онец тоже закрыл глаза и, кажется, на время перестал существовать.
А позже, когда она лежала в свете луны, который падал в комнату сквозь огромное окно, он думал, откуда она взялась, её красота. Такое красивое тело, почти совершенное, без изъянов. Родилась ли она такой или это случилось уже потом и было какое-то вмешательство в гены? Сейчас, конечно, оно уже вряд ли широко распространено, но тогда, во времена их молодости, не возбранялось что-то поправить. Эта тонкая и немного грустная улыбка, кошачьи глаза, в которых иногда проскальзывало безумие, — их создала природа или наука?
Гесса потянулась, развернулась к нему, и он стал гладить её правое бедро, на котором, как и много лет назад, красовалась вытатуированная тёмная птица с раскрытыми крыльями.
— Почему ты до сих пор её носишь? — спросил он тихо, разглядывая искусную работу. — Память о былом?
Она ответила не сразу.
— Да, наверное. Только не о том, что было. А о том, какой была я тогда. Я ведь сделала её, когда мне было семнадцать, представляешь. Я тебе говорила? Так давно.
— Говорила. Мы с тобой встретились позже, но…
— Да.
Он помнил её тогда. Юная и прекрасная, она притягивала к себе мужчин, как магнит. Но только не все её любовники понимали, кто она такая. А она — магик, она — женщина. Айвис знал, и тогда и сейчас, что ни он, ни другие никогда не будут для Гессы на первом месте. Для неё есть только она сама, её магия. Это всегда было и будет номер один. Она служит лишь себе.
Лунный свет падал на правую часть лица, на волосы и мягко обрисовывал грудь, оставляя в тени всё остальное и скрывая другую часть лица.
«Так даже лучше», — подумал Айвис.
— А эту? — Потянувшись, он коснулся другой татуировки, на левом предплечье, не видя её в темноте. По памяти, потому что у него была такая же. — Эту у тебя нет мысли свести?
На руке Гессы был небольшой символ — то ли яйцо, то ли камень, который несколько раз обвивала змея.
— Знак нашей гильдии? Не знаю, когда-то хотела. Но так и не решилась.
— Вспоминаешь о прошлом?
— Иногда. Бывает, что думаю об этом. Иногда даже… кажется, мне не хватает нашего города. Его домов, улиц, зданий. И порой жаль, что я больше никогда не смогу туда вернуться.
— Кто знает, что ждёт нас в будущем.
— Да… возможно, никогда.
— А у тебя были мысли вернуться?
— Я не знаю, не знаю… Были. Тогда, ещё давно. Но с тех пор многое переменилось. Вдобавок ты знаешь, что там я не принадлежала сама себе. А за побег мне не позволили бы возвратиться.
Гесса опустила глаза и принялась рассматривать тело Айвиса. Кожа цвета кофейного зерна, тёплая, пахнущая пряностями, немного подчёркнутые макияжем глаза — в честь праздника, грация кошачьего животного. Она погладила его грудь, опустилась к животу.
— А ты? Ты тоже не удалил знак.
— Нет.
— Тоже думаешь о возвращении?
— Нет.
— Тогда чего ты хочешь? Больше всего?
— А ты?
— Я?
Гесса приподнялась, посмотрела ему прямо в глаза и сказала:
— Я желаю силы.
Она поцеловала его, и он стал на время принадлежать ей.
Она продолжила только когда откинулась на подушку, отдыхая:
— Я всё смогу. У меня получится. Я научусь подтягивать к себе столько энергии, столько нужно. И тогда… — В её глазах вспыхнуло нечто, похожее на вожделение. — Я буду открывать и закрывать порталы по своему желанию. А мы… мы все будем спасены.
— Гесса… ты не рассказываешь, но я догадываюсь о твоих экспериментах. Уверена, что это безопасно? Твои глаза…
— А что с ними? — В её голосе появилось раздражение. — Мы же договорились — ты работаешь над этой проблемой своими методами, а я — своими.
Женщина отвернулась к стене, пряча взгляд затянутых тёмной поволокой глаз.
— Я знаю, что ты это не одобряешь, — тихо сказала она через некоторое время. — Но я не вижу другого выхода.
Айвис погладил её по предплечью, ощущая под своими пальцами мягкую, немного прохладную кожу.
— Мы обязательно найдём выход, поверь мне.
Гесса не ответила, и Айвис продолжил. Его мягкий голос, соединяясь со звуками ветра, успокаивал.
— Мы с Профессором далеко продвинулись. Нам просто нужно ещё немного времени.
— У нас почти нет времени. — Голос Гессы прозвучал глухо и незнакомо. — Мы сидим на гигантской воронке, которая в любой момент может раскрыться. И мы не в состоянии её контролировать.
Женщина перевернулась и села, откинувшись на подушку.
— Но если Элиаз сможет найти решение… — начал Айвис, но Гесса оборвала его:
— Может. Может найти. Но его нет. Он ушёл, и его нет. Ты знаешь, где он?
Вопрос был риторическим.
— Но то, что ты хочешь сделать, может убить тебя. — Голос магика стал заметно громче. — Тело может не выдержать.
— И что с того? Есть только два варианта. Либо я сделаю это, либо нам придётся уйти.
— Нет, Гесса, нет. Должен быть и другой выход.
Женщина поёжилась, словно ей внезапно стало холодно, и посмотрела на любовника:
— У тебя когда-нибудь было ощущение такой духоты, что кажется, ты не можешь вздохнуть? Я больше так не могу, Айвис. Всё тянется слишком долго. Столько лет мы стараемся, и ничего не выходит. Столько лет… — Гесса откинула волосы назад и вытерла выступившую на лбу испарину. — Лучше уж умереть, пытаясь. Но у меня получится, ясно тебе? Я смогу. У меня хватит силы.
— Но сможешь ли ты её контролировать? Сможешь ли управлять воронками? Или, потревожив Паргелион и не имея инструмента управления и воздействия на него, мы только усугубим ситуацию?
— Я знаю, что делаю. — Гесса вскинула голову. — Я знаю, доверься мне. Да, оно проникает в меня и меняет меня. Я чувствую, что теперь мне уже никогда не избавиться от того, что поселилось внутри. Но у меня хватит силы.
Айвис только приблизился к ней, мягко укрыл одеялом и, когда она снова легла, обнял, понимая, что защитить её не в его силах. Защитить можно от врага, но кто способен защитить кого-то от самого себя?
— Скажи, — тихо спросила Гесса, успокоившись, — ты вспоминаешь Алию?
Айвис помолчал.
— Иногда, — наконец ответил он. — Иногда я думаю, где она сейчас. Где они оба. Но не слишком часто.
Гесса кивнула, то ли соглашаясь с правильностью такого подхода, то ли потому, что и сама вспоминала их так же. Вскоре её дыхание стало тихим и ровным. А Айвис ещё долго лежал, прислушиваясь к шуму ветра и скрипу ветвистого дерева за окном. Здесь, в их маленьком тайном пространстве, были только они. А вокруг на много километров — только пустые, брошенные дома, только обрывки чьих-то воспоминаний, только части чьих-то жизней, оставленные здесь, в городе. Кругом сон, кругом пустота, кругом безмолвие. Только он, Паргелион. Айвис и отсюда слышал его тихий гул.
Глава семнадцатая. План и его осуществление
Медея объявилась с самого утра и момент подобрала подходящий, как раз тогда, когда её подопечная собиралась пописать в уединении.
— Доброе утро, малышка! Как спалось? Я надеюсь, ты заботишься о своей гигиене?
Дара подскочила. Вообще с тех пор, как Медея внедрилась в систему безопасности Кайро — как оказалось, именно в этом была причина её самопроизвольного бестелесного появления в главном зале, — спасенья от неё не было почти нигде. И выяснилось, что уверенность Дары в полном безразличии М3 к своей судьбе не соответствовала действительности — теперь Медея появлялась часто, и особенно тогда, когда человеку нужно остаться наедине с самим собой. Естественно, как соломорф она не придавала никакого значения человеческой наготе или физиологическим процессам, считая тело биологической машиной, далеко не идеальной, разумеется, а потребности этой машины — совершенно естественными и не требующими никакого уединения.
— Интересно, ты специально выбираешь время? — Дара натянула штаны.
— Я не понимаю, о чем ты, будь добра, уточни свой вопрос.
— В некоторые моменты мне бы хотелось побыть одной.
— А, ты об этом. Тебе давно пора перестать стесняться своих естественных проявлений. Но я думаю, мы с тобой ещё поработаем над этим.
— Ага. Что-то тебя давно было не видно.
— Я была очень занята. В лаборатории много дел, и сами они, как ты понимаешь, не сделаются.
— Разумеется. Чего ты хотела?
— Я надеюсь, у тебя хватило ума не отказываться от участия в игре?
— А тебе зачем знать?
— Я слышала твоё нытьё по этому поводу.
— Снова подслушиваешь? — Дара недовольно нахмурилась. — Это не мне решать. Магики выбирают, кто будет участвовать, а кто нет. И я знаю, что меня они не пригласят.
— Нет, ты не знаешь. А потому — если услышишь своё имя, не сомневайся.
Дара пожала плечами, подумав, что формальное согласие всё равно не изменит того факта, что она слишком неумела для состязания.
— Вот и прекрасно. Такие упражнения тебе на пользу — закаляют тело и характер. Ну ладно, у меня полно дел. Можешь продолжать.
Дара с облегчением справила нужду.
Никто из химер не был освобождён от обхода на следующий день после праздника, потому все они в полном, но очень сонном составе, в обществе Айвиса делали традиционный круг по знакомому маршруту через вокзал. Дара ехала чуть поодаль, стараясь не терять бдительность. Хотя, после встречи с бандой у старых башен, опасных ситуаций не возникало. Пару раз они встречали бродяг, которые не пытались напасть или как-то иначе проявить свою агрессию, а ещё — старую женщину с повисшими вдоль лица седыми волосами, медленно бредущую по одной из безлюдных улиц с мешком в руках, которую Айвис запретил прогонять. И только однажды, когда они попали в смену Мирта, на них снова напала банда отщепенцев, одетых в рванье, грязных, голодных, которые намеревались отнять их лошадей и не погнушались бы прикончить каждого из отряда. Дара попала одному из них прямо в горло, потом спрыгнула наземь, ножом ранила другого и смотрела, как кровь медленно вытекала из него на светло-серую мостовую. Убивать стало привычно.