Оставшееся время Дара отчищала от одежды грязь и внимательно прислушивалась к доносившимся снаружи звукам, ведь сейчас только они могли дать ей хоть какую-то новую информацию. То ворона закричит, то засвистит ветер, то голоса донесутся со двора. Узнать бы только, где спит Кривозубый, и тогда… тогда ещё можно попробовать.
Прошло десять долгих ночей, или, может быть, двенадцать, или даже четырнадцать…. Она засыпала, когда тонкая полоска бледного света пробиралась сквозь окно и падала на щербатые доски. А до того она слушала, как воют деревенские собаки, и ей чудились оживающие тени в углах комнатушки. И тогда Медея рассказывала ей явно выдуманные истории, хотя и уверяла, что это всё чистая правда. Про большой мир, про города, про людей и удивительных животных… Откуда же ей всё это знать, если она сидит в коробочке? Просто россказни, хотя, надо признать, фантазия у неё что надо.
Перед ночью побега Кривозубый всё-таки побил её. И всё смотрел своими пустыми глазами, как будто не было там никого, в этом теле, просто чья-то неушедшая тень, бродящая неприкаянной. От него сегодня пахло как-то особенно неприятно, чем-то тухлым, гнилостным, едким. И она решила, вытирая размазанную по подбородку кровь из лопнувших губ: сегодня.
Дождавшись, пока все звуки стихнут и почти полная луна взойдёт высоко, девочка оделась и подползла к двери. Кажется, за стеной никого не было. Кривозубый спал в соседней избе, это она уже поняла по звукам его удаляющихся шагов и скрипу дверей. Баба, которая приносила ей еду и никогда на неё не смотрела и не говорила с ней, — уж не немая ли? — иногда ночевала в соседней комнате. Но сегодня её не было. Что-то ёкнуло внутри. «Если выйдешь, посажу тебя на цепь. Если ты выйдешь, я узнаю. Но ты не выйдешь, так ведь, собачонка? Хорошая собачка делает всё, что прикажет хозяин». Может, это ловушка, что сторожихи нет? Сейчас она выйдет, а там её ждёт Тайс и, ухмыляясь, надевает ошейник ей на шею. А этого она уже не выдержит.
Дара чуть надавила на дверь. Медея молчала, и не у кого было спросить совета. Только чего тут сетовать, когда она сама строго-настрого запретила ей говорить, даже тихо, даже вполголоса, чтобы не создавать шума. Дверь скрипнула. Сердце, кажется, опустилось вниз, до самых пяток. «Вот срань!» Но за скрипом не последовало ничего. Чуть подождав, она приоткрыла дверь пошире и проскользнула наружу.
Комнату заливал белый лунный свет. Поодаль была лежанка, на которой, наверное, и спала баба, но сейчас, к большому облегчению Дары, лежанка пустовала. Тут же стояла бочка с водой, деревянный стол с кухонной утварью, печка, в которой тлели дрова. Вот и всё. Дара побегала глазами в поисках топора, лома или любого другого предмета, но ничего не нашлось.
Девочка помнила, где находится дверь наружу. Она медленно прокралась сквозь небольшой коридорчик, прислушалась — нет ли кого снаружи? — и подтолкнула дверь. Та не поддалась. Заело? Надавила сильнее — результат тот же. Пришлось попробовать ещё несколько раз, прежде чем осознать, что дверь заперта. «Недалеко ушла», — пронеслось в голове, но тут же возникла мысль «Окно!» То, к счастью, отворилось легко, деревянная рама подалась вперёд, чуть стукнувшись о незакрытые ставни, и девочка, подтянувшись, легко спрыгнула вниз на мягкий снег. В нос ударило свежестью и прохладой ночного воздуха. Было ясно, и звезды горели так ярко, что ей вдруг стало больно от их сияния. Прикрыв глаза, Дара всматривалась в небо. Ощущала всем телом, как в ней разгорается злоба. Но злоба эта не была той яростью, когда хотелось разбить всё вокруг и наорать на любого, кто под руку подвернётся. Нет, сейчас злость ощущалась иначе: она была холодной, расчётливой и очень жестокой.
Она ведь заранее знала, что ей придётся убить Кривозубого — иначе он станет искать её и, вероятнее всего, догонит где-нибудь по пути отсюда, ведь у него есть лошади. А тогда — убьёт или снова будет избивать и мучить.
Всё смятение, вся спутанность мыслей, весь туман, который накрывал её сознание с того самого первого дня, когда она лежала в телеге в полузабытьи, теперь ушёл. В голове было ясно и пусто, мышление стало быстрым, а реакция — молниеносной.
Это должно быть здесь: совсем рядом, почти стена к стене, к избе примыкала другая, похожая по размеру. Дара, озираясь и аккуратно ступая, приоткрыла деревянную дверь. Приготовилась бежать, но дверь, к её удивлению, легко и без скрипа поддалась. Небольшой предбанник, темнота. Пахнет жухлыми листьями и тухлыми тряпками, дровами и печным дымом. Несколько шагов, тихих, кошачьих.
Он спал сидя, прислонившись к стене, в одной рубашке. Было слышно его дыхание. Дара опустилась на колени и медленно поползла, стараясь ничего не задеть и не загреметь посудой или случайно попавшимся под ноги ведром. Нужно найти его пояс, к нему он наверняка пристёгивает нож. Одежду Тайс кучей бросил рядом с собой, и Дара отыскала свой нож на ощупь, поковырявшись в тряпье. И ещё один, побольше. Приблизилась к спящему. Тот пошевелился, пошамкал губами и, открыв глаза, уставился на девочку. Вначале он, кажется, не понял, кто это возник перед ним посреди ночи. Но вот пробежала по лицу искра понимания, и Кривозубый медленно, спросонья, подтянул себя вверх, чтобы выпрямиться.
— Я же сказал тебе, собачка: выберешься из конуры — посажу на цепь… — замолчал, ощутив прикосновение холодного металла на своей шее. — О, решила укусить? — губы растянулись в усмешке, обнажая зубы. — Ну давай, дави, — сказал он совсем другим тоном. — Мёртвого не убить. А я всё равно уже лет десять как помер. Но ты не сможешь, да? Какая же собака кусает руку хозяина.
Что-то дрогнуло в ней при этих словах, и враг моментально почуял её слабость.
— Спокойно, — продолжил он вкрадчиво, — просто убери нож. Если уберёшь сейчас, не буду бить тебя. Просто оставь нож и иди в конуру, поняла? Просто… — Тут он резко вывернулся и схватил её за руку. Дару повело вправо, но она успела вонзить нож прямо в мягкую плоть.
Кривозубый захрипел, но смотрел на неё всё с той же усмешкой, которая сменилась удивлением только через несколько секунд, как будто он не сразу понял, что случилось. Потрогал шею, нашёл инородный предмет, потянул его и выдернул. Хлынула кровь, и её запах быстро распространился вокруг, сладковатый, терпкий. Дара почему-то в этот момент подумала, что кровь его ничем не отличается от оленьей.
— Ах ты, сука! Надо было сразу тебя прирезать, — прохрипел он, и голова завалилась набок.
Ничего в ней больше не дрогнуло. Она вырвала нож из руки Кривозубого, вытерла о его же одежду. Взяла его сумку, собрала остатки еды, которые нашла на столе. Очевидно, судьба, которая так жестоко расправилась с ней совсем недавно, сегодня начала благоволить девочке, потому что прямо над столом красовался повешенный на стену лук, её лук. Она вскочила на покачнувшийся стол и аккуратно сняла оружие, быстро осмотрела — кажется, без повреждений. С отвращением глянула на Тайса — тот уже затих. В углу нашла его колчан со стрелами и надела через плечо.
Как найти Аву? С того самого дня, когда Кривозубый решил потренировать на ней свою меткость, Дара её больше не видела. Хотя главная опасность устранена, кто знает, что с ней станется, если бросить девчонку здесь. Времени мало — до утра, пока кто-нибудь не хватится Тайса и не притащится сюда поискать его. Может, лучше уйти прямо сейчас, пока ещё есть шанс свалить из деревни?
Медея тихо заговорила, как будто прочитав ее мысли:
— Непростой выбор, правда?
Дара промолчала. М3 была чертовски права.
Она стиснула зубы, отворила дверь и заскользила вдоль дома, стараясь держаться в тени. Во дворе никого не было, но что, если кто-то случайно выглянет из окна, потревоженный криком ночной птицы, и заметит её? Мало ли кому не спится в эту ночь? Но нет, все оставалось тихим. Даже собаки, которые выли каждую ночь, сегодня молчали. И только у частокола встретилась она с одной из них. Чёрная, пушистая, не очень большая, собака смотрела на чужачку с любопытством, не совсем уверенная в том, что ей надлежит делать дальше: залаять, подзывая остальных, или молча улечься обратно. Дара кинула ей кусочек мяса из запасов Кривозубого, и та решила выбрать второе. И здесь повезло. Но долго ли продлится это везение? Девочка посмотрела на дома, стараясь прикинуть, в каком из них могла быть Ава. А потом — быстро отвернулась и вышла за ворота. Не сегодня. Не в этот раз.
Прислушиваясь к тому, что происходит вокруг, Дара прижалась к забору, стараясь остаться в тени. Они приехали оттуда, с той стороны, да, она это помнила. Медленно и очень тихо двинулась вдоль по улице. Прошла двор, другой, третий.
Они появились неожиданно, вывернули из-за угла. Спрятаться она не успела.
— Эй, ты! Чего шляешься среди ночи?
— Отец послал, — только и сумела выпалить Дара, стараясь, чтобы они не заметили чужого говора.
— А ну-ка иди сюда! Отец послал? Небось воруешь по дворам! Сейчас я тебя… — Здоровенная пятерня потянулась к Даре, та отскочила и приготовилась дать деру, но другой голос, явно постарше, сказал приятелю:
— Тише ты! Оставь мальчишку, пусть идёт по своим делам. Небось и правда отец послал за чем. Потом ещё разбираться.
Молодой бугай убрал пятерню, хмыкнул и позволил Даре проскочить мимо себя.
— Эй, как тебя звать? — спросил он, но девочка только поддала скорости.
— Лазают, сорванцы, — послышался голос старшего вдогонку.
Бежать! Свернув куда-то в переулок, Дара увидела впереди очертания леса. Скрыться скорей! Она повернула на улицу поменьше и опрометью бросилась к лесу. Деревья, которые чернели впереди, казались ей спасением, тем, что скроет её от врага, от глаз, от опасности. И, наконец достигнув леса, она упала под дерево, прямо на снег, который показался ей тёплым и мягким, и громко зарыдала. От облегчения, от горя, а может, от того, что решила уйти одна.
— Не плачь, — утешила её Медея, — ты жива, а это уже прогресс. Куда мы направляемся?
— Как — куда? — пропищала беглянка, все ещё всхлипывая. — Домой.