Дальше ИнЧжон с её «Lemon». Потом всех на танцы. Пока больше для тренировки. Рисунок танца не проработан. Я до сих пор в поиске. Мне нравятся две вещи, «Destination» и «All My People» от румынки Александры Стан. Но они слишком западные, энергетика в них совсем не азиатская. Может не выстрелить. Показать их в Японии можно, но в расчёте на признание в Америке и Европе.
Сидим за ужином. Уже от моей мамули, так что можно не ковыряться и не сортировать кусочки. Строго смотрю на ХёМин, которая вытаскивает из холодильника кимчхи.
— Верни на место! Нечего тут безобразия нарушать!
Кимчхи, как и многое другое в корейской кухне, очень острое блюдо. А все эти перчёности, солёности, кислые соусы — мощный усилитель вкуса и возбудитель аппетита. Айдолы и так вечно голодные, а тут ещё аппетит нагонять? Вот всё это и объясняю.
БоРам тут же корчит умильную мордочку.
— ЮнМи, ты такая умная. Откуда ты всё знаешь?
— Откуда, откуда… от афганского верблюда, — бурчу я, — Ты сама разве не чувствуешь, как острое аппетит возбуждает?
Потом я над ними сжалился. Достаю из маминых запасов сухой кисель. В Корее его не знают, но можно изготовить самому. Крахмал можно найти, а если нет, то картофель. А уж из него крахмал вылущить пара пустяков. Потом добавить чуть сахару, лимонной эссенции, какой-нибудь фруктовой выжимки и всё готово. Это я успел с момента своего появления обогатить нашу семейную рецептуру.
Девчонки смотрят с огромным интересом, как я смачиваю розовый порошок в кастрюльке. Потом заливаю кипятком, размешиваю и разливаю.
— Не торопитесь. Очень горячий, — предупреждаю я. И даже останавливаю рукой торопливую обжору БоРам.
— Обожжёшься, дурында! Подуй, помешай, снова подуй. И пробуй маленькими глотками, а то сваришь себя изнутри.
Пью кисель и раздумываю. Что-то я забыл сделать. Не так чтобы критически важное, но и не совсем мелочь.
— А ничего так, — делится впечатлениями ХёМин, — успокаивает и есть потом не хочется. Как ты говоришь, называется? Кьиссель?
Киваю, допиваю свою порцию, отдаю команду:
— Кто последний — моет посуду. Участвуют все, кроме меня.
Думал, девчонки начнут спорить, но все разногласия на корню пресекает СонЁн.
— Всё правильно. Ужин за тобой, уборка за нами.
Я слежу за ней, и чувствую, мой взгляд приобретает хищный вид. И вот, дождался! СонЁн, расчёсывая свои волосы, проходит мимо дивана. Вот он момент! Пора! Слегка двинув задом вправо-влево, как делает моя Мульча, прыгаю с разгона в два шага. И мы обе в кучку плюхаемся на негодующе скрипнувший диван. Визг СонЁн служит прекрасной аранжировкой.
Не ожидавшая нападения СонЁн позволила расположить себя, как надо. Как мне надо. Диспозиция вчерашняя. Она, слегка встрёпанная, сидит, я спиной на её коленях. Голову сую ей под руки. Не, я точно от Мульчи набрался. Она так же делает, когда ко мне лезет. Типа, гладь меня давай!
И СонЁн, ласково улыбаясь, гладит. М-р-р-р… х-р-р-р…
Когда через полчаса очухиваюсь, вижу вокруг хихикающие рожицы коронок.
Последний штрих этого дня. Звонок ЧжуВона. Коронки тут же замолкают и навостряют ушки. Да и фиг с ними!
(ЧжуВон, недовольно) — Юна, что у тебя там происходит? Ты обещала мне докладывать обо всём.
(ЮнМи, раздражённо) — Ефрейтор, ты как со старшими по званию разговариваешь? Щас позвоню твоему начальству, пусть тебя накажут. На втором году службы Устава не знаешь?
ЧжуВон озадаченно молчит, моё лицо непроницаемо, девчонки вокруг хихикают.
(ЧжуВон, браво) — Здравия желаю, госпожа сангса! Разрешите обратиться?
(ЮнМи, вальяжно) — Обращайтесь, ефрейтор…
(ЧжуВон, спокойно) — Что у тебя происходит? Ты обещала держать меня в курсе.
(ЮнМи) — Я и держу в курсе. Просто нет новостей. Всё по-старому… а нет, есть. Переговоры с директором прошли нормально. Не то, чтобы я совсем довольна…
(ЧжуВон, заинтересованно) — Тебя отпустили?
(ЮнМи, хмуро) — ЧжуВон-оппа, это не телефонный разговор. Лишние подробности только лично.
(ЧжуВон) — А что там за суд? Зачем ты с агентством судишься? Какие-то нехорошие слухи ползут. То ли ты уходишь, то ли тебя выгоняют…
(ЮнМи) — Да ничего страшного не происходит. Агентство оштрафовало меня ошибочно. Сейчас я в суде это докажу и всё. И никто меня не выгоняет. Мы усиленно готовимся к визиту в Японию.
(ЧжуВон) — А как ты докажешь, что штраф ошибочен?
(ЮнМи) — Секретная информация. Через пару дней сами всё узнаете.
Я немного помолчал и добавил.
(ЮнМи) — Твои сослуживцы слишком любопытны. Напомни им, что айдолы слова не могут сказать без разрешения агентства. И у него, как всякого предприятия, есть свои коммерческие тайны. Короче, подождите пару-тройку дней, и сами всё узнаете.
(ЧжуВон, спокойно) — Но у тебя всё хорошо?
(ЮнМи) — Не надоедал бы ты своими звонками, было бы совсем идеально.
(ЧжуВон) — Я тебя когда-нибудь покусаю.
(ЮнМи, скептически) — Даже не знаю, какой подвиг ты должен совершить, чтобы такой награды удостоится.
(ЧжуВон, молча пыхтит в трубку) — …
(ЮнМи, победно) — Пока, ефрейтор. Служи дальше.
(ЧжуВон, удручённо) — Пока. Пойду, узнаю у командования, за что они могут наградить правом тебя укусить.
(ЮнМи, злобно) — Обормот!
(ЧжуВон, торжествующе) — Сама оттуда!
Задумчиво кладу телефон. По очкам я вроде обошёл ЧжуВона, но всухую, как часто бывает, он себя обыграть не дал. Растёт парень.
Оглядываюсь. Как-то подозрительно тихо вокруг. Девочки вокруг меня распахнули глаза так широко, что впору делать пластические операции по сужению очей обратно. Может мне деньги с них за это брать? Поживут со мной ещё пару месяцев, глаза сами станут, как у анимешных персонажей. И без всякой пластики.
— ЮнМи, а почему ты ТАК с ним разговариваешь? — осторожненько спрашивает БоРам.
Непонимающе гляжу на неё.
— БоРам, ты вообще не в теме. Сейчас у нас состоялась очень ласковая беседа. У меня даже настроение поднялось.
— А у него?
— У него тоже. Ты просто его не слышала, он прямо лучился удовольствием.
БоРам и не только она смотрят с огромным недоумением. Машу безнадёжно рукой: «Всё равно не поймёте». Это по-настоящему высокие отношения, а не ваши дурацкие пуси-муси. Но говорить этого вслух не стал. Неожиданно помогла КюРи.
— Чего вы к ней пристали? Всё у них хорошо. Смотрите… — все девчонки мгновенно сгрудились вокруг планшета КюРи. По возгласам догадываюсь, что рассматривают мои покатушки на ЧжуВоне. Аж повизгивают от удовольствия.
— Ладно, вы как хотите, а я спать…
Жизнь двенадцатаяПараллельная
Войсковая часть морской пехоты.
ЧжуВон задумчиво поглощает обед. Он в последнее время стал уставать, как в первые месяцы службы. Всё из-за неё, из-за Агдан…
— Предводитель, мы всё никак не поймём, вы с Агдан расстались или нет?
Вот он вопрос, которым сослуживцы терзают его который день. И что отвечать? До сих пор он только плечами пожимал, но ведь не отстанут. ЧжуВон вздохнул.
— Нет, не расстались, — уклончивый или двусмысленный ответ никто не примет. Это солдаты, а не университетские преподаватели и даже не студенты. Да это да, а нет это нет, и третьего не дано.
— А как же…
— А вот так. Родители запретили встречаться, а командованию на их запрет наплевать. Сами видели.
— Родители запретили, и ты им не подчинишься? — удивляются друзья.
— Пока я в армии, обязан выполнять приказы командиров, — нашёл он выход, нашёл, — Разве нет?
— А когда служба закончится?
— Тогда видно будет. Но кто мне помешает встречаться с ней по делу? — ЧжуВон подмигивает парням.
Обед заканчивается, все идут на спортплощадку. Сразу после обеда энергичные движения противопоказаны, поэтому четверо парней располагаются прямо на травке. Есть полчаса блаженства, особенно острого в армии, от возможности побездельничать.
ЧжуВон продолжает раздумывать. На прошлом свидании с Агдан, том самом, когда он катал её на своём плече, она мимоходом, двумя-тремя фразами сильно озадачила его. Примерно такой диалог произошёл, когда они проходили мимо турников.
— Сколько раз можешь подтянуться?
— Тридцать-тридцать пять, в полной экипировке, — с достоинством ответил он. Не думал её особо впечатлять, но и на такую реакцию не рассчитывал. Агдан поморщила носик.
— Читала в интернете одно интервью. Русские морские пехотинцы. Когда им такой же вопрос задали, они переглянулись, посмеялись и переспросили: «На какой руке?». Потом выяснилось, что они сами не знают, сколько раз они могут подтянуться на двух руках. Один сказал, что как-то сделал пятьдесят раз. Потом ему просто надоело считать.
ЧжуВон недоверчиво молчал.
— Так что слабовата наша морская пехота против русской. А сколько раз отожмёшься?
— Сотню раз, наверное, смогу. Я тоже устаю считать.
— Хм-м… я легко отожмусь пятьдесят-шестьдесят раз. Если идти на рекорд, то раз восемьдесят. Но я слабая девушка, а ты — сильный мужчина.
А-д-ж-ж-ж! Чусан-пурида! Пощебетала, похихикала и скрылась за горизонтом. А ему теперь что делать? Пришлось резко ужесточить тренировки. Он теперь подтягивается только с отягощениями, с грузом до двадцати килограмм удаётся сделать десять раз. Отжимается тоже с отягощениями. Если нет возможности, то с прыжками. Надо подскочить на руках, успеть хлопнуть в ладоши и опуститься на руки, а не на морду.
Друзья попытались продолжить разговор об Агдан, но им быстро надоели односложные ответы ЧжуВона. Они отстают от него, расширяя тему на женщин вообще. А ЧжуВон задумывается.
Куда делась та нескладная, отчаянно забавная наивная школьница? Своенравный и временами взрывной характер просматривался и тогда. Чего только стоит та драка с пьяными мужчинами в летнем кафе. Он ведь даже вмешаться не успел, девчонка всех разогнала.
Неожиданно до него доходит. Только сейчас осознаёт, чем она его так привлекает. Не потому, что айдол и не потому, что красива. Мало ли красивых вокруг, а он так вообще во Франции четыре года жил. Больше всего интригует её независимость. По виду, по крайней мере раньше, обычная кореянка. Но ведёт себя абсолютно по-европейски. И не как обычная европейка. Внешняя простота её манер больше похожа на поведение современных аристократок. Видывал он и таких.