Параллельный фарватер. Отклонение от курса. Книга 1 — страница 7 из 13

Оман

1

Прошло ещё несколько дней безмятежного морского похода. Пройдя какое-то расстояние после пролива, корабль встал на якорь. Через некоторое время нужно было пополнять запасы воды, топлива и провизии.

Буксир выполнял свои задачи в Аденском заливе строго по назначению. В этом походе он был придан большому противолодочному кораблю Северного флота, которому был необходим в случае неисправности. Военные корабли такого класса, как БПК «Вице-адмирал Кулаков», имея довольно большую продолжительность автономного плавания, всё же не могут выходить на дальние рубежи без вспомогательных судов.

Отчалив от родных берегов Североморска, БПК в сопровождении одного из буксиров Северного флота довольно быстро преодолел расстояние до Гибралтарского пролива. После он самостоятельно проделал переход через Средиземное море. В Тартусе – одном из портов Сирии, где с давних пор была расположена Российская база материально-технического обеспечения, корабль был под завязку пополнен всем необходимым. Оттуда он продолжил путь самостоятельно до самого выхода из Красного моря.

Там корабль собирал караван торговых судов и сопровождал их через опасные воды северо-западной части Индийского океана. На случай, если по каким-либо причинам корабль вдруг выйдет из строя и не сможет самостоятельно отбыть до ближайшего порта на ремонт, и предназначался небольшой морской буксир. В случае необходимости он мог своими силами отбуксировать большой военный корабль до ближайшего берега. Буксир не ходил в непосредственной близости за БПК. Он либо бороздил океан по указанному маршруту, который ему давал командир похода с «Кулакова», либо вставал на якорь в указанном им же районе.

Третьим кораблём в их совместном плавании был небольшой танкер Черноморского флота «Иван Корсаков». Он так же, как и «МБ-205», относился к судам обеспечения и вышел из бухты на пару дней позже буксира. Скорость он мог набирать на несколько узлов большую, чем буксир, в связи с чем не было необходимости выгонять их в один день.

Танкер был предназначен для дозаправки как одного, так и второго судна непосредственно в море. Не было необходимости руководству ВМФ загонять в иностранные порты все три корабля, когда танкер мог легко погрузить за раз на свой борт достаточно продуктов, воды и топлива для обеспечения остальных. С этой целью «Иван Корсаков» должен был зайти в один из портов Арабских Эмиратов или Омана. В дальнейшем суда могли пришвартоваться к танкеру в открытом море и пополнить запасы необходимого. Именно так и обеспечивалось беспрепятственное выполнение поставленных задач всеми судами.

Таким образом большой противолодочный корабль Северного флота ВМФ России неустанно и безостановочно выполнял свои задачи в одном из самых «жарких» уголков мирового океана. При этом ему обеспечивали необходимую поддержку два судна обеспечения, направленных от Черноморского флота. Так могло продолжаться в течение нескольких месяцев.

Совсем недавно все три корабля собрались в сотне морских миль от Баб-эль-Мандебского пролива. Там «Иван Корсаков» пополнил припасы «Вице-адмирала Кулакова», и после этого корабли несколько дней стояли на якорях, наслаждаясь морской рыбалкой, купанием в непомерно солёной и кристально чистой воде Индийского океана. Глаза постоянно жгло от едкой соли, но тем не менее моряки были рады этим развлечениям после продолжительного перехода.

За эти дни страна отметила День Победы. Праздник был весело встречен и гражданским экипажем, и прикомандированными военными вдали от родных берегов. По традиции, сложившейся за многие десятки лет, наши люди не могли отметить такой праздник без салюта.

По команде через корабельную радиостанцию все три корабля пустили в ночное небо тысячи трассирующих пуль. Выглядело это весьма впечатляюще, особенно на фоне приевшихся просмотров фильмов, видеоигр, карт, настольных игр и изредка – книг.

На каждом корабле, включая «Кулакова», для охраны и обороны судов находились группы морских пехотинцев. В двадцать один час пятьдесят минут по московскому времени морпехи заняли свои позиции. На буксире все встали почти так же, как и по тревоге. У каждого было заряжено по три магазина с трассерами. У Ворона к пулемёту был присоединён короб с лентой на двести патронов. Умаров взял себе одну ракетницу красного огня, одну вручил Кравцову и одну Васе Иванову, который с СВД сегодня не стрелял.

В двадцать два часа капитан дал команду на огонь Умарову. Умаров дублировал её голосом всем остальным. В небо взвились сотни маленьких зелёных огоньков. У Ворона 7,62-мм патроны поднимались ввысь ярко красной полосой. Параллельно все, у кого были ракеты, выдернули шнуры, и небо осветилось яркими огнями.

С юта, с позиции, которую Данила Кравцов занимал по тревоге, огонь из автомата открыл не он. В небо стреляла Лена.

***

За последнее время они достаточно сильно сдружились. Пока остальные этого не замечали, а если и замечали, то слухи по кораблю ещё не разошлись. Но непременно разойдутся позже.

А вышло всё совершенно случайно. Накануне вечером они, как это нередко теперь бывало, стояли на юте и разговаривали. Там он ей и рассказал, что на 9 мая они будут пускать трассирующими пулями праздничный салют. Лена совсем не разбиралась в том, что касалось военной тематики. Поэтому каждую армейскую истину, каждый термин Данила ей подробно разжёвывал.

– Видишь, вот два патрона. – Даня предварительно поднялся на вахту к Володе и одолжил их у него. Он сделал это специально для Лены, пока девушка ждала его внизу. – Они оба к автомату и в целом одинаковые. Но посмотри сюда, наконечник этого окрашен в зелёный цвет. Это значит, что пуля трассирующая. Она когда вылетает из ствола, светится зелёным огоньком. Может и другим цветом, не важно, – объяснял старший сержант девушке.

– А зачем нужно, чтобы пули светились? – она продолжала любопытствовать.

– Ну, например, чтобы командир мог отдать целеуказание. Предположим, мы стреляем каждый по своей цели. Он даёт нам команду стрелять в определённое место и пускает туда светящуюся очередь. Днём, правда, трассера либо не видно, либо очень плохо. Но уже в сумерках они очень ярко светят.

– Так тогда бандиты тоже могут понять, откуда вы стреляете.

Данила посмотрел на девушку. Ещё раз отметил для себя глубину её карих глаз. Ему так сильно хотелось поцеловать эту брюнетку, но он, как и прежде, не решался.

– Бандиты? – улыбнулся он.

– Ну или враги. Как они у вас там называются? – также с улыбкой ответила Лена.

– Противник. Да, действительно, это может случиться. На такой случай командир или тот, кто пустил очередь, должен непременно сменить свою позицию. Потому что это будет первым местом, куда потом противник или бандит, – он улыбнулся, – будет стрелять. – Данила поражался уму девушки. Далеко не каждый молодой призывник задаёт такие умные вопросы. – Кроме того, на стрельбах трассирующие пули часто используют, чтобы в темноте мы могли видеть, куда они летят, и поправки делать.

– Понятно, – спокойно и с пониманием ответила Лена. Ей нравилось, с каким серьёзным видом Данила рассказывает обо всём, что касается военной службы. – Дань, а тебя кто этому всему учил? Вас всех там, наверное, постоянно учат и тренируют, поэтому ты всё знаешь: как стрелять и прочее?

Данила негромко рассмеялся.

– В основном никто нас не учит. Есть у нас выражение: «В армии восемьдесят процентов обучения – это самообучение». Может, с цифрой я загнул, но по факту так и получается. Сам узнать или научиться не захочешь – никто тебя не заставит. Нет, что-то, конечно, заставят, но в основном это будет бесполезно. Я считаю, что если ты служишь в армии, да хоть и на гражданской работе работаешь, надо стремиться к профессионализму в своём деле.

Некоторое время Лена смотрела на Данилу молча. Этот взгляд он совершенно не мог разгадать. О чём она думает, было абсолютно недоступно для него.

– Не знаю, надо быть смелым, чтобы служить в армии, стрелять и всё такое. Мне кажется, это так страшно…

Данила ничего не ответил. А потом ему вдруг пришла в голову интересная мысль, и он её тут же озвучил:

– Завтра постреляешь.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Да. Я тебе завтра дам пострелять из автомата, во время салюта.

– Не-е-е-е-е-е-т… – протяжно запротестовала Лена с улыбкой на губах.

– Да-а-а-а-а-а-а… – дразня её, ответил Даня.

В тот вечер на ней были одеты коротенькие джинсовые шортики и просторная футболка. Шорты выгодно обтягивали её ягодицы, а из-под футболки выпирали пухлые груди. Наряду с нежным протяжным «не-е-е-е-е-е-т», соблазнительные формы девушки заставили сержанта подумать о чём-то весьма интимном. Он попытался выкинуть из головы эти мысли, но пока получалось плохо.

– Да, решено. Завтра у нас вся группа стрелять будет. Всё равно все выйдут на палубу и будут на салют смотреть. Народу много будет, и никто даже не обратит внимания. Я тебе всё объясню, покажу и буду рядом во время стрельбы.

– Нет. Я боюсь. А вдруг я его выроню?

– Не выронишь, он не тяжёлый. А отдача там не такая сильная, как все думают. Да из него даже дети стреляют.

– А вдруг кто-нибудь будет ругаться?

– Кто?

– Ну капитан увидит или ему расскажут. Мне потом несдобровать.

– Не бойся, мы всё путём сделаем.

– А ваш командир не будет ругаться на меня? И тебя обвинит, что ты разрешил мне стрелять.

Даня засмеялся.

– Ну если он и будет кого ругать, так только меня, а не тебя. Я думаю, как-нибудь урегулирую этот вопрос. Так что, договорились?

– Не знаю, – с сомнением ответила Лена. Однако Даня видел, как загорелись её глаза.

– Ну, значит, договорились. Всю ответственность я беру на себя, – проговорил Даня с наигранной важностью.

***

И вот сегодня, позвав Лену на ют и предварительно показав ей, как обращаться с оружием, Кравцов вместе с ней выпустил первую очередь. На всякий случай Данила стоял сзади и, обхватив тоненькие ручки Лены своими, подстраховывал её стрельбу. Девушка держала автомат, направив его под углом в шестьдесят градусов в небо, как показал ей Кравцов. Потом Даня положил свою левую руку поверх её руки, которой она держала автомат за цевьё. Правой ладонью он нежно придерживал кисть её правой руки, которой она собиралась нажимать на спусковой крючок. Это был первый настоящий момент их близости.

Так, в три очереди отстреляв первый магазин, Даня решил уже ничего не менять и позволить Лене отстрелять все остальные. Он очень быстро отсоединял пустой магазин и вставлял заряженный, до тех пор, пока Лена не выпустила в звёздное небо все девяносто патронов.

Равнодушных в тот вечер не было. Практически все предпочли выйти на палубу и полюбоваться зрелищем. Чёрное звёздное небо, осветившееся с разных сторон зелёными, красными и жёлтыми огнями, заставило вспомнить о миллионах людей, павших в самой кровавой войне в истории. С соседних кораблей также были видны яркие тоненькие столбы, взмывающие вверх. Когда боеприпасы были достреляны и ещё никто не успел разойтись, послышался сильный грохот. Источником был военный корабль. Там пустили несколько очередей с какой-то корабельной установки. Судя по скорострельности – зенитной.

После экзотичного салюта на корабле, как и полагается у русских людей, была пьянка. Уж это они умеют, тем более повод-то какой – День Победы. К счастью, праздник тогда получилось отметить без происшествий.

Но в тот дивный вечер от нескольких любопытных глаз не скрылось, что молодой военный из прикомандированных морпехов дал пострелять ещё более молодой девушке. Из этих нескольких пар глаз самым любопытным удалось разглядеть взаимную симпатию двух молодых людей. Симпатию, не замечать которую могли, может, только они сами. Некоторые из этих нескольких обладателей любопытных глаз владели в довесок болтливыми ртами, очень быстро повествующими и значительно приукрашивающими события того праздничного вечера. Именно благодаря этим ртам у заместителя командира группы АТД на следующий день вышел небольшой конфликт с командиром группы. К счастью, завершилось всё благополучно. Умарову удалось раскусить симпатию Кравцова к поварихе, и это его сильно позабавило. Поэтому отдав указания о недопущении подобных действий в дальнейшем, он покинул сигнальный мостик, на котором они разговаривали.

К тому же для Данилы тот день стал началом бесконечных шуток и намёков по поводу его любви. Шутки были незлые и непошлые. Поэтому пока он старался не обращать на них внимания.

***

У Лены всё обстояло немного иначе, так как с представителями противоположного пола она практически не общалась, за исключением Данилы. Шутки над ней ограничивались лишь редкими язвительными намёками других поварих. Она их без проблем терпела.

А вообще, Лена была на короткий миг если не счастлива, то хотя бы жизнерадостна. В её памяти тот вечер, когда она лично стреляла из настоящего автомата Калашникова, оставил самые тёплые и необычные воспоминания. Это было настоящее приключение. А ещё близость с Даней. Может быть, понятие не совсем подходящее, но на ум другого не приходило. К тому же, как бы то ни было, она обрела хорошего друга. Он был приятен в общении, ненавязчив и, главное, не задавал лишних вопросов. И это было хорошо. Лишние вопросы заставили бы её вспомнить о мрачном прошлом. А это ей было совсем не нужно. Ведь не для этого ли она уехала сюда, не распрощаться ли с прошлым она хотела этой длительной и дальней командировкой? Именно так. А если в этой командировке ещё и появился симпатичный друг, то это только хорошо. Главное, чтоб он чем-то большим, чем друг, не стал. Это ей тоже было совсем не нужно.

2

Им тогда повезло. Во время непродолжительной стоянки кораблей танкер заправил только БПК, и «МБ-205» остался без пополнения запасов. А это означало, что либо «Иван Корсаков» скоро пойдёт заправляться в один из арабских портов, либо буксир сам туда отправится. И судя по страстным переговорам членов экипажа между собой, скорее всего произойдёт последнее.

Даниле об этом рассказал связист. Один из трёх, которые поочерёдно несли непрерывную вахту в радиорубке. Даня стоял на посту, а тот поднялся наверх с мобильником и пытался поймать связь, чтобы поговорить с женой.

– У неё сегодня день рождения, – поделился связист.

После нескольких неудачных попыток он бросил эту затею.

– А-а-а… Чёрт с ним. Всё равно скоро в порт зайдём.

Даня посмотрел на него и с любопытством спросил:

– В какой порт?

– Пока неизвестно, но это точно. Я как раз на вахте был, когда сообщение пришло. Если ничего не поменяется, то уже через несколько дней туда зайдём. Это скорее всего Салала будет.

– Что ещё за Салала? – поинтересовался Кравцов. Ему наскучило сидеть без дела, и поговорить с кем-то было отличным времяпрепровождением.

– Тут недалеко совсем. Порт так называется в Омане.

– Ну хорошо, теперь поясни, что такое Оман? Не темни.

– Это страна так называется, Оман. Между Эмиратами находится и Саудовской Аравией.

– Я так-то географию в школе неплохо знал, но про Оман ни разу не слышал… А может, просто не обращал внимания, – объяснил Данила.

Связист улыбнулся. Звали его Сергеем, и Данила был с ним немного знаком. Как-то пересекались на юте. Друзьями они, конечно, не стали, но он был весёлым парнем и Дане нравился.

– Если честно, то я тоже это так, выпендриваюсь. Я сам первый раз это название услышал. После того и решил по карте посмотреть. Я-то в школе учился давно, не то что ты. Еле нашёл этот Оман. На уроках всегда говорили по Саудовскую Аравию, Арабские Эмираты тоже на слуху постоянно. Эта же страна, походу, глушь какая-то.

– Да, похоже, – только и ответил Данила. – Слышишь, Серый, в смысле ты учился давно? Сколько тебе лет? – На вид Кравцов давал ему максимум двадцать восемь.

– Тридцать три, как Иисусу.

– Выглядишь моложе.

– Так все говорят. Это неплохо.

– Наверное, связисты не особо утруждаются, с чего им стареть? – При этих словах Даня улыбнулся.

– Нет. Наверное, облучение так сказывается.

Они дружно посмеялись. После этого парни немного побеседовали на какие-то отвлечённые темы, и Сергей ушёл.

Данила был бы очень рад, если им удалось бы посетить страну, в которой он ещё не бывал. Пребывание в новом месте всегда оставляло на душе неизгладимые впечатления. А на карте мира можно будет поставить ещё один флажок, теперь и на Аравийском полуострове.

3

Виктор «развязался». Более двух лет он исключал из своей жизни алкоголь, и вот теперь трезвым дням всё же пришёл конец. Если не трезвым, то по крайней мере «сухим». Здесь он не пил сутки напролёт, как бывало раньше. Просто в одну из ночей, проведённых им на корабле, у него не оставалось выбора. Он этого не хотел, но так уж вышло. Может, и не было в ту ночь в этом его вины. Ему пришлось. По-другому он бы не смог пережить того, что увидел.

Всё началось совсем недавно. Его привычной раздражительности зачастую сопутствовали долгие бессонные ночи. Часами он ворочался в кровати и не мог уснуть. Спасением были десятки выкуренных папирос. Сигарета за сигаретой медленно разлагали его лёгкие. Но Виктор этого не боялся. Лучше уж умереть быстро от рака лёгких (почему-то ему казалось, что это произойдёт быстро), чем дождаться того времени, когда твоя жена или дети будут подтирать от дерьма твой зад и кормить с ложечки, как последнего кретина. Рак лёгких, инфаркт, инсульт – у него были все шансы вытянуть нужный лотерейный билет. Это точно. К бабке не ходи.

Когда Виктору всё же удавалось уснуть, он довольно часто видел сны. До выхода из Севастополя они ему тоже снились, хотя и гораздо реже. Но теперь мир грёз окутывал его своим таинством с завидным постоянством – спасибо свежему морскому воздуху. И ему это нравилось. Нет, конечно, он не испытывал радости, когда во сне происходили какие-нибудь жуткие вещи. Например, он терпеть не мог, когда ему снилась жена. Эта религиозная сука достала его наяву, лицезреть её ещё и во снах он был не в силах. Или, хуже того, могло присниться, что дети заболели. Он их любил, и любил по-настоящему, поэтому сны эти были ужасны. Бывало, и мистика какая привидится, но это случалось реже. В таких снах – всех как один, никогда ничего хорошего не происходило.

Но бывали и хорошие сны, те, в которых он действительно чувствовал себя счастливым.

Иногда в таких снах он гулял где-то в горах или в лесу. Там всё было покрыто красивой зеленью и всегда пахло свежестью, свойственной матушке-природе. Виды и запахи эти навивали что-то ностальгическое и необъяснимое, но главное, что приятное. Бывало, ему снилось, как он с друзьями напивается в городском баре и вместе с ними начинает лапать девок и разносить сосунков, пытающихся их защитить. Тоже не плохой ведь сон. А главное, довольно реалистичный. Наяву такое тоже частенько случалось, что в молодости, что в семейной жизни (в один из таких дней он вместо сосунков из бара разнёс лицо своей жене, но об этом Виктор старался не думать). По сравнению с горами и лесами этот сон был более похож на правду. Виктор не мог припомнить, когда в последний раз бродил по лесу или тем более по горам.

Но самым любимым был сон о его «девочках», как он нежно называл их для себя. Они приходили к нему во сне систематически, и он совсем не боялся, что эти сны когда-нибудь перестанут ему сниться. Он чувствовал, что эти чудные грёзы с ним навсегда. В них, в этих снах, две очень страстные девы являлись к нему, и он был счастлив с ними, счастлив, когда они развлекались втроём. И… О как они РАЗВЛЕКАЛИСЬ. В этом сне вино лилось, как из рога изобилия, а плотским утехам не было конца.

Трудно сказать, откуда взялся это сон. Да Виктор особо и не думал об этом. Зачем переживать о том, откуда берётся то, что в конечном итоге приносит тебе если и не счастье, то по крайней мере хорошее настроение? Ведь этот сон был единственным источником хорошего настроения для него, определённым стимулом, чтобы не сойти с ума от ярости, которая им постоянно овладевала. Вахты, жара, гул двигателя внутри судна, заморыш капитан и остальной экипаж, военные повсюду – всё и все вокруг словно специально пытались вывести его из себя, как будто это было их основным занятием. Только избежав одного, он натыкался на что-то другое, что в большей или меньшей степени действовало ему на нервы. И так продолжалось изо дня в день, без перерывов и выходных.

Но «малышки» успокаивали его мятежную душу. Одна – стройная блондинка, другая – пышная брюнетка, такой прямо настоящий «Инь-Ян» во плоти. И какая была это плоть, Господь милостивый: две длинноногие, стройные красавицы. Они совсем не те тощие шлюхи, что целыми днями трясут жопами в телике. Формы ЕГО «девочек» были настолько аппетитные, что оторваться от них было невозможно. И девочки эти были так похожи друг на друга, что порой казались близняшками, только близняшками вовсе и не были. Потому что одновременно были и похожи, и в то же время совершенно разные. Пышные груди были девственно упругими, а большие соски приковывали своим ярко-розовым цветом. Было что потрогать, помять своими руками и за что ухватиться. Ухватиться можно было и за сочные попки прекрасных дев. А можно было и потискать, и покусать их с радостью. И он кусал. Он кусал зад сестричек, и им это ох как нравилось. В тех сладких видениях девочки весело визжали и радостно смеялись. Может, совсем чуть-чуть от боли, но в основном от удовольствия. Во сне он мог проделывать с ними всё что угодно, и они ему совсем не противились. Скорее даже наоборот, они не уступали ему в фантазиях. И совокупление их происходило всегда в красивых местах. Это были номера шикарных отелей, а может, и не отелей. Но апартаменты захватывали своим комфортом и подготовленностью к тому, что там происходило. Иногда это происходило не в комнатах, а на жарких песочных пляжах, когда на небе ярко светило солнце, а тело приятно остужал прохладный бриз. Но самым постоянным и интересным был сон, где он с девочками совокупляется в «огненном огне». Может, это звучит немного странно, но Виктор никак не мог дать другого определения тому месту, где они с милашками придумывали самые интересные забавы.

Сон этот всегда начинался с того, что Виктор просыпался обнажённым в большой деревянной кровати. Резная, из настоящего дерева, она была покрыта тёмным лаком и была проявлением невероятной роскоши. Мягкий матрас был покрыт чёрной шёлковой простынёй, а подушки – наволочками с ярким изображением пылающего огня на чёрном фоне. В ногах неизменно лежало мягкое одеяло. Пододеяльник был изрисован смесью чёрного с яркими огненными вспышками, похожими на капли раскалённой лавы. Вокруг кровати не было ничего конкретного. Пространство, окружавшее место их забав, было видно как сквозь размытое стекло, без чётких образов. Воздух вокруг был жарким, словно их ложе со всех сторон окружал огонь. Красные, жёлтые и оранжевые цвета преобладали повсюду, но их нельзя было разглядеть или потрогать. Только ощущать и наслаждаться этим чувством. И происходящее никогда не воспринималось как сон. То, что они делали, всегда казалось реальностью. И ему очень нравилось это.

А потом появлялись девочки. Сколько бы Виктор ни видел снов, они всегда приходили одинаково. Малышки как будто выползали прямо из-под кровати, причём делали это одновременно и с разных сторон. Их тонкие пальчики медленно тянулись к нему и непременно настигали. Они начинали страстно ласкать его своими нежными руками, последовательно переходя на поцелуи всего его крепкого тела. Раздевать мужчину не было необходимости, он и так был обнажён. Постепенно девочки добирались до его мужского начала и проделывали ртом такие изумительные трюки, каких его безмозглой женушке никогда не постичь. На фоне параллельных с этим лесбийских ласок друг друга для Виктора происходящее становилось неким маленьким раем, где всё остальное было придано забвению. Ради того, чтобы это длилось бесконечно, можно было отречься от всего, что он знал и чем хоть немного дорожил когда-то.

А после он их трахал. И друг друга они тоже трахали. И было для этого у них множество забавных игрушек. Во снах не было проблемы достать себе то, чего действительно хочешь. Бывало даже такое, что девочки трахали его. И это тоже ему нравилось, на удивление. В реальной жизни такое могло показаться странным, но в том сне он испытывал подозрительно блаженное чувство от того, как они засовывали ему в зад свои тонкие пальчики, не говоря уже…

И он кончал… Этот сон заканчивался всегда именно так. Каждый раз он просыпался весь в поту, а крепко стоящий член начинал медленно опускаться. Сны эти всегда сопровождались обильными поллюциями. И это тоже хорошо. Кончать в таких видениях порой бывало гораздо лучше, чем в жизни. Правда, приходилось вставать и менять трусы. Иногда. А иногда желания делать это не было, и Виктор тут же закрывал глаза, надеясь что сон повторится вновь. Но, к сожалению, сон этот дважды за ночь никогда ему не снился.

А наутро приходили сомнения. Какие такие силы порождают эти сны и что бы они могли такое значить? Может, с его рассудком что-то не в порядке? Может, что-то с ним происходит такое, не совсем нормальное? Ему не с кем было поделиться подобными мыслями, да и как бы он смог объяснить, что кончает во сне от того, что в зад ему засовывает резиновый член одна ЕГО девочка, а другой он в это время лижет гладко выбритую «киску». Вот уж была бы потеха. Несомненно, сочли бы извращенцем каким-то. Может, так оно и было? Но ведь хоть и реалистичный, это всего лишь сон, не более. Немного поразмыслив над этим, Виктор, как правило, приходил к выводу, что если бы был психом, то, наверное, не смог бы рационально рассуждать об этом. В общем, он всегда успокаивался и через некоторое время забывал о плохом, помня только о хорошем.

***

В ту жуткую ночь, когда Виктор не смог побороть в себе желание пригубить «горькой», ему впервые, за всё время похода приснился совершенно другой сон. Вот только он был совсем не таким, каким ему хотелось бы его видеть.

Накануне днём Виктор изрядно поработал. В машинном отделении случилось небольшое ЧП, и старший механик собрал всех механиков и мотористов, чтобы скорее устранить возникшую проблему. На ход корабля поломка не влияла, но если вовремя не устранить неисправность, то она привела бы именно к этому. Потрудившись внизу, где температура, по самым скромным меркам, держалась в районе пятидесяти градусов, Виктор решил избежать отдыха днём. Вечером он хотел лечь пораньше и до вахты нормально выспаться ночью. В последнее время у него это плохо получалось. В полночь, сменившись наконец с вахты, он отправился спать. Уснул Виктор быстро и без проблем, так как буквально валился с ног к исходу дня.

Той ночью девочки к нему не пришли, хотя всё начиналось именно так, как в его любимых снах. Виктор думал, что так и продолжится дальше, но нет. Он очнулся на той самой кровати, что и обычно, с чёрными шёлковыми простынями. Вот только сразу почувствовал отличие: он был одет. На нём были надеты синие спортивные штаны с красной полосой посередине бёдер. Они навеяли смутные воспоминания о прошлом, может, некое чувство ДЕЖАВЮ. Такое трико носили ещё при Союзе. Виктор родился в те времена, поэтому удивляться своему одеянию не стал. Верхняя часть тела была обнажена, а обуви и носков на ногах не было.

Своих малышек он так и не дождался. Зато вместо них пришёл… Отец Виктора.

«Суровый мужик», так говорили Виктору друзья отца, когда он был совсем ребёнком. Маленький Витя толком не понимал, о чём они говорили, но когда повзрослел, то всё прояснилось, конечно.

Отец стоял перед ним и смотрел на него с небывалым спокойствием. Он всегда был строг со своим единственным сыном, поэтому видеть его сейчас таким было непривычно. С самых ранних лет маленький мальчик не знал, что такое отцовская ласка. А материнскую на корню пресекал всё тот же «суровый мужик». В этот раз отец был не похож на себя: спокойный и грустный. Выглядел он таким, каким Виктор помнил его в пятилетнем возрасте. Он совсем не помнил себя в том возрасте, но отец хорошо сохранился в памяти. Именно благодаря отцовскому воспитанию маленький мальчик многому научился очень рано, и лучше всего он научился сдерживать слёзы.

До сих пор Виктор слышал слова отца, сказанные им, когда маленький Витя был совсем ребёнком. Однажды, увидев как его сын плачет, на что-то жалуясь матери, отец сел на табурет рядом и жестом позвал ребёнка к себе.

– Ещё раз я увижу, что ты пускаешь слёзы, я убью тебя и твою мать.

И маленький Витя понял тогда, что он совсем не шутит, ведь он никогда не шутил. Это Виктор помнил наверняка. И как бы ему ни хотелось тогда реветь, он терпел. И даже спустя годы уже повзрослевший Виктор продолжал верить, что тогда его отец не врал, не преувеличивал. Он несомненно сделал бы то, что обещал.

Мужчина, когда-то бывший отцом Виктора, стоял перед кроватью, одетый в военную форму советского образца. Он был заядлым охотником и всегда отправлялся на охоту именно в ней. На голове у отца ничего не было, и растрёпанные кудрявые волосы тихо шевелились от лёгкого ветра. На ногах были армейские кирзовые сапоги, а в правой руке дымилась сигарета без фильтра. В глазах отца впервые в жизни Виктор не видел свойственной им строгости. Наоборот, в них была какая-то печаль, а может, сожаление и грусть, возможно, даже жалость. Может, всё это вместе. И в тот момент он проникся к отцу небывалым до этого чувством. Каким, он и сам понять не мог. Виктор ненавидел своего отца, хоть и признавал, что именно он сделал из него настоящего мужчину. И всё же ненависть его никуда не делась, даже с возрастом. Сейчас же то, что мужчина чувствовал к отцу, было совсем другим. И это настораживало, если не сказать больше – пугало.

С жалобным видом отец жестом указал ему следовать за ним. Виктор поднялся с пастели и пошёл следом. На ногах у него каким-то чудесным образом появились резиновые сапоги, но они были какими-то неестественно маленькими, словно детские. Следуя за отцом, Виктор продвигался по густому лесу. Сложно было понять, откуда он здесь появился, но ведь это был сон, а во снах и не такое бывает. Продвигаясь по лесной тропинке, они встретили троих мужчин, он не видел их лиц, но догадался, что это друзья отца. Виктор совсем забыл о них, но в ту ночь неожиданно вспомнил.

Отец очень часто выезжал в лес, где охотился вместе с друзьями. Одному из них принадлежал маленький домик, куда маленького Витю отец брал с собой. Виктор не мог вспомнить, когда отец перестал ездить на охоту, но что-то в ту ночь пробудило в нём воспоминания о домике и лесе, хотя они оставались далёкими и расплывчатыми.

Мужики с ружьями прошли им навстречу и не обратили на них внимания. Создавалось впечатление, что они вовсе не видели ни Виктора, ни его отца. Пройдя молча ещё какое-то расстояние, Виктор спросил у отца, куда они направляются. Но это не было речью, он не смог даже приоткрыть рот, чтобы озвучить свой вопрос. Всё передавалось на уровне мыслей, словно телепатически. «Увидишь», – ответил отец. И хотя Виктор, двигаясь позади, не мог видеть его лица, он знал, что отец тоже общается с ним без слов.

Далее, на небольшой поляне, усеянной жёлтыми одуванчиками, Виктор увидел тот самый домик, в котором иногда проводил время, пока отец с приятелями ходили на зверя. Всё это было так давно, что он не мог вспомнить, где его семья проживала тогда. Отец остановился и показал пальцем в сторону дома. «А как же ты»? – мысленно спросил Виктор отца. «Я останусь здесь, это твоя судьба». По щекам отца стекали слёзы. Впервые в жизни Виктор видел подобное. «Ещё раз я увижу, что ты пускаешь слёзы, я убью тебя и твою мать», – вспомнилось Виктору. И он направился в дом, а в руках у него вдруг появилось старое отцовское ружьё. Несмотря на сомнения, терзающие мужчину, он подошёл к двери. Толкнув её свободной рукой, Виктор увидел, как она отворилась со скрипом ржавых петель.

Внутри, прямо напротив дверного проёма стояла его жена – Тамара. Она расчёсывала волосы маленькой дочери Виктора – Лизе. Делала она это старинным, сделанным из дерева гребешком. Тамара аккуратно проводила рукой от корней длинных русых волос дочери до самых кончиков. Лиза смиренно сидела и с любопытством смотрела на отца.

Слева за столом сидели дочь Катя и сын Лёша. Они оба царапали что-то цветными карандашами. Каждый на своём листе бумаги что-то аккуратно и с энтузиазмом вырисовывал. Все четверо выглядели так же, как и перед его отъездом из дома. Только одежда на них была несвойственная этому времени. На них были вещи, которые они одели в тот самый, день, когда Катя пошла в первый класс. Ей было семь тогда, и Виктор смог присутствовать первого сентября на празднике. Это был один из немногих дней, когда они были похожи на настоящую счастливую семью. Жена и дочери были в красивых платьях, а старший Лёша в чёрном костюме и белой рубашке.

Тамара посмотрела на мужа с любовью. Он знал этот взгляд. Взгляд, с которым она смотрела на него в первые месяцы их знакомства. Полный любви и тепла. Небывалое чувство захватило Виктора, он не знал, что делать – как вести себя в такой ситуации и что им сказать.

Но ему не пришлось. Всего спустя мгновение из-за печи, с другой стороны комнаты, вышел мужчина. Он не узнал его, но рыжебородое лицо этого человека было смутно знакомым. Образ его затаился в самых потаённых глубинах памяти Виктора и никак не мог оттуда выйти.

Мужчина с улыбкой посмотрел на Виктора. «Витенька, ты вернулся, малыш». И хотя его губы шевелились при этих словах, Виктор слышал голос не ушами, он ощущал его у себя в голове, так же, как было при общении с отцом несколько мгновений назад. «Ну что, поиграем, как в старые добрые времена. Помнишь, как ты любил играть со мной?» Сюрреализм происходящего захватывал Виктора, и он не мог даже пошевелиться. Он просто стоял и наблюдал за происходящим.

Вдруг мужчина напротив поднял руки. Это выглядело так, словно в них он держит ружьё, вот только ружья у него не было. После он нацелил невидимый ствол на Виктора. С дрожью в руках Виктор обнаружил, что он, подобно рыжебородому, поднял своё ружьё. Ствол его смотрел точно в Тамару, стоящую напротив вместе с маленькой Лизой.

Это казалось очень странным, но страх ещё не до конца овладел Виктором. В нём ещё таилась надежда, что всё закончится благополучно. Тамара смотрела на него спокойным взглядом, а девочка еле заметно улыбалась. Старшие дети, казалось, и вовсе не замечают ни его, ни странного мужчины рядом. Но после всё стало хуже. Мужчина напротив залез правой рукой в карман своего плаща, а левой продолжал придерживать мнимое ружьё. Виктор с ужасом наблюдал, как в точности повторяет его действия, только с настоящим ружьём, а патроны достаёт из кармана штанов. Однако он ничего не мог с этим поделать. Сейчас его собственное тело не принадлежало ему. Он вытащил два патрона к ружью, начинённые дробью, затем не торопясь вставил их в двустволку. Виктор проделывал это не сам, он подчинялся воле мужчины, стоявшего напротив.

Ужас начал постепенно заполнять сознание Виктора. Начиная паниковать, он стал догадываться, что будет дальше. Но он не мог ничего поделать с собой. Он хотел прокричать жене и детям, чтобы они бежали отсюда как можно дальше, но тут, словно прочитав его мысли, рыжебородый поднял правую руку и, поднеся к своему рту, провёл по губам. Повторив его движения, Виктор с ужасом осознал, что его рот пропал. Губы будто срослись, и там, где секунду назад был рот, теперь находилась лишь гладкая кожа. Не успев подумать ни о чём другом, наблюдая не за своими действиями, а за движениями мужчины напротив, Виктор увидел, как он стреляет. Его указательный палец нажал на невидимый спусковой крючок, и следующим видением Виктора была разлетевшаяся на мелкие части голова Лизы – его маленькой пятилетней дочки, совсем ещё невинного ангелочка.

Ошмётки мозга девочки стекали по лицу Тамары. Она, не моргая, смотрела на мужа, не сказав ни слова. В её взгляде не было осуждения. Скорее смирение. И это пугало больше всего. Не было ни криков ужаса от страшной потери, ни стремления обезоружить убийцу. Просто молчаливый взгляд женских глаз. В тот же миг он выстрелил в неё, не меняя положения ружья. Дробь прошила её тело на том уровне, где недавно была голова дочери. Тело женщины отбросило назад до самой стены, и скатившись вдоль неё, она замертво упала на деревянный пол.

После, с ручьями слёз на глазах, Виктор вновь взглянул на рыжебородого. Он перезаряжал своё невидимое ружьё, и Виктор невольно повторял все его действия. Затем мужчина начал поворачивать руки в сторону, и Виктор, как зеркальное отражение злодея, сделал то же самое. Он закрыл глаза, он не хотел видеть происходящего, потому что знал, что произойдёт дальше, и не мог противостоять этому. Но он видел всё. Даже с опущенными веками он наблюдал, как детские глаза его родной крови и плоти смотрят на него. Он видел бы это, даже если бы выколол свои глаза. Раздалось ещё два страшных выстрела, и ещё две детские головы были снесены в этом адском доме. Два бренных тельца упали с табуреток, и родной отец видел, как нога маленькой первоклассницы судорожно задёргалась, стуча о деревянный пол.

Виктор почувствовал, как его рот наполняется рвотной массой. Он вдруг испугался, что сейчас, в отсутствие губ, захлебнётся ею прямо здесь, но на этот раз рот открылся и его вырвало. Сотрясаясь всем телом, опустив голову, Виктор увидел, как медленно идут его ноги. Посмотрев на мужчину, он наблюдал, как тот движется к столу, где несколько мгновений назад рисовали дети. Их пути пересеклись точно возле стола. Подойдя к нему, но не касаясь друг друга, Виктор и рыжебородый посмотрели на детские рисунки.

С удивительной схожестью на обоих листах были нарисованы лица разных людей. Виктор узнал их сразу. На одном листе с правого края была изображена половина лица рыжебородого. Оно заканчивалось прямо на середине носа. На бумаге были нарисована половина головы с одним глазом, одним ухом и половиной губ. На втором листе изображено его собственное лицо, так же, как и на первом рисунке, наполовину, только с другой стороны.

Виктор дрожащими руками начал медленно сдвигать эти два листа. Он видел, как мужчина рядом с улыбкой наблюдает за его действиями. Как только две половины лиц соединились, Виктор чуть не упал. Его ноги стали ватными и еле удерживали обмякшее тело. С чувством неизбежной ярости он осознал, что два лица точно соединились в одно – общее. Лица рыжебородого и Виктора стали одним, единым. Каждый штришок карандаша, нарисованного двумя разными детьми, был точно переплетён. Это был один человек, один безумец, убивший свою жену и своих детей.

Неожиданно пах Виктора пронзило острой, режущей болью. Он повернул голову и посмотрел в лицо человеку, стоявшему рядом. Лицо, до боли похожее на его собственное. «Ну что, Витенька, поиграем снова». Проговорил он жутким голосом, и Виктора обдало мерзким зловонием из его рта. Смесь сигаретного дыма, самогона и ещё чего-то… Зловещего… После резким движением мужчина ещё сильнее сдавил все мужские органы между ног Виктора…

***

От этой адской боли, громка крича, мужчина проснулся у себя в каюте. Рядом от скрика проснулись его товарищи. У всех были испуганные лица. Кто-то включил свет, и они разом увидели, как Виктор сидит на кровати и держится за пах. По его лицу ручьями стекал пот вперемешку со слезами. Никто ничего не рискнул ему сказать или посмеяться. Они просто молча сопроводили его взглядами, когда тот, хромая, вышел из каюты.

В ту страшную ночь Виктор больше не сомкнул глаз. Он сходил в гальюн и, находясь в закрытой кабинке, боялся, что при мочеиспускании повторится адская боль, которую он испытал во сне. Но она не повторилась. Это всего лишь сон, успокаивал себя Виктор. И ничего, что боль была настоящей. Он объяснил это тем, что сам зажал свои «причиндалы» между ног во сне. И ничего, что когда он отливал, то видел красные следы на своём члене. Показалось. А красные глаза, которые он увидел в зеркале, – это всего лишь давление. Ему нельзя плакать, что бы ни случилось. «Ещё раз я увижу, что ты пускаешь слёзы, я убью тебя и твою мать». В ту ночь, вернее, раннее утро, он не обратил особого внимания на морпеха, которому приспичило отлить в то же время и которого он случайно задел, умываясь перед зеркалом. Не заметил он также девушку-повариху, которая бродила совсем рядом по коридору.

Но что он, несомненно, запомнил, так это то, что именно в то утро он перестал сопротивляться своему неутолимому желанию выпить и влил в себя гранёный стакан водки, наполненный до самых краёв. И не надо обладать большим умом, чтобы понимать: без спиртного на корабль он никак не мог сесть, и, что естественно, запасы его были немалые. В то утро, как бы он ни желал опьянеть настолько, насколько хотел – у него так ничего и не получилось.

После той ночи и того жуткого кошмара Виктор начал периодически выпивать. Не каждый день, маленькими порциями, но он знал, к чему это всё приведёт. Он бы, может, и хотел остановиться, но уже не мог. Более двух лет без алкоголя. И вот тебе результат. А как же чертовски приятно вновь ощущать на губах эту огненную горечь. И как же приятно вновь находиться в этом мире, глядя на него чуть затуманенным взглядом. Нет, он не собирался делать ничего плохого или упиваться «в хлам». Но позволить себе выпить одну-две рюмки в день? Что ж, он это заслужил. А на праздник, к тому же ещё 9 мая – так это вообще святое. Компания ему не обязательна, ну а если его товарищи зовут, то грех отказать. Даже с морпехами в праздник он тоже здорово посидел.

4

Через несколько дней по указанию командования корабль действительно направился в сторону берега. Портовым городом оказался Салала, один из немногих крупных городов султаната Оман. Странное название, но иначе в арабских странах и не бывает.

За день до захода в порт корабль следовал по определённому фарватеру в указанном квадрате. Капитану было велено не вставать на якорь, а на умеренной скорости выполнять манёвры в указанном секторе.

Действуя согласно этому заданию, корабль наткнулся на интересные вещи. Среди белого дня по судну из громкоговорителей вдруг раздался голос вахтенного помощника:

– Внимание по судну, внимание по судну. Прямо по курсу киты.

Команда была весьма необычная и вызвала небывалый ажиотаж. На верхнюю палубу не вышли только самые ленивые или те из отдыхающей смены, кто очень крепко спал и просто не услышал. Выбежав на бак, люди обнаружили, что совсем недалеко, в каких-то двухстах метрах от правого борта беспечно плескается небольшая группа китов. Конечно, они не выпрыгивали из воды и не проделывали никаких подобных трюков, но даже невооружённым глазом было прекрасно видно их огромные туши. Моряки также могли наблюдать, как из их могучих тел вверх извергаются небольшие фонтаны. «Прямо как по “Дискавери”», – заметил кто-то на палубе.

Люди устремились фотографировать морских гигантов и снимали их на видеокамеры, пытаясь максимально приблизить выпускаемые животными фонтаны. Кто-то же просто стоял, откладывая в памяти чудесные воспоминания.

Лена фотографировала китов на свой фотоаппарат. Качеству съёмки на нём можно было только позавидовать. Потом она попросила Данилу сделать пару фоток с ней на первом плане. После он настороженно спросил её:

– Может, давай вместе сфотографируемся?

Лена смущённо посмотрела на него. Кажется, она не знала, как отреагировать на его предложение и что сказать. Поняв это, Даня поспешил пояснить:

– Да ладно тебе, я со многими в командировках фотографируюсь, с кем более-менее подружился. Ничего такого в этом нет, просто дружеская фотка, и всё.

– Ну… Давай. А кто нас сфотографирует?

– Сейчас, – ответил Даня. Он огляделся, нашёл взглядом Дениса и подозвал его к себе.

– Что надо, голубки?

Даня с Леной заметно смутились.

– Ай, да ладно вам. Я прикалываюсь. – Он сам с собой посмеялся, потом добавил ещё более не к месту: – А то никто не знает. – И расхохотался.

– Слышь, придурок. – Обращение, стандартное для Дениса. В группе все, за исключением Козлова и Кости, только так зачастую к нему и обращались. – Давай не неси всякую ересь. Сфоткай просто, я ж тебя попросил.

– Хорошо. Встаньте вот туда. – Он указал, куда им надо встать. – Теперь обнимитесь, как и положено влюблённым…

Не закончив фразу, он уже отбегал в сторону. Данила, замахнувшись кулаком, двигался в его направлении. Так он пытался скрыть своё смущение и разрядить обстановку. Даня был уверен, что Лена чувствует то же самое. Поршнев, как всегда, смеялся и делал показной трусливый вид.

– Всё, всё. Молчу. Даня, давай вставай, пока китов не прошли.

Кравцов вернулся на своё место и встал рядом с Леной. Обниматься они не стали, скорее наоборот, неловко пытались найти позу, где парень с девушкой хотели показать, что они просто друзья.

– Ден, постарайся, чтобы на фоне были именно киты, а не просто море.

– Улыбочку…

Раздался характерный щелчок, после которого Даня подошёл к фотоаппарату. Он был намерен убедиться, что фотография получилась стоящая.

– Нормально. Спасибо.

Лена уже хотела забрать фотоаппарат и протянула руку, как Денис с улыбкой проговорил:

– А теперь то же самое, только с поцелуем. – И опять громко засмеялся.

Данила схватил друга за шею, зажав под локтем. Держа его таким образом, он принялся колотить его по туловищу. Делал он это не всерьёз и не сильно. Все трое дружно посмеялись. После их внимание отвлёк чей-то возглас:

– Смотрите, что это за корабль с другой стороны?

Присутствующие на палубе посмотрели в ту сторону, куда указывал молодой матрос из боцманской команды. И действительно, по левому борту в море колыхалась небольшая лодка. Это был не быстроходный катер, скорее небольшое рыболовецкое судно.

Козлов, стоявший в это время на вахте, явно слишком увлёкся китами и, наконец, придя в себя, крикнул что-то вахтенному помощнику. Тот, в свою очередь, увидев подозрительную лодку, тут же дал команду на боевую готовность номер один для группы АТД и ПДСС. Парни, как всегда, быстро сработали. Они сделали несколько предупредительных выстрелов и заставили незваных гостей развернуться в другом направлении.

– Как думаешь, Рома, кто это был? – спросил Володя у молодого третьего помощника, когда всё закончилось.

– Не знаю, может, рыбаки какие, а может, кто-то просто китов снимал для телевидения. Вы тут явно всех распугали.

Они посмеялись, и через пять минут им дали отмену боевой готовности.

5

В тот вечер Данила пообещал парням, что, зайдя в Оман, откроет бутылку «Хеннесси».

– Да какой смысл её сейчас открывать? – спрашивал он. – Пришвартуемся и вечером посидим спокойно, без качки. Покупки отметим и… Да и вообще, там лучше будет. По-любому.

С ним тогда все согласились. К тому же запасы спиртного у них подошли к концу, а в Салале их можно было пополнить в Duty Free. Все прекрасно понимали, что одной бутылкой «Хеннесси» они не отделаются. На том и порешили.

Позже объявили, что заход в Салалу намечен на шесть часов утра. Корабль простоит в порту примерно двое суток, и начальникам служб и командирам прикомандированных подразделений было велено распределить личный состав таким образом, чтобы за два дня все смогли посетить город. В порту количество вахт старались максимально сократить, но тем не менее людей на постах оставалось достаточно.

Вечером Данила стоял на юте и размышлял о ярких впечатлениях, оставленных событиями прошедшего дня. Он раздумывал о том, что непременно нужно будет перекинуть у Лены фотографию, сделанную Денисом, себе на флешку.

Попивая зелёный чай, Кравцов услышал звук приближающихся шагов. Обернувшись, он увидел Сергея, того самого связиста, с которым совсем недавно общался на тему посещения неизвестной страны.

– Здорово.

– Здорово.

– О чём думаешь?

– Да так, чай вот решил попить. А ты что здесь?

– Да вот, решил свежим воздухом подышать.

Они немного постояли молча, а потом Сергей вдруг сказал:

– У меня для тебя подарок.

Даня удивлённо посмотрел на него.

– Для меня? У тебя? С чего это вдруг?

Сергей заулыбался.

– Значит, я тебя заинтриговал?

– Более чем, – ответил Даня.

Сергей протянул Кравцову небольшой белый листок квадратной формы. Данила взял его, посмотрел и недоумённо взглянул на связиста.

– Да ты переверни его, – с улыбкой сказал Сергей.

Данила перевернул плотный лист бумаги и удивлённо пялился на изображение. Потом так же посмотрел на Сергея и вновь перевёл взгляд на изображение.

Сергей продолжал улыбаться, а потом сказал:

– Пока ты не начал придумывать самые скверные версии, почему я это сделал, я тебе объясню. Я просто любитель запечатлеть интересные моменты и очень часто это делаю. Хобби такое. Киты – это интересный момент, а вы мне попались случайно. Смотрю на вас – такие счастливые. Вот и решил сфотографировать.

Кусок бумаги, который разглядывал Кравцов, представлял собой небольшую цветную фотографию, сделанную фотоаппаратом «полароид».

– Так это же «полароид»?

– О да, он самый.

– Я думал, их уже давно не выпускают. Они ещё в древности были.

– Согласен, вещица раритетная. Но если постараться, то найти можно. Я люблю на него фотографировать. Мне нравится, что фотка сразу получается. И даже не совсем в этом дело. Просто на «полароиде» они получаются, как бы так сказать… Ностальгическими, что ли. Наверное, ты не поймёшь. Я, конечно, и на цифровой снимков наделал, но цифровой есть цифровой.

– Ты в курсе, что только что три раза подряд сказал слово «цифровой»? – Данила смотрел с таким серьёзным видом, что Сергей так и не понял, о чём он вообще говорит.

– Что? – наконец, спросил он.

– Да ничего, – улыбнулся Кравцов, – за это действительно большое спасибо. – Даня и правда был очень благодарен Сергею. – Что я тебе должен?

– Ты что, шутишь? Конечно, ничего.

– Да не гони. Там же бумага, расходники какие-то, блин, до сих пор для меня загадка, как он вообще работает, этот фотоаппарат. Неважно, в любом случае всё это денег стоит. Не знаю, где ты это берёшь в наше время, но тем не менее…

– Да я и правда, можно сказать, вас случайно запечатлел. Потом подумал, что надо кому-то из вас отдать.

– Хорошо, что мне отдал.

– Я тоже так думаю. Ничего ты мне не должен. Что там одна фотография? Думаешь, я с тебя десятку брать буду? Память, вот что важно…

– Спасибо ещё раз, Серый. – Данила немного помялся, а потом снова заговорил. – А ты можешь Лене не говорить, что мне такую фотку дал. Не могу объяснить, но желательно, чтоб ты не говорил.

– Замётано. Я всё равно с ней не общаюсь.

После этих слов они молча уставились в сторону заката и стояли так какое-то время.

– Ну, я пойду тогда, а то скоро на вахту, – наконец сказал Сергей.

– Да, давай. Ещё раз спасибо за фотку.

Связист ушёл, а Данила всё смотрел и смотрел на снимок. На нём были запечатлены он и Лена на фоне моря. Позади, насколько позволяло качество снимка, виднелись крохотные фонтаны от китов. Лица молодых людей были действительно счастливыми на этом снимке. Ракурс его отличался от того, что был на фотоаппарате Лены. Фотография была сделана как раз тогда, когда они с ней позировали для Дениса. И как он не заметил, что их ещё кто-то снимает? Хотя все вокруг только и делали, что снимали и фотографировали. Он аккуратно убрал фотографию в боковой карман на штанах, чтобы не помялась, и продолжил стоять в гордом одиночестве, глядя, как ночь сменяет день.

Военным редко удаётся побыть наедине с собой. Вот и в этот вечер Кравцову не удалось. Он снова почувствовал, что сзади к нему кто-то приближается. Иногда это действительно мешает. Когда хочется подумать о чём-то своём, о чём-то отвлечённом, совсем непохожем на мирскую суету, бывает так не кстати вмешательство кого-то постороннего в твоё личное пространство.

– Я не помешала? – Робкий женский голосок, который Даня узнал бы теперь всегда из многих других.

Она не могла ему помешать. От её вторжения в его личное пространство Даниле всегда было только приятно. Это кажется странным, но как сильно может зависеть настроение человека от его окружения. Вот он стоял минуту назад и был бесконечно рад одиночеству. Наблюдая за водной гладью, надеялся на то, что никто не потревожит его в это время. Но тут же безмолвную тишину нарушили, и человек этому несказанно рад. А почему? Потому что нарушитель особенный, не один из многих, а именно исключительный. И его общество Даниле в последнее время было очень приятно. Кравцов не осознавал до этого вечера, что он гораздо преуменьшал влияние Лены на его состояние. Но иначе и быть не могло. Ему слишком непривычно было иметь у себя в друзьях девушку, которая при этом ему сильно нравилась.

Конечно, девушки у него были и до неё, причём немало. Но была ли среди них вот такая Лена? Однозначно нет. Сейчас было сложно судить, как складывались бы их отношения, будь они в привычной домашней обстановке, а не за тысячи миль от родного берега. Да и зачем об этом размышлять? Надо наслаждаться этим моментом и стараться не думать о том, как могло быть и как может стать. Ведь того, что происходит сейчас, уже никогда не повторится. Время неуклонно движется вперёд, не давая возможности вмешаться в его ход. Именно эти мысли не давали Кравцову покоя. Он боялся близости, но не физической, а именно духовной. Близости, которую всегда сложно описать, а ещё сложнее объяснить, порой даже самому себе. Тем не менее Данила решил, что один раз можно попробовать:

– Нет, конечно.

Это был всего лишь второй раз за всё это время, когда она сама подошла и заговорила с ним первой. Дане такие моменты очень нравились. Складывалось впечатление, что ей тоже порой хочется с ним пообщаться. Это давало кое-какую надежду.

– Как настроение перед заходом в порт? – поинтересовался Кравцов.

– Нормальное. – Судя по голосу, настроение было не очень.

– А что так грустно?

– Да нет, ничего. Просто устала, наверное.

– Так почему не отдыхаешь?

– Вот тебя увидела, решила подойти.

Данила улыбнулся.

– Ну это правильно, я того стою.

Она заулыбалась в ответ.

– Ты где-нибудь был до этого? Я имею в виду, в других странах?

– Да, – ответил Данила. – Благодаря службе в армии я побывал в Сирии, на Кипре и в Греции. Это будет четвёртая страна в моём списке. Ну а в России я очень много где бывал, тоже по служебным командировкам. А ты?

– Я за пределы Крыма вообще не выезжала, для меня это в первый раз.

– Незабываемое впечатление… – мечтательно проговорил Кравцов.

– Наверное…

Даня посмотрел на девушку. Что-то было не так. Почему-то вид у неё был печальный. Немного узнав её, он догадывался, что что-то случилось. Раньше о путешествиях она всегда говорила с энтузиазмом.

– Что-то случилось?

– Да нет…

– Давай говори. Я же предупреждал, мне можешь смело говорить обо всём. Мы же друзья. – Он улыбнулся.

– Друзья… – с улыбкой ответила она. – Просто… Не знаю, как сказать…

– Как есть, так и скажи.

– В общем, я не знаю, с кем мне идти в город. Мы разделились с девчонками. Они хотят идти послезавтра, тогда мне придётся, соответственно, завтра. Но мне просто не с кем, а одна я боюсь. Я вообще в городах незнакомых одна никогда не была, а тем более в другой стране.

– А почему они хотят послезавтра идти?

– Потому что думают, что пока корабль в порт зайдёт, пока инструктажи будут и всё такое, уже половина дня пройдёт. К тому же никто тут раньше не был, не знают, куда идти. А послезавтра можно будет спросить у тех, кто уже там был.

Данила понял, почему она завела с ним этот разговор. И ему это понравилось. Да что там говорить, он был просто на седьмом небе от счастья, только не хотел подавать виду.

– Ну да, это они точно подметили. Я по той же причине на послезавтра записался. У нас трое завтра идут, трое на вахте остаются. Потом наоборот.

Лена с грустью смотрела в сторону моря. Было очевидно, что она не решится ни о чём попросить Данилу. И хотя он старался всем видом не показать, что просто сгорает от нетерпения, всё же немного не спешил, затягивая паузу.

– Да никаких проблем, я с тобой пойду… – А потом, немного подумав, добавил. – Если ты, конечно, не против.

Лена посмотрела на него. Взгляд у неё был странный. Казалось, именно за этим она и пришла, но в то же время ей было как будто неловко. Но ведь она же знала, что он непременно ей это скажет. Порой всё так странно происходит, что кажется, будто кто-то нарочно это придумывает. Будто всё это не случайно.

– Но ты же уже записался…

– Перезапишусь, это не проблема. И правда, с кем ты ещё пойдёшь? Эти ГОВНОТОЛСТУХИ тебя кинули! Ты не обижайся, я говорю так, как есть. Твари они, если честно.

– Данила…

– Ну а что не так? Вы могли спокойно пойти все вместе. Приготовили бы заранее поесть и оставили в столовой. Сейчас всё равно в порту все кинутся искать, чем бы поживиться таким, не корабельным. Они просто две противные толстые дуры. Я в этом твёрдо уверен…

Лена молчала. Она вдруг о чём-то задумалась и казалась отстранённой. Данила некоторое время тоже постоял молча, но потом не выдержал.

– Э-э-э-й… О чём задумалась? – нежно и с улыбкой отвлёк он её от размышлений.

– Да нет… Мне просто неудобно как-то…

– Да всё нормально. Просто завтра пойду я, Денис и Володя Козлов. Мы втроём собирались идти, а Ворон с остальными послезавтра. Знаешь, разделились, так сказать, по интересам. Если хочешь, пойдём вместе с парнями, но я предлагаю нам от них отделиться. Я бы предпочёл вдвоём погулять.

Он уже для себя всё решил, а дальше будь что будет. Больше он уже так не мог. Предчувствие. Ему он всегда доверял, на протяжении всей своей сознательной жизни. Иногда Данила сам удивлялся, как у него получалось предвидеть исход, когда все аргументы указывали совсем на другое. Но это было, и это радовало…

– Почему?

Данила не мог понять, что думала Лена, когда задавала этот вопрос. То ли она хотела услышать искренний ответ, то ли это был сарказм, указывающий, что она сама его знает. Но в конечном итоге это не имело значения. Он сделал то, что сделал. Он её поцеловал…

Она стояла прямо перед ним. В том момент, как никогда раньше, расстояние между ними было минимальное – в полметра, не больше. Обычно они избегали смотреть друг другу в глаза, но теперь никто из них не отрывал взгляд от глаз напротив. Её облик в сумерках сводил с ума. Вновь в этих коротеньких джинсовых шортиках. Миниатюрные стройные ножки блестели в свете появившейся луны, а чуть коротенькая, облегающая майка оставляла плечи и руки девушки открытыми. Выпирающая грудь еле заметно двигалась от участившегося, но глубокого дыхания. Волосы были забраны в хвост, но немножко небрежно, и небольшая прядь гладких тёмных волос свисала перед её лицом, чуть прикрывая глаз. Слегка приоткрытые губы обнажали идеально белые зубы, а глаза неустанно смотрели на парня. Зрачки в них были расширены от темноты и слегка подрагивали.

Данила не торопясь сделал шаг вперёд. Он медленно прижал свои руки к её талии, и Лена не отступила. Может, она немного боялась, но всё равно не отступала. И это придало ему уверенности продолжить то, что он начал. Данила наклонился к ней и с нежностью, на которую только был способен, поцеловал девушку. Лена не сопротивлялась. Незаметно для себя самой она слегка привстала на носочки и чуть вытянула тонкую шею ему навстречу. Вкус поцелуя для них был одинаково сладок. Он длился всего несколько секунд, но это были мгновения, о которых можно вспоминать часами. После того как их губы разошлись, руки Данилы всё ещё держали Лену в своих нежных объятиях. На губах оставался солоноватый вкус. Вкус, который мог остаться на губах только в этой чудесной влажной среде морского воздуха.

В тот вечер Данила понял, что он ей вовсе не безразличен, как считал ранее. Теперь уж точно никто на этом корабле к ней не подойдёт, он не позволит. В этот миг он готов был абсолютно на всё ради неё и счастлив, как никогда раньше.

После они почти не разговаривали, только обсудили некоторые моменты предстоящего дня. Затем какое-то время постояли молча, обнимая друг друга. Это был прекрасный вечер. Их совершенно не волновало, что многие члены экипажа их видели. Что с того? Двум молодым людям в такие моменты бывает искренне безразлично мнение окружающих их людей. Так всё и было в тот вечер.

6

Лена лежала у себя в каюте, думая, что теперь действительно может доверять Даниле. Во всём. Ей не надо было никаких других доказательств, достаточно было только этого поцелуя. А большего и не требовалось. И ещё… Впервые за долгие годы она почувствовала себя кому-то нужной и защищённой, какой себя уже очень давно не ощущала.

Ей нравилось в нём то, что он такой откровенный. Хотя если подумать, то это не совсем правильное слово. Скорее – НАСТОЯЩИЙ. Вот он какой. Не фальшивит, не пытается показать себя круче или воспитаннее, чем есть на самом деле. Что думает, то и говорит. Очень редкое качество людей. И ей это откровенно нравилось. С ним… Легко. Она никогда бы не осмелилась подойти к нему и намекнуть на то, на что уже намекнула, но женщины, которые с ней работали, действительно вели себя по отношению к ней мерзко. И это при том, что она ничего плохого им не сделала. Пожалуй, это расплата за простое человеческое «не как все», вот и всё. А была бы старше, а через день закидывалась бы с ними коньяком и шутила бы с мужиками похабными шутками, не забывая при этом радоваться их мерзким лапаньям… Вот тогда она точно была бы своя. В этом сомнений не было. Ну уж лучше изгоем для других, но для себя чего-то стоящей оставаться.

Данила понял всё это сам, вошёл в её положение без проблем. Сам предложил пойти с ней и пожертвовал проведением времени в Омане с друзьями. Девушке нравилось это, казалось странным и в то же время таким милым.

Лена вспоминала, как он обнял ее. Она не могла подумать, что его крепкие руки могут быть такими нежными. Девушке нравилось, что он высок и крепко сложен. Не то чтобы это было так сильно важно, нет. Просто благодаря этому, находясь рядом с ним, она чувствовала себя маленькой, но как бы под защитой. Кроме того, в Даниле ей нравилось, что он всегда был гладко выбрит и коротко, по-военному стрижен. Казалось, волосы у него на голове вообще не растут или он стрижёт их чуть ли не каждый день. Военная форма сидела на нём идеально и придавала серьёзности. Раньше она вообще не обращала внимания на военных, а их в Севастополе много. Но здесь всё изменилось.

К тому же Лена обратила внимание, что Даниле всегда удавалось сохранять опрятный вид. Даже тогда, когда занимался физическими упражнениями. Пару раз она наблюдала, как он подтягивался на турнике. Весь в поту, мускулистый, но при этом всё равно аккуратный какой-то. Не могла она подобрать правильного слова, но восхищаться по-своему получалось. В общем, этот парень мог заставить её улыбаться и думать о хорошем, чего ей так не хватало. Это много значило для Лены.

Незаметно, думая обо всём этом и в предвкушении завтрашнего дня, девушка уснула.

7

Когда Данила вернулся к себе в каюту, он достал из своей сумки новый берет, купленный перед отъездом. Его старый за прошлое лето достаточно выгорел, и ему не хотелось предстать перед иностранцами в таком виде. Кравцов вырезал кусочек пластика, сделал две дырки в нём, затем в берете и закрепил на него кокарду с якорем.

– Ты чего это, решил берет завтра новый одеть? – поинтересовался Денис.

– Не завтра, а послезавтра. Я, парни, хочу вас кое о чём попросить.

Костя, Ворон и Вася оторвались от своих дел и с любопытством посмотрели на Данилу.

– О чём же это? – спросил Ворон.

– Хочу поменяться. Давайте ваша тройка пойдёт не завтра, как мы договаривались, а послезавтра.

– Почему это?

Данила чуть замялся:

– Как вам сказать… Я с Леной хочу пойти.

Тут в каюте раздались дружные аплодисменты. Парни принялись шутить и смеяться. Данила ожидал такой реакции, поэтому терпеливо ждал.

– То есть как с Леной? А с нами ты не пойдёшь? – спросил Денис, когда шум немного затих.

– Нет. Ты же понимаешь…

– Не понимаю.

– Придётся.

– Эх… – с наигранной грустью выдохнул Денис. – И почему она выбрала тебя?

– Потому что у него писюн больше! – тут же подхватил Иванов.

– Чего-о? – завопил Поршнев.

– Того-о! – поддержал Ворон Васю.

Раздался громкий смех. Парни продолжали смеяться, пока Даня, наконец, не рявкнул:

– Да хорош уже писюны чужие мерить. Я серьёзно говорю. Кто против такого расклада?

– Я только за! – сказал Ворон. – Завтра пока пришвартуемся, пока инструктажи всякие там и тому подобное. Лучше я отстою, а послезавтра оторвусь по полной. Вы нам как раз и расскажете, что и как в городе.

Антон посмотрел на Костю, тот покивал головой в знак согласия.

– Вась, а ты как? – не дождавшись реакции Иванова, спросил, наконец, Ворон.

– Да мне вообще по барабану. Надо им, пусть завтра идут.

– А почему это меня никто не спрашивает? – спросил Денис. – Может, я не хочу завтра идти?

– Ты не заслуживаешь, чтобы тебя кто-то о чём-то спрашивал. Сиди молча и не высовывайся.

Парни вновь рассмеялись. Когда смех затих, было принято общее решение Козлова не спрашивать, а просто поставить перед фактом. Дане стало немного легче, что парни вошли в его положение и с ними не пришлось спорить.

Разобравшись с этим вопросом, он вскипятил чайник и налил кипятка в кружку. Затем сыпанул туда сахара и обратился к Поршневу:

– Ден, поможешь?

– Что? Кофе попить?

– Да нет. Берет отбить.

– Вот блин, только хотел спать лечь. Ну давай. В умывальник пойдём?

– Ага.

Денис спрыгнул с верхнего яруса и, накинув футболку, направился к выходу. Взглянув на Даню, он с удивлением спросил:

– А кружка тебе зачем?

– Берет отбивать.

– Ты же сахар туда насыпал. Ты в курсе?

– Конечно, я в курсе. Иди молча.

Тут в разговор вступил Костя, всерьёз заинтересованный услышанным.

– Даня, зачем тебе кружка с сахаром для отбивки берета?

– Вы что, не знаете?

– Я знаю, – спокойно проговорил Вася, лёжа на кровати и глядя в потолок. – Объясни им, а то я тоже пока не попробовал, не поверил.

– Когда сахар в воду добавляешь, берет потом твёрдым становится и форму сохраняет отлично. Завтра дам вам посмотреть, сами убедитесь.

Парни удивлённо посмотрели на товарища, но дожидаться их вопросов Кравцов не стал. Они с Денисом вышли и проследовали на палубу выше. Зайдя в умывальную, Данила сполоснул одну из раковин, заткнул сливное отверстие тряпкой и вылил туда горячую сладкую воду. Затем он чуть добавил кипятка из чайника и приоткрыл кран, немного разбавив получившуюся консистенцию холодной водой.

Когда всё было готово, Данила окунул в раковину новый берет и аккуратно, чтобы не обжечься, вымочил его. После этого он достал головной убор, слегка выжал и одел на голову. Стоя лицом к зеркалу, он выровнял кокарду на лбу так, чтобы она находилась ровно посередине, а после чуть наклонил берет на правую сторону. Повернувшись к Денису лицом, Даня сказал:

– Готово. Приступай.

Денис принялся придавать берету нужную форму. Вокруг кокарды он вылепил нечто вроде козырька, а затем принялся разглаживать берет с левой на правую сторону.

– Я тоже не люблю сам себе отбивать. Неудобно, – нарушил тишину Поршнев. – Слушай, а про сахар ты это серьёзно?

– Да, я так всегда делаю. Берет потом как каменный.

Денис улыбнулся.

– А когда потеешь, пот сладкий?

– Подозреваю что есть такое, но я не пробовал.

С серьёзным видом выравнивая все сложные места, Денис дал Кравцову посмотреть в зеркало и, получив одобрение, принялся с силой разглаживать дальше, делая акцент на выдавливании из ткани лишней воды.

– Придётся тебе ещё побродить сейчас, чтобы он на голове хотя бы час посох.

– Хочу до Володи прогуляться, – ответил Данила. – Заодно проверю, как он там вахту несёт.

– Это нужно, согласен. Слушай, Дань, я всё хочу спросить. – Денис огляделся по сторонам и убедился, что вокруг никого нет. – Что у тебя там с Леной, серьёзно всё?

Данила и сам не знал этого, а ответить другу на этот вопрос тем более не мог. Но надо было как-то высказаться, с кем-то поговорить об этом, поэтому он не стал уклоняться от ответа.

– Да я сам не знаю. Какое может быть серьёзно, если я её сегодня поцеловал первый раз. Так, пока общаемся, и мне и ей наше общение вроде как нравится.

Данила ожидал от Поршнева шуток, но Денис в непривычной для себя манере продолжил разговор серьёзно:

– Да, попробуй, почему нет. Она прикольная, я тебе как опытный кабель говорю, но только без всякого злого умысла. Может, странная немного, но и что с того? Кто у нас без прибабаха? Уж точно не ты.

– Да, это верно, – только и нашёл что ответить Кравцов.

– Ты правильно сделал, что решил с ней пойти. Думаю, и ей это будет полезно. Мне кажется, она вообще ни с кем, кроме тебя, не общается.

– Так и есть, – ответил Данила, глядя в зеркало. Берет получался именно таким, каким он и хотел.

– Готово! – воскликнул Денис.

Даня ещё раз посмотрел в зеркало и убедился, что всё нормально. Тело было покрыто ошмётками ворсистой ткани, и он принялся смывать её, а потом очистил раковину. Денис стоял рядом и мыл руки.

– Спасибо, Ден. Послезавтра на трап в нём заступлю. Завтра ещё флажок красный пришью.

– Не за что. Обращайся.

– Захватишь чайник с кружкой в каюту, а то сразу к Володе хочу подняться?

– Без проблем.

Они разошлись, и Даниле разговор показался каким-то незаконченным. Ему хотелось ещё что-то сказать Денису, чем-то поделиться, но он так и не понял, чем именно. Поднявшись к Володе, он рассказал ему о планах на Оман и определил матросу день, когда он пойдёт в город.

8

Подъём был ранним. Когда сыграли судовую тревогу, морпехи были уже одеты. Не хотелось входить в иностранный порт, выглядя при этом небрежно. А именно так всегда и получалось, если по тревоге приходилось бежать сразу после сна.

Утро выдалось жаркое. Нетрудно было представить, что ждало их днём. Данила стоял на своей позиции и с нетерпением ждал, пока лоцман заведёт их корабль к нужному причалу и представители порта на берегу договорятся с капитаном обо всех запланированных мероприятиях. К счастью, их было не так уж и мало. Нужно было залить топливо и воду, а также пополнить запасы продуктов. Даня лишь надеялся, что их не привезут сразу, иначе придётся задержаться на погрузке. Кравцов хотел как можно больше времени провести, любуясь красотами города, а не торчать на судне.

Год назад Дане уже приходилось бывать в одной из стран Ближнего Востока – в Сирии. И хотя сходство между ними отчётливо просматривалось, отличия всё-таки были. Въезжая в порт Тартус, можно было наблюдать довольно много зелени, а на горизонте виднелись высокие строящиеся дома. На берегу их поджидали сирийские солдаты и русские военные, проходившие службу на базе МТО. Здесь же всё обстояло иначе. Деревьев он почти не видел. Вдали виднелась пара зелёных островков среди песчаных холмов, а порт, похоже, находился далеко от города, так как ни дорог, ни домов с корабля видно не было.

Зато кораблей вокруг было навалом. И не каких-нибудь мелких сухогрузов или танкеров. Большие, просто громадные контейнеровозы и широченные танкеры стояли возле причалов либо на якоре, ожидая захода в порт. На одном из кораблей Данила наблюдал выгрузку множества новеньких «хаммеров», выкрашенных в песочный цвет. Многие были закреплены прямо сверху, на контейнерах. Интересное наблюдение – штатовское влияние и досюда дошло. Про себя Даня отметил, что заботиться о вооружении в этих странах надо будет всегда, даже в не принимавшем участие в войнах Омане. Ближневосточный регион никогда не был спокойным.

Когда корабль приблизился к берегу, Данила увидел на причале несколько машин. Все как один огромные внедорожники. Рядом стояли мужчины: двое в брюках, рубашках и туфлях, остальные трое в каких-то белых балахонах, которые ему приходилось видеть впервые. На ногах у них были тапочки. Выглядело весьма забавно. В Сирии он таких не видел. Там мужчины были одеты вполне по-европейски.

Как только судно пришвартовалось к берегу, в каюту капитана прошли представительного вида мужчины. Через двадцать минут они покинули корабль и капитан отдал распоряжение снять военных с постов, оставить одного вахтенного с оружием только на трапе. «МБ-205» встал к причалу левым бортом, и трап сходил на берег прямо со шлюпочной палубы. Там и обозначили позицию вооружённому вахтенному. Рядом с военным вахту поочерёдно несли матросы из боцманской команды – они осуществляли контроль за входом на судно и докладывали дежурному, которым на сегодня заступил старший помощник капитана.

Чуть позже объявили общее построение на юте. Капитан говорил около пятнадцати минут. Он рассказал о запланированных мероприятиях по пополнению корабельных запасов, о наличии в порту двух магазинов-кафе и отсутствии там алкоголя. О расположении местного Duty Free он тоже рассказал. Особое внимание капитан уделил правилам поведения как в порту, так и в городе. Все, как обычно, сделали серьёзный вид взрослых и понимающих людей. После, когда капитан всех распустил, экипаж и остальные разошлись по своим делам. Было семь утра, а на девять часов был запланирован автобус в город, и люди после завтрака начали суетиться, готовясь к поездке.

После построения Лена робко подошла к Даниле и, будто стесняясь, спросила, не поменялись ли у него планы. Он ответил твёрдым «нет» и улыбнулся. Все её сомнения тотчас же рассеялись.

– Я надеюсь, ты батарейку на фотоаппарате зарядила?

– Конечно, – с улыбкой ответила она. – Всю ночь заряжала.

– Ну тогда без двадцати девять встречаемся на этом же месте. Не забудь, что я тебе про одежду говорил.

В ответ Лена молча кивнула и направилась на камбуз. Накануне Данила объяснил Лене, а утром капитан подтвердил его слова, что в арабской стране приветствуется «закрытый» вид у женщин, даже иностранок.

– Закрытый? – спросила Лена, не совсем понимая, о чём он говорит.

– Ну, это я так выразился. В смысле на тебе ни в коем случае не должны быть вот эти короткие шортики и майка. В паранджу, конечно, тоже не надо укутываться. У тебя есть брюки или джинсы какие-нибудь?

– Есть лёгкие летние штаны, типа брюк, не обтягивающие. Ну сверху тоже что-нибудь накину.

– Вот и хорошо. Желательно, чтоб непрозрачное всё было. – Он улыбнулся. – Я ничего не имею против, но местные правила, знаете ли.

– Ну да, как-то непривычно.

– Когда выйдем, ты увидишь, как они живут. Я в Сирии наблюдал, а здесь не знаю. Должно быть, ещё строже всё.

Долгожданный час настал. Уже в половине девятого Данила стоял возле трапа и общался с Вороном. Они как малые дети смеялись над проходящими мимо арабами (незаметно для последних, конечно) с их странными нарядами и над членами экипажа, которые уже тащились из Duty Free с запасами спиртного.

– Когда же вы уже напьётесь? – риторически вопрошал капитан у проходящих, не ожидая никакого ответа. Возражений при этом он тоже не имел. Бессмысленно.

Внешне было не видно, но Кравцов нервничал. Если честно, даже немного боялся. Он раз за разом прокручивал в голове, что и как предстоит делать сегодня, как не испортить день. Что говорить Лене и как быть с ней не особо навязчивым. В то же время он хотел дать понять, что не просто к ней «подкатывает», а нечто большее. Это было очень непривычно, совсем не так, как раньше, когда в ночном клубе «снимаешь» какую-нибудь пьяную дуру, которая сама на тебя вешается. Там всё просто. Отвёл её к себе, может, к ней, на крайний случай номер в гостинице снял, да и дело с концом. А утром ещё проще отправить её куда подальше, не спросив и не дав даже номера телефона. А ведь бывало так, что не ты снимаешь, а практически тебя. В двадцать первом веке, тем более в Севастополе, проблем с времяпрепровождением с женской компанией не было. Вот только достойную найти сложно. Что ж, жизнь военная такая, Данила по себе это прекрасно знал. По несколько месяцев в командировках и совсем без женщин. По возвращении, попадая в компанию таких легкодоступных «дам», всегда было приятно, а если они сами вешались, то сопротивляться вовсе не хотелось.

Но это было там, далеко. И всё это было совсем по-другому. А здесь его смущала сама мысль о том, что они останутся гулять вдвоём по незнакомому городу. Как себя вести в этом случае, Данила не то чтобы не знал, просто не хотел испортить их формировавшиеся отношения. «Будем импровизировать», – решил он и перестал думать об этом.

Но когда Лена появилась на верхней палубе, эти сомнения вернулись. Первым желанием Кравцова на миг стало отказаться от своих планов и провести свой день с друзьями, как он привык. Но он, конечно, этого не сделает. Все, кто в тот момент были поблизости, пялились на девушку. Она это видела и, смущённо опустив голову, шла к Даниле навстречу. К этому времени он стоял на причале.

– Ого… – восторженно проговорил Ворон. – Может, ты со мной лучше пойдёшь завтра?

– Эй… Ты там службу неси лучше, – без особого интереса сказал Даня.

– Да ладно, ладно. Я понял уже, что у меня нет шансов… Эх…

Данила, восхищаясь, разглядывал Лену. И хотя она была одета довольно просто, для него было непривычно видеть её в таком наряде. На ней были одеты жёлтые штаны-брюки, не обтягивающие, но и не сильно свободные. Он вновь поразился стройности ног девушки. Сверху была накинута рубашка розового цвета с рукавами до локтей, может, кофта такая, в названиях женских нарядов он специалистом не был. Ноги обуты в простенькие босоножки. И хотя на Лене были тёмные очки, он понял, что она немного смущена его вниманием, и перестал её разглядывать.

– Классно выглядишь… – только и смог он сказать.

– Спасибо. Ты тоже.

Сам Данила одел белую обтягивающую футболку и светло-серые спортивные штаны. В руках у него была бейсболка.

– Ну что, ждём, когда все соберутся, и пойдём в сторону выхода? – спросил Данила.

– Ага.

– Давай я возьму фотоаппарат, всё равно фотографировать буду в основном я. А ты взамен положишь мою бейсболку к себе в сумку. Думаю, поместится. Ты не против?

– Да. Хорошо. Давай.

Она протянула руку и убрала бейсболку в свою сумочку. После они, почти не разговаривая, стояли на причале и разглядывали местность вокруг. Дождавшись, когда собрались все остальные и старшим помощником была проведена проверка наличия по списку, толпа направилась к ожидающему их автобусу, стоящему за воротами порта. После погрузки людей автобус направился в город.

9

По дороге в город все сидящие в автобусе восторженно любовались местными пейзажами. Столь необычно было наблюдать по обе стороны от дороги сплошную пустыню. Пески покрывали всё вокруг, начиная от самого порта и заканчивая окраинами города. В одном месте они проехали мимо стада верблюдов, безмятежно ведомых бородатым пастухом. Изредка на кольцах дорог и около автозаправочных станций был выстелен зелёный газон. На фоне окружающих песков он выглядел как пятно яркой краски на белом холсте. В некоторых местах вдоль дороги стояли пальмы, где-то небольшие, а где-то довольно высокие.

Примерно на середине пути автобус остановил военный патруль. Несколько солдат осмотрели его, один что-то спросил у водителя на арабском, и после его ответа автобус тронулся дальше. Данила автоматически обратил внимание на их вооружение и с сожалением не смог определить название их винтовок. Он лишь предположил, что очень они похожи на австрийский «Штайр», однако уверенности в этом не было.

В окно Данила почти не смотрел. Кидал туда взгляд лишь тогда, когда что-то показывала Лена. Она взяла у него фотоаппарат и, сидя у окна, то и дело нажимала на кнопку. Весь интерес Кравцова был целиком и полностью направлен на девушку. Так интересно было наблюдать за ней в эти моменты. Её волосы не были заплетены и приятно пахли чем-то сладким. Глядя на верблюдов, пальмы или на какую-нибудь интересную постройку вдоль дороги, она кидала на них восторженный взгляд, и незаметно для неё самой лицо расплывалось в счастливой улыбке. Данила подумал, что сейчас она похожа на маленького ребёнка, восторженно познающего большой и неизвестный ему мир. Ему нравилось за ней наблюдать, и он не мог оторвать взгляд от её губ, глаз и волос. Даня следил за каждым её жестом. Сейчас он мог себе это позволить, потому что она не замечала этого. Как и все остальные в автобусе, девушка была увлечена видом местных достопримечательностей.

Помимо домов, выстроенных из простеньких блоков песчаного и белого цветов, они также проезжали и шикарные здания современной постройки, вроде красиво отделанного отеля с большими буквами на входе «HILTON». После количество домов вдоль дороги начало увеличиваться, и Данила понял, что они въехали в Салалу.

Автобус остановился возле большого здания, напоминающего торговый центр. Пообщавшись на английском языке с водителем, третий помощник объявил, что это и есть торговый центр. Водитель предлагал либо высадить всех здесь, либо провезти дальше, ближе к центру города. Пассажиры решили пройтись тут, а дальше уже самостоятельно выбирать маршрут. Третий помощник ещё раз напомнил, что возвращение на корабль не позднее двадцати одного часа, и все разошлись небольшими группами в разные стороны.

Войдя внутрь здания, Данила и Лена обнаружили, что помещение представляет собой типичный торгово-развлекательный комплекс, схожий с теми, которые встречаются как в российских городах, так и в Украине. Красиво отделанное здание высотой было в три этажа. Подняться на верхние ярусы можно было либо на одном из двух стеклянных лифтов, либо по лестнице. В паре небольших фонтанов, расположенных у входа, тихо журчала вода. Всё отличие от привычных русскому глазу ТРЦ составляли лишь плакаты, вывески и рекламы. Все они без исключения были на арабском языке, иногда с небольшими пояснениями на английском.

Пройдя по нижнему этажу, молодые люди убедились, что, кроме несметного количества полок с продуктами, ничего там не найдут, и поднялись этажом выше. При этом каждый из них обратил внимание, что людей в торговом центре практически нет. На часах было десять утра, но едва ли им удавалось встретить кого-то, кроме продавцов.

На втором этаже располагалось множество павильонов с одеждой разных брендов. Так же, как и везде, они видели магазины со спортивной, повседневной и классической одеждой. Единственное, что вызвало интерес, это большие ряды с разными восточными нарядами. Но одежда эта и для Лены, и для Дани выглядела совершенно одинаковой. Непонятные чёрные балахоны и такие же платки для женщин. Также повсюду висели и балахоны для мужчин, только белые, наподобие того, что они видели на одном из представителей порта сегодня утром. Более разнообразный выбор был среди головных уборов и чёток.

– Смотри. – Данила показал Лене на висящие рядом куфии. – Давай по арафатке возьмём, это самая настоящая восточная тема.

– Ты думаешь? – с сомнением спросила она. – И что потом с ней делать?

– Ну-у, во-первых, это можно воспринимать как сувенир, а во-вторых, – Данила обернул его вокруг шеи, чтобы продемонстрировать, – я, например, зимой её вместо шарфа надеваю. Между прочим и тепло, и стильно. Посмотри, я предлагаю вот эти взять. – Он указал на те, что были бело-серой расцветки. – У меня дома бело-красная, возьму эту ещё. А тебе советую, потому что цвет такой больше идёт.

– И мужские, и женские одинаковые? – Она с улыбкой смотрела на него, не понимая, шутит он или нет.

– Вообще, в арабских странах это мужской головной убор, но у нас дома можно и девушкам, я так думаю по крайней мере. Они там это, ну как это называется, когда девушкам и парням носить можно?

– Унисекс.

– Вот, точно. Арафатки унисекс.

Лена искренне рассмеялась, и пара продавцов одарили их недобрым взглядом.

– Всё, тише, тише, – наигранно шёпотом сказал Даня. – Ну что, хочешь ещё что-нибудь купить?

– Нет, в принципе не вижу тут ничего такого, чего у нас нет. Лучше потрачу свой скромный бюджет на что-нибудь сувенирное. Может, пару магнитов куплю.

Находясь в море, военнослужащие по контракту получали в сутки по четыре с половиной доллара, офицерам платили пять. Эта валюта выплачивалась только во время морских походов и предназначалась для того, чтобы можно было потратить при заходах в порт. Гражданским платили немного меньше. Лене, по предположениям Кравцова, выплачивали около трёх долларов в сутки. Накопившуюся сумму выдавали на руки каждому лично. Кроме того, многие брали доллары с собой из дома, если планировали покупки. Некоторые вместо этого расплачивались зарплатными картами VISA.

Решив посмотреть, что же всё-таки находится на третьем этаже, они поднялись по лестнице и оказались в просторном холле. Там находился типичный развлекательный комплекс с большим количеством небольших павильонов, в которых располагались KFC и множество менее известных брендов быстрого питания. Несколько дальше были расположены дорожки для боулинга и ещё что-то, что увидеть они не смогли. Непонятными для обоих остались только складные перегородки между столиками, высотой примерно метра полтора. Позже Даня выяснил, что они предназначены для того, чтобы посетители могли отгородиться от остальных. Закрыв себя легко раскладывающейся стеной, женщины снимали с лица паранджу и обедали, не боясь, что их лица увидят.

Данила спросил у Лены, не хочет ли она перекусить. Девушка отказалась и предложила пойти погулять по городу. Кое-как договорившись на ломаном английском, они смогли объяснить местному таксисту, чтобы он отвёз их в центр города. Всё это время они вели беседы на тему арабской культуры и обсуждения местных строений.

В городе к двенадцати часам дня людей практически не было. Как им объяснил один из моряков с их судна, которого они встретили после выхода из такси, в Салале с двенадцати и до шестнадцати часов практически всё закрыто. Арабы предпочитают не выходить в это время, а вся активность наступает в вечерние часы. И это неудивительно, жара стояла невыносимая. На небе не было ни облачка, и Даня с Леной начали задумываться о том, что им дальше делать. Возвращаться на корабль, конечно, не хотелось, но погибать в страшном зное тоже было ни к чему.

– Лен, достань из сумки мою кепку, пожалуйста, – обратился к ней Даня.

Она молча выполнила просьбу и с интересом посмотрела на кепку.

– «Боевая Русь»? – не без улыбки спросила она.

– Ага. – Кепка была светло-серого цвета. На ней был изображён образ медведя с красиво вышитой надписью бренда. – Не спрашивай. Мне она просто нравится.

Данила взял бейсболку, подрегулировал размер и аккуратно одел на голову девушке. Она удивлённо посмотрела ему в глаза.

– Не хочу, чтобы ты перегрелась. Я обойдусь и без неё.

Лена едва сдерживала слёзы. Она автоматически поднесла руку к носу, как это обычно делают, когда пытаются не плакать.

– Что такое, я чем-то тебя обидел?

Данила искренне испугался, что сделал что-то не так. Пригнувшись, он заглянул под кепку и увидел, что из глаз девушки потекли слёзы.

– Нет… Нет… Прости. Просто я… Я к такому не привыкла. А как же ты?

– За меня не беспокойся. Я для тебя её брал.

Он нежно провёл руками по её щекам, вытирая слёзы. Сам удивляясь своим поступкам, Кравцов всё же нашёл выход из ситуации.

– Я придумал. Сейчас мы найдём местную кафешку, которая будет открыта, и там просидим до вечера – пока жара не спадёт. Постараемся найти с кондиционером. Я угощаю. Как ты на это смотришь?

***

Лена не знала, что ответить и как ей поступить. Ей всё это нравилось. Ей нравился Данила, разговаривать с ним. Он весёлый и… Она была просто тронута его заботой, но одновременно с этим всё происходящее пугало её. Вдруг она в нём ошибается и на самом деле он просто грамотно пытается затащить её в постель? Если это действительно так, то она полностью разочаруется в мужчинах. После жизни с отчимом она и так не в восторге от противоположного пола, но если Данила способен так искусно лгать, то доверять кому-либо впоследствии будет просто невозможно. И она точно знала, что не ляжет с ним в кровать. Только не здесь, не в командировке. Да и вообще скорее всего никогда. А вдруг он только этого и добивается и, когда получит отказ, его интерес к ней угаснет? Что тогда? Тогда вся та радость, которая была ею испытана на протяжении этого месяца, вмиг исчезнет и остатки похода будут невыносимыми.

***

– Э-э-эй.

Лена тут же опомнилась.

– О чём опять задумалась? Ты слышала, что я сказал?

– Я не хочу, чтобы ты за меня платил. Мне это не нравится.

– Это ты зря. Поверь, тебя это ни к чему не обязывает. Я просто так воспитан. И буду чувствовать себя крайне неловко, если ты будешь платить за себя сама. Я надеюсь, ты не феминистка?

– Кто? – удивилась Лена. – А… Да нет. Я просто не привыкла.

К этому времени они уже наделали достаточно фотографий. В основном Данила фотографировал девушку на фоне всяких местных достопримечательностей, которые включали в себя высокие пальмы, странные, но красивые дома, скромные мечети, а также унылые улочки местных развалин.

Но самой замечательной постройкой, которая им попалась, была огромная мечеть, расположенная в центре города. Очевидно, она являлась главной достопримечательностью Салалы. Вокруг зеленью контрастировал аккуратно подстриженный газон с равномерно высаженными пальмами. На территории мечети, за красивым каменным забором ввысь взмывали два многогранных минарета, а почти по центру, ниже, но гораздо объёмнее – огромный купол.

– Своеобразная красота арабского мира, – выразил Данила свои мысли вслух.

Иногда и Лена уговаривала Данилу и фотографировала его в самых интересных местах города. Один раз им удалось уговорить местного жителя сфотографировать их вместе. Без особых колебаний араб запечатлел пару на фоне бананового сада. Даня спросил у Лены разрешения обнять её за талию, и она не стала этому противиться. К тому же и сама обняла его. Фотография получилась очень хорошей.

В районе часа дня они наконец-то нашли открытое заведение. Над входом висела гордая вывеска с надписью на английском языке «Restaurant».

– Ресторан, – проговорил Даня. – Что-то не очень-то похож.

Войдя внутрь, они увидели небольшое заведение, которое с трудом походило даже на более-менее приличное кафе. Тем не менее там работал кондиционер, стоял холодильник с газированными напитками и, судя по всему, перекусить тоже было чем. За стойкой стоял усатый мужик лет сорока, одетый в лёгкую рубашку с короткими рукавами и джинсы.

– Мархаба, – поздоровался Данила с ним.

– Мархабтейн, ахлян уа сахлян, – с улыбкой ответил человек за стойкой.

– Шукран.

Араб рассмеялся и спросил у Дани по-английски:

– Do you speak Arabic?

– No, no, – заулыбался Кравцов в ответ.

Мужчина, продолжая приветливо улыбаться, показал жестом на один из столиков, стоящих в углу, и Данила с Леной разместились за ним.

– Ты что, арабский язык знаешь? – Она действительно удивилась увиденному и услышанному.

– К сожалению, нет. Просто пару фраз знаю, и на этом мои познания, в общем-то, заканчиваются. – Он смеялся. – Например, «мархаба» – это что-то вроде здравствуй или привет, а то, что он ответил, что-то типа добро пожаловать. Я ответил «шукран», то есть спасибо. Кроме этих, я знаю ещё одно слово – «садык». Это друг по-арабски. Вот, в общем-то, и всё.

Мужчина принёс им два меню, и к счастью для них, названия блюд там были написаны не только на арабском, но и на английском языке.

– Как и что тут выбрать? Ты английский не знаешь? – спросила Лена.

– Нет, – ответил Даня. – Я уже тысячу раз пожалел, что не учил его в школе. Знаю несколько слов и предложений. Не волнуйся, думаю, что-нибудь сообразим.

Всё тот же усач подошёл и записал заказы. Не особо понимая, что им предлагают, они выбрали что-то вроде макарон на гарнир. На десерт Лена заказала себе манговый фреш, а Данила – банановый. Кроме того, им стало очень интересно, когда они увидели в меню, в разделе «Салаты» странную надпись: «Russian salat». Исключительно из любопытства они закали себе по порции. Ожидая, когда заказ принесут, молодые люди наслаждались прохладой кондиционированного воздуха и выпили по банке холодного пепси.

– Ты видел, что там в туалете? – Лена задала этот вопрос, даже не подумав о его уместности.

– Нет, я же там ещё не был. Сейчас посмотрю.

Вернувшись оттуда, он смеялся.

– Они же не пользуются туалетной бумагой, поэтому у них там… Такое. Уж не знаю, как они это делают, но, видно, получается.

***

Они дружно посмеялись. Лене пришла в голову мысль, что они с Данилой довольно близки. Это казалось странным, ведь с момента их знакомства прошло не так много времени. Но при этом беседовать они могли, совершенно не стесняясь, на самые разные темы, как будто знали друг друга очень давно. И её утренние волнения о том, что она будет себя неловко чувствовать с ним, развеялись. И всё же в момент взаимного молчания опять становилось чуть неловко.

***

Как будто прочитав её мысли, Данила сказал:

– Знаешь, у меня такое ощущение, что мы знакомы тысячу лет. Я совсем не чувствую неловкости с тобой. Мне кажется, с тобой я могу говорить на любую тему.

– Да, у меня тоже так, но…

– Но? – удивился он.

Лена не знала, как начать разговор, и боялась его. Но начать его непременно нужно было.

– Лена, давай пока ты ничего не сказала, скажу я. Я знаю, что ты думаешь. Я знаю, что думают все на корабле. Ты думаешь, не гуляю ли я с тобой только потому, что ты единственная девушка на корабле, и чего именно я хочу от тебя. И наверное, ты думаешь, что нужна мне только на время командировки, так сказать, для развлечения в море. Наверняка ведь именно так думаешь?

– Ну…

– Ну не совсем так, но в общем да. Это ты хотела сказать?

Она кивнула головой в ответ.

– Запомни раз и навсегда: нет, нет и ещё раз нет. Ты мне понравилась не из-за того, что единственная девушка на корабле. Я не беру, конечно, в расчёт тех бегемотих, которые с тобой работают. Меня это скорее, наоборот, отталкивало, даже смущало. Мне и сейчас кажется странным, что ты там работаешь. Но не в этом суть. Может, я сейчас буду слишком откровенным, но у меня не было девушек, к которым я испытывал то, что испытываю к тебе. С тобой… Легко. И мне просто с тобой, я не привык, что с девушкой могу так свободно общаться. Я понимаю, как выглядит моё внимание к тебе со стороны. Пожалуйста, поверь, я не сделаю тебе ничего плохого. Я общаюсь с тобой совсем по другим причинам, а не просто чтобы скоротать время в походе. Если честно, я сам эти причины ещё не понял.

***

Лена молча слушала его монолог. Чем больше он говорил, тем больше она верила ему. И ей очень хотелось верить. Она так надеялась, что всё, что он говорит, правда. Как же хотелось доверять ему и верить. И чтобы всё, что он говорил, было по-настоящему.

***

– А что твои друзья говорят? И что ты им говоришь?

– Лена, ты слышишь вообще меня? Да плевать я хотел, что они говорят. Да и какая разница? Меня мнение кого-либо на корабле вообще не интересует. А я им про тебя ничего не рассказываю, это не их дело. И кем бы я был, если бы делился чем-то с ними?

Он замолчал. Не слишком ли много он сказал ей, не слишком ли был откровенен с ней? Может быть, но ему так хотелось, чтобы она, наконец, ему доверилась. Он сам не мог понять свои чувства, ведь такого он ещё не испытывал ни к кому. Где-то в глубине души он начал переживать, а не любовь ли это, про которую столько говорят. Да нет, бред какой-то…

Он посмотрел на Лену. Она выглядела так, словно почувствовала себя немного виноватой.

– Извини меня, – сказала она. – Я просто не привыкла никому доверять. Мне тоже непривычно всё это. Ко мне так никто не относился. Так что, мы продолжаем быть друзьями?

– Конечно, – улыбнулся он. – Только друзья друг другу немного доверяют.

– И не целуются. – Она опять улыбалась.

– А можно мы будем целующимися друзьями? Мне кажется, что после вчерашнего поцелуя я не переживу общение с тобой без них.

– Ну… Ладно… Только договоримся, что я буду единственным другом, с которым ты целуешься.

– Хорошо. Придётся Дениса теперь расстроить.

Они весело рассмеялись. Обстановка разрядилась, и им снова было легко и приятно общаться. Часы показывали четырнадцать часов, и они планировали ещё часа два просидеть в прохладе. Когда принесли заказ, они весело переглянулись. То, что должно было быть макаронами, оказалось чем-то вроде тоненьких «макаронинок», внешне и по вкусу напоминающих лапшу из пакетов быстрого приготовления, обильно посыпанных острыми и ароматными приправами. Отличие было только в том, что порция была огромной и на вкус эти макароны были всё-таки лучше. Приятное удивление вызвал «Russian salat». По факту это оказалось нечто вроде оливье под густейшим слоем специфического майонеза. Только там не было ни одного горошка и ни кусочка колбасы. Тем не менее было довольно вкусно. А когда они попробовали фреш, то просто изумились. По консистенции он был очень густой, а вкус потрясающий. После того как оба выпили по стакану – решили передохнуть и переварить съеденное.

***

Лене нравилось, как галантно ведёт себя Данила. Он был любезен, интересовался, не хочет ли она чего-нибудь ещё, и не хотел даже слышать о том, что она сама расплатится. Он предложил ей посидеть здесь ещё немного и выпить кофе, на что она тут же согласилась.

***

– Знаешь, может, я тоже слишком откровенна, но мне не хочется, чтобы этот день закончился.

– Мне тоже. – Он привстал и, оглядевшись по сторонам, поцеловал её.

После этого Данила решил, что самое время задать вопрос, который он так давно хотел:

– Я давно хочу спросить кое-что. Ты не против?

– Пока не знаю…

Данила решил проигнорировать такой ответ и продолжил:

– Тебя на корабле никто не обижает, не пристаёт? Я спрашиваю это только потому, что не исключаю такой возможности. Сама знаешь, какие там обезьяны. И… Ещё иногда мне кажется, что ты грустишь…

– Нет, никто меня не достаёт… А грущу я по другим причинам, не связанным с этим. – Говоря эти слова, Лена чувствовала, что он не станет спрашивать её по каким. – Но… Меня всё-таки кое-что настораживает…

– Что именно?

– Ну, я не знаю, как сказать… Только пообещай, что не станешь к нему подходить.

Данила насторожился… Он не хотел давать ей такое обещание.

– Хорошо.

Лена не была уверена, стоит ли говорить, но всё-таки решилась:

– Есть один мужчина на корабле, он вроде из мотористов. Такой, с красными глазами…

Данила сразу понял, о ком идёт речь, и перебил её:

– Что он тебе сделал? Он приставал?

– Да нет. Дай мне договорить, ты же мне обещал… – Она ждала его реакции. Даня молчал, и Лена продолжила. – Он просто странный какой-то… Ты понял, о ком я говорю?

– Да. Такой вонючий красноглазый говнюк, тот ещё тип. На внешность странный, но он как-то с нашими в каюте выпивал и вроде ничего показался. Пообщаться можно.

– Может быть. Но иногда он так смотрит на меня… Мне кажется, будто с какой-то ненавистью. Может, я, конечно, накручиваю, но зачем мне это надо? И ещё один странный случай был. Я как-то шла по коридору, а он выскочил из туалета. И я врезалась в него так же, как в тебя той ночью. Он схватил меня за руку, причём довольно сильно. Больно не было (тут она решила немного приврать, так же как промолчать о том, что на руке остался синяк после его хватки), но тем не менее. И в его глазах я видела что-то жуткое. Он как будто ненавидел меня, такая злоба показалась мне в нём. А ещё это слово: «Осторожнее». Я испугалась, извинилась перед ним, но он как будто меня не слышал. Из туалета кто-то вышел, и он меня отпустил. Я до сих пор не знаю, как бы он себя повёл, если бы не парень, который из туалета вышел… – Лена на время замолчала. Даня ждал, пока она ещё что-то добавит. – Может, мне всё это показалось. Но повторюсь, мне иногда кажется, что он и правда со злобой смотрит на меня. Я стараюсь за километр его обходить теперь.

– Вот говнюк! Извини за ругательство, хочешь я поговорю с ним?

– Нет, я же сказала, не надо. Вдруг мне и правда показалось.

– Да нет, такое вполне может быть. Он реально странноватый тип. – Даня вспомнил про кроваво-красные глаза с лопнувшими капиллярами. – Давай договоримся так. Ты продолжаешь его избегать, это, пожалуй, будет правильно. Но если вдруг он к тебе подойдёт, что-то скажет в твой адрес или, не дай бог, хоть пальцем тронет, ты сразу скажешь мне, хорошо?

– Ладно. Я скажу тебе об этом. – Правда, она не была уверена, что действительно скажет.

И хотя оставшийся день никто из них не вспоминал больше об этом разговоре и Данила не подавал виду, из головы у него не выходил этот мерзкий образ. «Красноглазый», «вонючка», как ни назови, очень мутный тип, да и только. Надо бы приглядывать за ним.

10

Для них время в кафе пролетело очень быстро. Так обычно проходят часы у двух молодых людей при недавнем знакомстве и сильной симпатии. Они разговаривали на совершенно разные темы, обсуждая кино, музыку, любимые блюда и прочую ерунду. Ничего особо личного, что бы касалось их довольно сложных судеб.

Кроме того, немного пообщавшись с барменом-официантом, они выяснили, что сам он турок и является хозяином этого заведения. Он неплохо говорил по-английски, и общими усилиями молодые люди смогли найти с ним общий язык. Обсуждая дизайн помещения, они так же заметили, что на стенах висят фотографии со знакомыми им пейзажами «Босфора». Ностальгически, с мечтательными улыбками на лицах Лена с Данилой вспомнили своё знакомство там.

Спустя пару часов, которые пролетели очень быстро, Данила предложил покинуть заведение.

– Не хочешь сходить в интернет-кафе? – поинтересовался он. – Мне хотя бы минут на двадцать надо, хочу с домом на связь выйти.

– Нет. Мне не нужно, но если тебе надо, то, конечно, давай сходим. Только я тебя снаружи подожду.

– Хорошо. Я совсем недолго.

И хотя Данила был склонен думать, что ему это показалось, но всё же вид у неё был как будто немного грустный после его вопроса. Рассчитавшись, они покинули кафе и прошлись вдоль дороги. Ещё до обеда Даня приметил, где можно выйти в интернет. Лена сказала, что будет ждать его либо у входа, либо в сувенирной лавке напротив, что скорее всего. Он не хотел, чтобы она оставалась там одна, но заходить с ним Лена категорически отказалась.

Зайдя внутрь интернет-кафе, Данила удивился. Там уже сидело несколько человек с их корабля. Практически все были в наушниках и переговаривались по скайпу с родными. Найдя свободный компьютер и заплатив за тридцать минут пользования, Кравцов попытался выйти на связь, но на другом конце сети так и не ответили. После нескольких неудачных попыток Даня решил вернуться к Лене. Он всё равно переживал за неё, хотя на то и не было причин.

Выйдя из здания, Данила заметил девушку. Она находилась через дорогу от него, и сквозь прозрачное стекло сувенирной лавки было видно, как она что-то выбирает, разглядывая витрину. Ему вдруг захотелось купить ей что-нибудь. Решив, что это глупая мысль на данном этапе их знакомства, он попытался выкинуть её из головы.

Сзади кто-то положил руку ему на плечо. Развернувшись, Даня увидел, что рядом стоят два парня с «МБ-205». Сергей, связист, что дал ему фотографию с «полароида», и один из членов экипажа, должность которого Данила не знал. Он удивился их присутствию, так как не видел, чтобы они ехали с ним в автобусе.

– Ну что, получилось связаться с домом? – спросил Сергей.

– Да нет, телефон не берут, а в скайпе не онлайн.

– А я, наконец, жену с днём рождения поздравил. Что-то домой захотелось.

– Да, – только и ответил Данила.

– Что, может пойдём с нами? Мы тут хотели пойти пивка где-нибудь выпить, составил бы нам компанию.

Данила улыбнулся.

– Да не, парни, спасибо. Во-первых, вы вряд ли где алкоголь здесь найдёте. Я до обеда много мест обошёл. Тут ни пива, ни водки, да и вообще ничего спиртного, походу, не продаётся. А во-вторых… Я как бы не один… – Вытянув вперёд подбородок, он указал лицом на выходящую из магазина Лену.

Оба парня заулыбались, и Сергей сказал:

– А… Ну конечно, на кой мы тебе сдались? Я бы тоже лучше остался в такой компании, чем с мужиками, которых в нашей нелёгкой судьбе и так чересчур много.

Они дружно посмеялись, и моряки ушли. Данила с облегчением встретил Лену и поинтересовался, что она купила. Предложив помощь, он взял её пакет, и они отправились посещать множество открывшихся сувенирных лавок и различных магазинов.

Улицы ожили. Теперь они совсем не походили на те пустыри, по которым Данила с Леной бродили в утренние часы. По тротуарам было сложно пройти из-за нахлынувшего потока людей, а по дорогам ездило бесчисленное множество автомобилей. Молодых людей поразило, как же отличается ближневосточный мир от привычного им славяно-европейского. Вокруг ходило множество женщин, и почти все они были в одинаковых чёрных одеяниях, полностью закрывавших их фигуру. Лица тоже были закрыты от посторонних и только изредка можно было увидеть их глаза. Ходили женщины в основном парами, и от Данилы не скрылись любопытные взгляды некоторых девиц, глаза которых всё-таки удавалось разглядеть.

На фоне их Лена выглядела «белой вороной». Такого Кравцов даже в Сирии не видел. Образ жизни там и одежда окружающих, будь то мужчина или женщина, гораздо более европеизированы. Молодёжь спокойно разгуливала в футболках и джинсах, даже девушки. Мини-юбок, конечно, в Тартусе не было, но в целом более-менее привычно. А здесь они окунулись в совершенно незнакомый мир: мир чёрно-белых мрачных одеяний и закрытых лиц; мир «золотых лавок» и бесконечных кальянных; настороженных взглядов и приветливых продавцов. И всё же это было безумно интересно.

– Так странно… – время от времени проговаривала Лена, поражённая увиденным.

Они почти не разговаривали с тех пор, как попали на оживлённые улицы. Здесь то, что мужчина с женщиной идут совсем рядом, одетые в столь «другую» одежду, уже заставляло обращать на них всеобщее внимание, и Лене совсем не хотелось привлекать его ещё больше.

– Да… Это точно, – только и отвечал Кравцов.

Тем не менее в скором времени они привыкли и старались не обращать ни на кого внимания. Каждый купил магниты и сувениры, которые собирался, а после сошлись во мнении, что можно прогуляться вокруг той большой мечети, что они видели в центре, наделать снимков на фотоаппарат и насладиться вечерним городом.

– Закончим этот чудный день романтичной прогулкой? – спросил Данила.

– С превеликим удовольствием, – с улыбкой ответила девушка.

***

И хотя Лена к этому времени жутко устала, она была счастлива. Ей было не просто хорошо, она себя не обманывала. Сейчас девушка была счастлива. Впервые в жизни она побывала в другой стране, причём так сильно отличающейся от всего того, что она видела и знала до этого. Рядом с ней был человек, который ей очень нравился (только ли нравился или что-то большее), и что очень важно, он был ненавязчивым. Возможно, всё было бы иначе, будь он слишком напорист. Это могло бы её отпугнуть, почти наверняка. Но Данила притягивал её своей заботой и искренностью, неподдельным интересом к ней он заставлял её поверить, что есть лучший мир, отличный от её привычного – серого и унылого. И может быть, всё это было лишь кратковременным отступлением от суровой реальности, но она всё равно решила поддаться мгновению и наслаждаться жизнью, той жизнью, которую вот уже несколько лет она перестала любить. Данила заставил её вновь почувствовать себя по-настоящему живой, и это было прекрасно.

***

Кравцов, получив несказанное удовольствие от вечерней прогулки, даже не заметил, как пролетело время. Как говорил Эйнштейн – время относительно. И был чертовски прав. Вот ты стоишь на вахте четыре часа на полуденной жаре – и тебе кажется это время вечностью. А когда проводишь день в компании самой замечательной девушки, которую только встречал в жизни, – время пролетает, как один миг. Посмотрев на часы, Данила обнаружил, что на стрелках начало девятого. Надо было ехать в порт.

Они поймали одно из многочисленных городских такси и кое-как объяснили водителю, куда хотят попасть. Бородатый толстяк с чудаковатым весельем сказал им садиться и по дороге не закрывал рот, расспрашивая их о том, откуда они, понравилось ли им в Омане и тому подобное. Доехав до порта, Даня заплатил, и они медленным шагом направились к кораблю.

– Что у тебя с ногами? – поинтересовался Данила, глядя, как прихрамывает Лена.

– Ничего, просто босоножки натёрли с непривычки.

– Может, тебя донести?

Она посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, шутит он или нет. Не смогла.

– Не надо, я как-нибудь сама.

– Ну ладно.

После его ответа Лена никак не ожидала, что Данила сделает дальше. Ловким движением он подхватил её на руки, обхватив правой рукой под коленями, а левой придерживая спину. От неожиданности девушка даже негромко вскрикнула.

– Что ты делаешь? – смеясь, спросила она.

– Несу тебя.

– Не надо. – И она продолжала смеяться.

В промежутке между портовыми складами никого не было, кроме них, и никто не видел, как они позволяют себе эти маленькие радости пребывания наедине.

– Вы уверены? А мне кажется, у Вас болят ножки, и как истинный джентльмен я вынужден оказать Вам помощь.

Она замолчала и смотрела ему прямо в глаза. Данила остановился, но не опускал её. В этот миг тепло и нежность между ними были на пределе.

– Откуда ты взялся для меня? – Она спросила это с нежностью, которую, наверное, и сама не заметила. Ей всё происходящее казалось нереальным.

– Оттуда же, откуда и ты для меня.

Они поцеловались, и это было прекрасным завершением чудесного дня.

11

– Что ты собираешься делать, когда придёшь на корабль? – спросила Лена.

До судна оставалось идти около ста метров, и они неосознанно замедляли шаг. Никому не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался.

– Не знаю, наверное, лягу спать. У меня перед пацанами должок есть, я им бутылку «Хеннесси» обещал. Мы её договорились здесь, в порту выпить. Теперь не знаю, захотят ли они сегодня. Мне уже точно не хочется. Я бы с удовольствием просто лёг спать.

– Я сейчас точно усну как убитая. Просто валюсь с ног.

– Давай я тебя ещё раз поцелую, пока мы до корабля не дошли. А там разойдёмся.

– А нужно? – Она спросила это с улыбкой.

– Что именно? – Он искренне не понял, о чём она говорит.

– Целовать обязательно?

– Конечно… Но если Вы так сильно против…

– Не против.

Они ещё раз поцеловались под освещением уличных фонарей и, пройдя к трапу, пожелали друг другу спокойной ночи.

На вахте, как и утром, стоял Ворон. Он с улыбкой смотрел на Данилу, а потом неожиданно резко сказал.

– Даня, там Умаров чудит по полной, надо бы что-то делать.

12

Оказывается, пока заместитель беззаботно наслаждался прогулкой по Салале с красивой девушкой, его доблестный командир так же беззаботно наслаждался употреблением спиртных напитков. Что же за всем этим последовало? А вот что.

Так же, как и Кравцов, Денис вместе с Володей уехали в город. В автобусе они ехали вместе, но в торговом центре их дороги разошлись. На корабле оставались Ворон, Костя и Вася Иванов, которые поочерёдно несли вахту. Умаров не поехал в город, он почему-то решил остаться. Может, с водолазами договорился, может, ещё что. Почти с самого начала похода он более или менее хорошо общался с их командиром – мичманом Павленко. Наверное, ничего бы и не произошло, если бы они не сходили в местный Duty Free, к их счастью, располагавшийся совсем неподалёку.

Ворон стоял до полудня и уже отмечал, что некоторые члены экипажа перебрали с выпивкой и вид у них был, мягко говоря, усталый. Ну и ничего страшного и необычного в этом не было, если, конечно, это не причиняет никакого вреда. Капитан в то время корабль ещё не покинул, старпом тоже дежурил совсем рядом. После того как Умаров с водолазами вернулся из магазина, они ненадолго пропали в одной из кают, расположенной на нижней палубе. Ворон уже сменился, когда увидел на юте курящего Умарова. Плохой признак, трезвым он не курил, а вот когда здорово выпьет…

За старшего оставили Васю, но Ворон стал нервничать больше остальных. Он, как никто другой, знал командира взвода из своей роты и подозревал, что добром всё это не закончится. Чуть позже весёлая компания направилась в небольшой магазинчик, который находился в ста метрах от пришвартованного буксира. Там они приобрели различные сувениры, игрушки детям и совершенно ненужные вещи, которые не стали бы покупать, будь они немного трезвее. Видимо, поддавшись хорошему настроению и нахлынувшим на них чувствам, им показалось необходимым приобретение разных безделушек.

Следуя этому инстинкту, все кинулись скупать залежалый товар у местных бизнесменов. Те, в свою очередь, были очень рады и не забывали щедро улыбаться покупателям и раскидываться, по их словам, сумасшедшими скидками. А безудержнее российского туриста может быть только пьяный российский турист, тут всё очень банально.

Вернувшись на корабль, военные и некоторые присоединившиеся к ним члены экипажа спустились на нижний ярус и продолжали веселье в каюте.

Молодые морпехи, которые поочерёдно несли вахту в это время, успели вдоволь насмотреться всякого. Они видели, как ближе к вечеру некоторых пассажиров буквально заносили на корабль и укладывали спать. Кроме того, наблюдали, как пьяные моряки, одев на себя различные арабские вещи, шатались то в сторону магазина, то возвращаясь обратно на корабль. Везде были слышны весёлый смех и бурное обсуждение тем, которые только по пьяни и затрагивались. Конечно, были и такие, кто не мог пройти мимо вооружённого вахтенного, расспрашивая его о таких глупостях, как «сколько патронов в магазине», «можно мне пострелять» или «а можно я сфотографируюсь с автоматом» и так далее и тому подобное… Конечно, это были безобидные разговоры, но тем не менее парней они не на шутку раздражали. Трезвый пьяному не товарищ.

Постепенно обстановка накалялась. Около часа дня капитан с парой мужиков из командного состава покинул судно и направился в город. Он отдал строгое распоряжение старшему помощнику следить за порядком на корабле, а вахтенным в случае прибытия работников порта оповещать дежурного по судну.

Теперь же старпом бегал из угла в угол и разгонял небольшие скопления людей, если тон их разговоров становился подозрительно громким и возникала вероятность стычек. Где-то внизу играла музыка, и время от времени там же то и дело кто-то начинал петь песни под гитару. К девятнадцати часам начало смеркаться, и вот тут-то Умаров и отличился.

Он был на той стадии опьянения, когда кажется, будто никто и ничто не способны тебя остановить. Неизвестно, с какой именно целью, но он твёрдо решил запустить небольшой вертолёт на пульте управления, который, по его словам, купил своему племяннику и собирался отвезти домой. Возможно, его охмелевший разум сработал иначе, чем должен был, и он решил проверить работу игрушки прежде, чем порадовать любимого племянника.

Зря.

Собралась целая «делегация» вокруг пьяного «пилота». На инструкцию, понятное дело, никто даже и не подумал взглянуть. А зачем? Ведь нет для русского человека загадки, которую он не сможет разгадать. Вот и сейчас вставили батарейки в пульт и общими усилиями начали экспериментировать над ним. Лопасти вертолёта начинали крутиться, а потом неожиданно прекращали. Летательный аппарат то зависал в метре от палубы, то падал с таким звуком, словно это был его последний подъём. После неоднократных попыток Умарову всё же удалось найти контакт с непослушной игрушкой, и он запустил вертолёт. Восторженные крики наблюдателей (естественно, не особо трезвых и адекватных) вдохновили его ещё больше, и он решил пустить вертолёт по небольшому кругу вокруг кормы.

То ли круг оказался слишком большим, то ли пилот слишком пьяным, но как и бывает в таких случаях, вертолёт потерпел крушение. И упал не куда-то, а именно в грязную и мутную воду, омывающую портовое пространство Султаната Оман. Умаров удивлённо посмотрел на случившееся, как будто никак не ожидал такого исхода. Зрители, стоило ли удивляться, начали весело и безудержно смеяться. Недолго думая, отчаянный предводитель морских пехотинцев прыгнул в воду. Смех на юте мгновенно утих, и поднялась необычайная суета. Все принялись кричать на разный лад, словно разом протрезвели. Кто-то кричал, что нужно спасти его, при это не пояснив, кого именно: Умарова или вертолёт. Другие не переставали во всю глотку орать, чтобы тащили трап. Ну а те, кто был немного потрезвее, пытались утихомирить остальных, чтобы не услышал старпом.

В итоге самые трезвые додумались кинуть спасательный круг, на который Умаров даже не посмотрел. Он целеустремлённо плыл к терпящему бедствие вертолёту. Публика восторженно наблюдала за происходящим. Всем было весело, и никто почему-то не думал о том, что старлей, находясь в таком состоянии, вполне мог утонуть. В итоге кто-то всё-таки притащил трап и свесил его с правого борта, где Умаров с огорчением осознал, что вертолёт не спасти.

– Серёга, давай лезь быстрее, пока никто не увидел! – Безудержно смеясь, кричал Павленко, понимая, что и так слишком многие это видели.

К этому времени уже почти стемнело, но благодаря искусственному освещению на корабле Умарова всё равно было видно. Услышав неясные крики и разглядев происходящее с противоположной стороны судна, Костя, который нёс в это время вахту, пытался всеми доступными способами задержать старшего помощника. Он подал сигнал на ют, и люди там начали молча вытаскивать офицера из воды. А Костя в это время продолжал отвлекать ничего не подозревающего старпома каким-то глупым разговором.

Когда Умаров оказался на юте и трап со спасательным кругом были убраны, все немного расслабились. И хотя для тех, кто там присутствовал, ситуация казалась забавной, на самом деле проступок Умарова был довольно серьёзным. Вот так прыгнуть в воду в иностранном порту, который находился под юрисдикцией военных, было большим риском. Если бы местные это увидели, у капитана были бы серьёзные проблемы и событие это непременно дошло бы до Москвы. Командование ВМФ в таком случае могло вполне снять с должности капитана по возвращении корабля в родную гавань. Умарову это тоже не сулило ничего хорошего.

Но тогда Умаров об этом точно не думал. Он уныло взглянул на пульт, на людей вокруг и произнёс единственную возможную в этом случае фразу:

– Надо выпить… За тех, кто в море.

Все весело рассмеялись и отправились продолжать веселье. Уже через час старпом обо всём знал. Кто донёс – не выяснили, но никто не удивился. На корабле обо всём происходящем становится известно всегда очень быстро. А как только капитан ступил на корабль (случилось это за двадцать минут до прихода Кравцова), старпом поспешил доложить ему об инциденте.

Капитан вызвал к себе командира группы АТД и пытался вести с ним диалог в тот самый момент, когда Даня стоял возле трапа с Вороном.

Спустя некоторое время вышел Умаров и, едва связывая слова, проговорил:

– Кравцов… иди-ы… тебя «кэп»… зовёт.

– Зачем?

– За меня… Буде-е-шь.

Казалось, Умарова вся эта ситуация забавляла. Он не отдавал себе отчёт в происходящем и продолжал веселиться. Данила прошёл в каюту капитана и в течение пятнадцати минут убеждал его не принимать поспешного решения о докладе на БПК. Капитан опасался, что в таком состоянии командир АТД может залезть в арсенал и добраться до оружия, не отдавая отчёт в своих действиях. К тому же он хотел запретить сход с корабля завтра всей группе, дабы наказать их за проступок командира. Кравцов убедил его в том, что они за него ответственности не несут и их вины в этом нет, а возле КХО поставит дополнительно человека, который объявит тревогу в случае попытки офицера добраться до оружия. К тому же пришлось долго убеждать капитана в том, что Умаров нормальный офицер и ничего дурного больше не выкинет. А чтобы капитан был спокоен, сказал, что лично будет за ним следить, пока тот не уляжется спать.

– Хорошо, – сказал в итоге капитан. – Но только смотри, не дай бог, он что-нибудь ещё выкинет.

– Я за ним прослежу. У него бывает такое, иногда. Но поверьте, своё дело он знает и к оружию не полезет никогда.

На том и разошлись. Даниле в ту ночь выспаться не удалось. Умаров уснул только к утру. До закрытия магазина он успел купить второй вертолёт, но запускать не стал. Весь экипаж благополучно вернулся из города, и происшествий в ту ночь больше не было.

13

На следующий день всё прошло как нельзя лучше. Умаров на удивление не стал продолжать свой праздник и вместе с друзьями-водолазами отправился в Салалу. Большая часть экипажа весь день находилась в городе, и на корабле было относительно спокойно. Парни, дежурившие вчера, тоже ушли.

Данила стоял на трапе с восьми утра до полудня. Время летело быстро. Пока провожал всех на автобус, с каждым перекидывался парой слов и давал советы, куда сходить. Затем побеседовал с матросом, который дежурил с ним на трапе. Чуть позже остальных с корабля сошёл капитан.

После смены Кравцов решил заглянуть к Лене. Обед уже прошёл, хотя есть было, в общем, и некому. Тем не менее, заглянув на камбуз, он поинтересовался, не нужна ли ей помощь. Она с благодарностью отказалась и сказала, что почти закончила. Потом робко пригласила его к себе в каюту выпить чаю.

Со вчерашнего дня им не было смысла скрывать свои отношения. Все уже и так обо всём знали. Единственный вопрос, который теперь был спорным на корабле, так это спали они вместе или нет. Тут шансы были пятьдесят на пятьдесят. Одни с уверенностью утверждали, что спали, мол, на дворе двадцать первый век и они успели переспать, как только познакомились. Некоторые считали, что с этого всё и началось. А другая половина стойко доказывала, утверждая обратное. Ведь если бы спали, то наверняка хоть один человек, да застукал бы их за этим занятием в каком-нибудь уединённом месте, коих на корабле не так уж много, а вернее – одно. Женский душ. И всё-таки никто не видел, чтобы Данила заходил туда, а значит, и шансов на их соитие было катастрофически мало.

Было бы глупо обвинять людей в таких вот грязных обсуждениях. В конце концов, количество развлечений в однообразной морской жизни строго ограничено, и сплетни являются одним из способов массовой психотерапии.

Пока ему открыто никто не сказал ничего подобного, Данилу эти слухи особо не волновали. Но как он поведёт себя, если что-то не то услышит, для него самого было загадкой. Справедливости ради надо сказать, что несмотря на все свои положительные стороны, были у него и значительные недостатки.

Порой он был чересчур вспыльчив и плохо контролировал свои действия. Кроме того, он мог не задумываясь оскорбить своих даже самых близких друзей и делал это без особой на то причины, просто шутки ради или когда настроение было плохим. Случалось это нечасто, но тем не менее случалось. Иногда, когда дело вообще обстояло не лучшим образом, он просто не знал меры и мог без особых усилий довести человека, указывая на его недостатки. Зачастую прекращали это уже сторонние наблюдатели, видевшие не лучший исход таких оскорблений. Кравцов останавливался и даже признавал, что неправ. Но осадок у людей после такого всё равно оставался.

Но не это самое страшное. Самым серьёзным недостатком Данилы, который он сам признавал и которого даже немного опасался, была его вспыльчивость. У него была крепкая выдержка практически в любой ситуации. Но были случаи, когда он заводился с самых нелепых мелочей, на которые другие и внимания не обратили бы.

Самый известный из таких случаев произошёл не так давно. Однажды Данила вышел из себя, когда один из матросов у него во взводе стоял в строю с неначищенными берцами. Он, как и подобает заместителю командира взвода, сделал ему вполне оправданное замечание. И всё бы ничего, но провинившийся матрос грубо ответил ему что-то невнятное вместо должного «так точно» и «есть». Заведённый этой мелочью Кравцов достал из своей командирской сумки пару флажков и настучал ими по голове яро возражавшему на это матросу. Почувствовав сопротивление подчинённого, Данила приложил ещё больше сил, и тот перестал сопротивляться. Поражённый такой дерзостью, Кравцов велел принести ему банку гуталина и лично намазал им лицо бедолаги. Подведя его к одному из зеркал, стоявших возле плаца, Даня сказал:

– Вот так должна выглядеть твоя обувь. – После чего, держа несчастного за голову, придавил его лицо к зеркалу, оставив там грязный след.

Конечно, некоторые особо наглые срочники пытались сопротивляться такому превышению должностных полномочий, но редко кому удавалось. Во-первых, Данила был крупным с виду и физически крепким парнем, а во-вторых, он никогда не делал ничего плохого просто так. Бесился он только тогда, когда ему перечили подчинённые на справедливо сделанное замечание.

Командиры знали о его нраве, но сержант и должен быть таким – считало большинство из них. Поэтому и закрывали глаза на подобные недоразумения.

В этом походе такого пока не было, но в море предстояло пробыть ещё три месяца и случиться могло всякое. А в таких походах, чем дольше находишься в замкнутом пространстве, тем обстановка становится напряжённее.

Лена с Даней прошли к ней в каюту и пили чай: зелёный и без сахара. Они ещё раз похвалились друг другу своими покупками и обсуждали планы на ближайшее время. Женщины, проживающие с Леной, убыли в город, и до вечера можно было не беспокоиться, что они придут. Данила поведал историю про Умарова, и они весело посмеялись. Дальше последовали нежные поцелуи, так свойственные людям, только-только перешедшим от простой симпатии к чему-то большему.

В тот день они разошлись по каютам отдыхать, а вечером ещё немного пообщались, когда Данила стоял на вахте. И хотя веселье на корабле продолжалось, каких-либо происшествий не произошло. Бутылка «Хеннесси» так и осталась закрытой.

Глава 6