вот и всё. Ты всё слышала?
— Конечно, Юночка, — вздохнула мама.
— Сделай онни внушение. Это не допустимо. Я в госпитале, врачи предупредили, что волновать меня нельзя, а она с первого слова начинает орать, как резаная. Я один раз из-за неё чуть телефон не разбила. Уронила от неожиданности. Ты ей всё объясни, а Мульча за ней присмотрит.
Закончил разговор с облегчением. С Чо СуМаном беседовать намного проще. И договориться легче.
Теперь можно продолжать работать. На фоне чувства удовлетворения от пары решённых проблем дело пошло. Хорошее настроение — нажатая педаль газа в любом деле.
Индивидуальный номер под себя сделаю на основе песни «Бангкок». Не возьмусь поручиться, но, скорее всего, наши эту мелодию спёрли на Западе. Ну, а я сопру у них. Вернее, переработаю. Название такое же простое «Tokyo tonight», видеоряд для клипа свой, аранжировочку ещё живее… держись, Япония!
Этот день прошёл продуктивно. Кроме «Бангкока/Токио» начал доводить до ума пару идей для японского тура. На японском же языке. Я же обещал СонЁн альбом, там у меня на самом деле целый пласт. Откуда, сам не понял. Такой музыки и слов не помню, но есть ощущение чего-то знакомого, из того мира. Надо проверить, нет ли здесь чего-то подобного…
Совсем не волноваться не получилось. Только что звонила ЁнЭ.
— ЮнМи, ты только не волнуйся и не переживай.
Ага. Как раз после такой подготовки людей кондрашка и бьёт.
— Да говори уже, ЁнЭ, — безжалостно рву паузу.
— В сети кто-то вбросил информацию о твоём дяде. Пишут, что ты родственница изменника родины и всё такое.
— Понятно. Но ты хотела мне про какие-то неприятности рассказать. Из-за которых я должна волноваться и переживать.
Молчание в трубке. Настолько недоумённое, что про себя хихикаю.
— ЁнЭ, ты там живая? Я же волнуюсь. Что там у тебя ещё?
— Нич-чего… — запинается менеджерша, — в сети тонны хейта про тебя. Разве это приятные новости?
— ЁнЭ, дорогая, про дядю я давно знаю. Давно готова ко всему. Конечно, это неприятность, но она известная и ожидаемая.
— Хорошо, что ты так относишься, — ЁнЭ приходит в себя, — но в сеть не выходи. Незачем гадости про себя читать.
— Свяжись с ГаБи. Пусть клуб выходит в сеть и бьётся. За моё славное и доброе имя.
— Хорошо. Хейтеры выдвигают идею, что ты должна отказаться от такого родственника.
— Об этом не может быть и речи, — резко отказываю я, — Во-первых, официального сообщения о суде не было. Ведь не было? Во-вторых, контрабанда это не измена родине. Бывает, её сознательно допускают, потому что она выгодна. В-третьих, судебная ошибка тоже возможна. В качестве примера можно привести случай со штрафом на меня из-за Мульчи. Явный судебный косяк.
— Кстати, а что там со штрафами? Ты что-нибудь предприняла?
— Да. Сейчас военные юристы этим занимаются. Скорее всего, приговор будет аннулирован, а дело пересмотрено.
— Хорошие новости…
— Ты всё поняла? Все эти «во-первых» и «во-вторых» — доводы для моих фанов. Пусть работают.
— Хорошо, ЮнМи. Выздоравливай.
Вот такой разговор у меня только что произошёл. Хотя ЁнЭ успокаиваю, но на самом деле не всё так просто. Не тонны, а мегатонны хейта на мою головушку обеспечены. Только меня сейчас армия защищает. И про дядюшку они не знать не могут. Его ведь военные прихватили, пограничники. Так что командование, пропустившее приказ о моём награждении, должно было всё взвесить. Поэтому хейтерам придётся утереться и заткнуться. А я на обед пойду. В госпитале обед, макароны дают, хе-хе…
После обеда еду в свою часть. Как сказано в предписании «получить инструкции от командования». Встречусь с «любимым оппой», кхе-кхе. Вот он «обрадуется»! Уж я-то постараюсь…
Примерно то же время. Агентство FAN Entertainment, кабинет директора.
— Они что, совсем с ума сошли?! — ЮСон с возмущением смотрит на склонившую перед ним голову ЁнЭ, — Какая Франция? Мы же турне по Японии готовим?