- Ой, что-то ты спасаешь его. Ой, что-то неспроста...
- Да я же не о том... Мне Генка - тьфу! Не сват, не брат - седьмая вода на киселе.
- А спасаешь. Вроде и о бдительности никогда не слыхал. Вроде и задачи партии - твоя хата с краю...
- Не партийный я. Могу и ошибаться в чем-то...
- Ишь сиротинушка казанская. Я вот тоже беспартийный, но коммунист. Бдительность чту!
Кто-то петухом наскакивал. Кто-то распускал перья, с кого-то сходил холодный пот, и похаживал инкассатор Молодцов мимо разговоров, мимо людей. Наверное, и не он один, попробуй разгляди таких, когда молчат, в глаза не бросаются... не они стране, не страна им. Антиобщественны.
Шумел поселок, судили Генку Девочку, гадали про Параню - треплется ли зря от убогости или же просто-напросто проницательна? Но на глаза Паране уже не лезли - кто знает, что в тебе разглядит убогая? Судили о ней да поглядывали издалека. С почтением.
А она шаталась по улицам - маленькая, колуном голова, грозные бровищи, просторное платье из мешка, походочка с судорожным прискоком. Какое-то время за ней на почтительном расстоянии держались ребятишки. Не дразнили, нет, просто глазели, но матери и бабки криком, угрозами отзывали их:
- Васька! Пашка! Домой, пащенки! Вот я вицей здоровой накормлю...
Дольше других торчали два брата Бочковы да рыжий Санька, сын пьяницы Симахи Бучило, - этих хоть с кашей съешь, родители не почешутся.
Как ни сторонился поселковый народ Парани, но к полудню она нашла-таки кого уличить.
Возле станции стоял ларек, в котором толстая Надька Жданова торговала морсом. Морс этот назывался витаминным, варился артелью инвалидов из еловой и сосновой хвои, но - секрет фирмы!- был бледно-розового цвета. Пить его просто так никто не осмеливался - им запивали. Надька тут же продавала в розлив водку, теплую на жаре и запашистую не хуже витаминно-хвойного морса. Клин вышибался клином, на стакан водки - стакан морсу, по крайней мере дешева закусочка - всего две копейки. И дела в ларьке шли хорошо, Надька перевыполняла план, считалась лучшей стахановкой средь торговых точек поселка, была поперек себя толще.
Вот к ней-то и притопала Параня.
- Паранюшка, хочешь морсику?- ласково спросила Надька и щедро нацедила в пивную кружку.
Параня дрожащей рукой поднесла ко рту мутно-розовую влагу... и кружка затряслась, витаминный морс расплескался на землю. Пуская пузыри, дергая острой головой, Парапя закричала:
- На-аскрозь ви-ижу!.. Я-ад крысиный!.. Свирженье!.. Нареченного моего!.. Отца нашего любимого... Свирженье!..
Надька не Генка Девочка, так просто ее не смутишь, за словом в карман не полезет.
- У-у, недоделанная! - заголосила она. - Невестушка толстопятая! Яд!.. Тоже мне, откудова таких слов набралась? Вот я кружкой тебе по каторжной башке! Яд! Это лечебный-то морс! Его весь поселок пьет да хвалит!..
И пошла, и пошла, и начисто забила Параню. Та в страхе отступила, но недалеко, стояла в стороне, тыкала тощим пальцем, бормотала:
- Ви-ижу! Она... Свирженье-покушенье... Нажалуюсь...
И опять суды да пересуды.
- Ишь ты кого Параня унюхала.
- Давно бы пора толстомясую!
- Яд... А что, очень даже может... Я сам давно замечал: морс-то у нее розовый, а меня почему-то с него зеленым рвет.
Но наутро веселье примерзло. Утром по всему поселку разнеслась весть Генка Девочка и толстая Надька арестованы. Без промашки те, на кого указала перстом Параня. Значит, неспроста она кричит, значит, вправду насквозь видит - вот тебе и убогая, вот тебе и дурочка, посомневайся-ка в ней теперь, когда солидные органы верят и свою веру делом доказывают.
У каждого появился холодок под сердцем - вроде сам ты свят и чист, но один бог без греха.
Параня шаталась по улицам - черные босые ноги пропахивают пыль, сплюснутое клином темечко жарит солнце, косые глаза гуляют под бровями...
Параня шаталась по улицам, и встречные издалека поворачивали обратно, простоволосые матери выскакивали из домов, хватали детишек, тащили с дороги, окна захлопывались, ларьки срочно закрывались: Параня идет!
Но магазины-то не закроешь перед Параней.
Она, бормоча, поднялась в лавку райпотребсоюза. Очередь за перловой крупой сразу же растаяла, покупатели один за другим, прижимаясь к стенке, повыскакивали на крыльцо. Отбежав, остановились кучкой, принялись жадно вслушиваться: что-то там сейчас?..
Обе продавщицы остолбенели при виде дурочки. Та, что постарше, бросилась к ящикам, стала хватать горстями пряники и конфеты:
- Паранюшка, на... Паранюшка, возьми гостинчик.
И Паранюшка взяла, стала грызть черствый пряник, мирно бормоча под нос:
- Венец... Благодать его... Нареченный... Родной и любимый... Светоч...
- Истинно, Паранюшка, истинно! Ты, милая, лучше конфетку пососи сладкая! Для тебя нам ничего не жалко, Любим мы тебя...
Наконец, подергиваясь под мешковиной, Параня уже направилась к выходу, но тут случайно увидела в руках второй продавщицы, обмершей от страха молоденькой Тоси Филимоновой, огромный нож-хлоборез. Параня взвопила и забилась:
- Но-ож! Нож!.. Во-о! Нож!! Ой, свирженье!! Ой, покушенье!! Нож! На родного!.. Спаси-и!..
Ее крик вырвался на улицу, скучившиеся покупатели, ждавшие этого крика, двинулись было ближе к крыльцу, но тут же шарахнулись в разные стороны - на крыльцо выскочила беснующаяся Параня.
Через каких-нибудь полчаса весь поселок уже знал, что указана Филимонова Тося.
Неужели и тут Параня не ошиблась?
А вот завтра узнаем - ошиблась ли, нет ли...
Утром Тося Филимонова была арестована.
Антип Федорович Рыгун, десять лет проработавший продавцом магазина-дежурки, построивший в центре поселка дом на кирпичном фундаменте, да так чисто, что не растратил ни единой государственной копеечки, первым вывесил над замком объявление: "Закрыто на переучет!" А уж за ним решили переучитываться и другие магазины...
"Параня идет! Параня идет!" - по улицам шепот, как ветер.
Параня идет! Пустеют улицы.
Известный всему поселку золотарь Никита исполнял свое дело, вез в бочке груз, заполняя воздух производственным ароматом. Впереди показалась Параня, одна на всей улице - походочка бочком, с прискоком, череп - словно колпак, подбитый бровями... Никита попробовал завернуть лошадь но та от дряхлости была нерасторопна, несла золотаря прямо на Параню. И тогда Никита скатился с бочки, по-куличьи приседая на бегу, рванул по боковой улочке, бросив лошадь, бросив груз... Лошадь с полным грузом подошла под окна чайной-тошниловки и встала, вызвав ложные слухи: "А случаем, Никиту того... не обезвредили?.."
В поселковом скверике проводился пионерский сбор. Старшая вожатая перед строем детишек читала доклад "Лучший друг советских детей".
В скверике появилась Параня и со старшей пионервожатой сделались судороги, девочки в строю заплакали, все стали разбегаться...
Вечером в Доме культуры сорвался показ кинокартины "Мы из Кронштадта". Параня села отдыхать на клубное крылечко, в кино никто не пошел. Готовы были пойти только братья Бочковы да Санька рыжий, сын Симохи Вучило, но их не пустили: "Даешь билеты!"
Кто она? Чем берет? Почему персту Парани подчиняются даже те, кого до смерти боится сам начальник милиции товарищ Кнышев?
Одни шептали:
- Сам-то, когда в ссылку ехал в Туруханский край, в деревне Бродах задержался, жандармы, видите ли, недоглядели... Вот когда только всплыло. Перед Параней держи под козырек, исполняй что скажет.
Другие возражали:
- Чтоб чрез нас да в Туруханский край - это какой надо крюк делать. Не-ет, просто в Паране дар большой раскрыт, потому органы ее в штат взяли, крупно платят. Мы еще, братцы, увидим Параню в гимнастерочке да ремнях, с петличками, где кубари комсоставские... Параня - тайна сия велика есть, непонятное чудотворство!..
Эту тайну знал начальник милиции Кнышев.
Вовсе не Параня была главным виновником арестов, а... Ваня Душной, сидящий ныне под крепким замком. На него, Ваню Душного (по паспорту - Савушкин Иван Васильевич), завели дело, его обличали как агента империализма, пробравшегося в ряды советской милиции. А какой агент действует в одиночку? Должны быть сообщники и у Вани Душного. Кто они?..
Вот тут-то легко встать в тупик. Ваню Душного знали все в поселке, стар и мал. Всех забрать просто нельзя. За перегибчики тоже наказывают. Но кого-то взять нужно. И наиболее подозрительных. Кто подозрителен? Не знаешь - прислушайся к массам.
Параня указывала?.. Нет! Поселковая дурочка для бдительных органов не авторитет. Но вот если массы начинают склонять имя того или иного жителя поселка, то на голос масс не реагировать просто преступно. Поэтому чутко прислушивались и... вылавливали. Правда, сами-то массы прислушивались к Паране, и, конечно, это было известно органам, но все, что пропущено через народ, то свято! Народ не ошибается! Кто смеет думать иначе?..
Кнышев знал и хранил, не открывал даже своей жене. Тайна сия велика есть - государственная тайна! Будь бдителен - враг повсюду! Болтун - находка для шпиона!
Параня идет!
Магазины закрыты на переучет или по болезни продавцов. Поторговывать снова начал лишь Антип Рыгун, но с черного хода.
Параня идет!
Однако жители поселка так ловко научились избегать с нею встреч, что аресты прекратились.
Параня идет - прячься!
И все-таки нашелся отчаянный, который не только не стал прятаться от Парани, а пошел ей навстречу.
Симаха Бучило почти каждодневно переживал моменты неудержимого энтузиазма - по поводу и без повода. Энтузиазм этот требовал большого расхода сил, а значит, и длительного отдыха. Места же для отдыха Симаха выбирал крайне неожиданные - поперек крыльца весьма посещаемой тошниловки, посреди дороги, богатырски раскинувшись в пыли, заставляя объезжать стороной конный и механизированный транспорт, на перроне вокзала, подгадывая ко времени прихода пассажирского поезда. Едва отдохнув, он сразу же начинал готовить себя к новому энтузиастскому взрыву.