— Айвис! — позвала она, и голос разнёсся по долине.
Тот только вопросительно посмотрел на свою спутницу.
— Вам ведь приходилось много убивать?
— Да, — не сразу ответил он, — за всю мою долгую жизнь — много.
— И вы вспоминаете об этом? Бывает ли, что жалеете?
Он чуть прикрыл тёмные глаза.
— Я уже давно решил для себя ни о чем не жалеть.
— А если не смогли кого-то спасти? Если бросили их ради себя?
— Всё зависит от угла зрения. Разве спасать себя — не благородная цель? Разве выжить, пусть и не сумев помочь кому-то, не заслуживает уважения?
— Но вы убивали?
— Да, мне много приходилось убивать. Иногда — чтобы защититься самому, иногда — чтобы защитить других.
— А как же закон Кайро? Тот, который выбит на стене в главном зале. Что любая жизнь священна, и всё такое.
— Да, — кивнул магик.
— Но как вы увязываете одно с другим? Как можно убивать, если жизнь священна? И неужели вы правда думаете, что священна вообще любая жизнь? А как же быть со всеми выродками, со всеми уродами, которые убивают, не задумываясь, которые едят человеческую плоть, которые — если уж на то пошло, — вырезают сиобам интересные органы и маринуют их в банках на потеху? Ведь и такое бывает, правда?
— Да, бывает. Я понимаю противоречие, которое тебе видится. Но если ты посмотришь на этот вопрос под другим углом, то мироздание развернётся к тебе совсем иной стороной.
— О чем это вы?
— О том, что в мире всё должно быть, так задумано для равновесия. И то, что кажется тебе средоточием добра и всякой благости, и то, что ты считаешь недостойным существования. Всё это часть вселенной, а значит — и часть тебя.
— То есть жизнь это всегда вроде как добро?
— Нет, вовсе нет. Иногда жизнь — это зло.
Дара молчала, обдумывая сказанное магиком.
— Всё равно я не понимаю. Как же тогда жить?
— Так, как тебе хочется, — улыбнулся Айвис. — А что? Представь: ты можешь жить, как тебе нравится. Какой была бы эта жизнь?
Дара задумалась.
— Не знаю, — призналась она. — Наверное, я путешествовала бы по всему миру или по каким-то другим пространствам, если бы смогла. Мне всегда хотелось посмотреть, что ещё есть в мире, кто есть. Иногда хочется просто бежать и не смотреть назад. Лететь и чувствовать ветер в волосах. Понимаете?
— Да.
— Только сейчас это невозможно без риска для жизни и постоянной борьбы. Но я всё равно когда-нибудь попробую. Пусть все и говорят, что Меркурий страшное место, где ненавидят сиобов. Только я-то его не видела. Так откуда мне знать, какой он?
— Почему же? Меркурий может быть прекрасен. Или ужасен. Никогда не знаешь, какой стороной он повернётся к тебе сегодня.
— Тогда где, где можно будет не бояться?
Айвис снова улыбнулся.
— Представь, что ты обитаешь в мире, в котором есть место любой жизни. И это хорошо, это допустимо и признано всеми. И люди, и сиобы, и магики. И М3, и твой анимоид, и андроиды, и даже лманги и всевозможные чудовища.
— И они не стремятся поубивать друг друга?
— Нет, не стремятся. Они как-то умеют уживаться все вместе, каждый занимаясь своим делом.
— Невозможно. Ну, представьте, что даже в таком мире, который вы тут так красиво обрисовали, вам встречается лагмия. Нет, целый выводок лагмий! И что, по-вашему, будет? Вы с ними вежливо поздороваетесь, раскланяетесь и пойдёте дальше по своим делам? Это вряд ли. Они решат на вас напасть.
— Вполне вероятно.
— Ну и что это тогда за мир?
— Никто не запрещает тебе защищать свою жизнь. Только вариантов тут несколько — можно разделаться с ними, можно вообще не ходить туда, где они обитают. А можно попытаться договориться.
— Чего?
— Да, найти с ними что-то общее. Какую-то компоненту, которая поможет вам наладить контакт. Связь между людьми и существами из нашего мира и самых далёких миров никогда и никем не может быть уничтожена окончательно, потому что навсегда и навечно все мы связаны через Великую Мать. Нам нужно построить в себе мост в другие миры, неоспоримо проходящий через неё.
Дара не ответила, пытаясь понять смысл, заключенный в словах магика.
Он остановился и указал рукой влево.
— Вот мы и пришли.
К шахтам она никогда не ходила, но со слов химер отлично представляла себе место, где раньше добывали тонны Вещества. Огромные жерла глубиной, как говорили, не меньше километра, чернели на плоти земли. Чуть дальше виднелись очертания ангаров и других промышленных зданий, заброшенных более ста пятидесяти лет назад, — именно тогда шахта иссякла, как будто одномоментно опорожнившись и не желая отдавать больше ни капли заветного содержимого. Добыча Вещества здесь была закрыта, что, впрочем, не помешало городу, а также не помешало вскрытию воронок сто лет назад. Как будто кто-то долго тянул ткань реальности, и вот наконец она порвалась сразу во многих местах.
— Мне было интересно увидеть их своими глазами.
— Да, они впечатляют. Но мы не будем подходить близко.
— Почему? Они же мертвы.
— Нет, не мертвы. Живы, просто теперь существуют по-другому.
— Это вы о том, что когда-то тут снова может появиться Вещество?
— Не совсем, но да — не стоит исключать такой возможности. Мы будем заниматься на той площадке.
Они оставили лошадей и спустились вниз по каменистой тропинке, заросшей синеватыми колючками.
— Осторожно, — предупредил Айвис. — Не трогай ничего голыми руками, только в перчатках. Никогда не знаешь, что можно тут встретить, постоянно появляются новые формы.
Дара споткнулась, проехалась задом по камням и схватилась за неестественно яркую поросль зелёного цвета. На перчатке остался липкий сок. Она потёрла пальцы.
Площадка была достаточно большой, немного неровной и вытянутой. Дара прошлась по ней — шахты отсюда были видны как на ладони. Она закрыла глаза и сосредоточилась, разыскивая нити и затяжки, как научил её Айвис. Внезапно девочка дёрнулась и подалась назад — здесь их было так много! Теперь она видела очень хорошо — вот они, потоки, вьются вокруг. А где-то рядом — Нить, надо дотронуться до неё, и…
— Дара! Мы ещё не начинаем. — Голос Айвиса, который вдруг потерял всю свою теплоту, прозвучал отстранённо.
— Да… извините.
Она посмотрела на магика.
— Сегодня мы здесь, потому что тебе, по моему мнению, нужно сменить обстановку.
И она решилась задать вопрос, который мучил её всю дорогу.
— Думаете, у меня ничего не выходит?
— Повторяю, я не думаю, что у тебя не получается. Даже наоборот. Я считаю, что у тебя получается слишком хорошо — Последнее Айвис проговорил так тихо, что фраза потерялась в шуме ветра. Он продолжил: — Я хочу, чтобы сегодня ты не думала о том, что будет. Даже если снова потеряешь сознание — не страшно. Сосредоточься не на том, что здесь, сейчас, или будет сегодня, завтра, когда-либо. Выкинь из головы всё и представь, что ты летишь, а ветер треплет твои волосы. Думай о том, что происходит там. О том, что ты можешь увидеть новые миры, перенестись куда угодно. Думай не о том, что ты оставила позади, а о том, что тебя ждёт! А теперь — пробуй.
Глаза Дары вспыхнули. Она чуть опустила голову и интуитивно пошла вперёд, дойдя почти до самого края площадки. Встала ровно, сняла перчатки и потёрла ладони друг об друга, расставив ноги, вытянула руки вдоль тела и закрыла глаза. Вдох. Выдох.
Выпорхнула, полетела к небу спрятанная в груди птица. Она стремилась туда, к новому, к неизведанным пространствам, к своей силе. Мысли появлялись и затухали. Дара не давала им ходу. Думать было нельзя. Нужно было видеть, нужно было чувствовать. Она нащупала Нить, такую яркую и отчётливую, что от прикосновения к ней всё вокруг залилось яркими красками, заплясало огоньками, и приятное чувство потаённого восторга разлилось по телу, обхватило голову. Ей казалось, огненный шар разгорелся и наполнил её энергией. Шар разделился на два, и они поползли вверх к ладоням. Дара подняла руки и увидела, как пульсирует собранная в пучок энергия. Она направила ладони вперёд и, зацепив ближайшую точку, принялась расширять её. Вот оно, уже знакомое подёргивание пространства. Она вливала энергию прямо в центр расходящейся воронки и наблюдала, как та растёт. Воронка раскрывалась перед ней, распускалась, будто молодой цветок. Дара манипулировала ею движением рук, давала ей всё больше энергии, и вот воронка стала больше человеческого роста. Обычно в этот момент или даже раньше… но она не хотела думать об этом. Что теперь делать? И вдруг вспомнились слова М3, которым Дара не придала особого значения. Время… всё дело во времени.
Когда-то Айвис говорил, что время искривляется на границе воронки, а потом и вовсе исчезает на каком-то её участке. Тогда… Дара, стараясь удерживать воронку нужного размера, ни на секунду не прекращая подводить к ней энергию, пошла вперёд, пока не оказалась внутри. Всё было невнятным, неоформленным. Энергия бежала по кругу, потом разворачивалась и лилась в обратном направлении. Она медленно двигалась, стараясь удержаться в воронке, соприкоснуться с тем, что исходило оттуда, с той стороны.
Представила, что видит перед собой простые наручные часы, что были в ходу в Кайро. Представила, как тоненькая стрелка быстро бежит по кругу, отмеряя секунду за секундой. Раз, два, три, четыре, пять… И тут, безо всяких усилий и напряжения, Дара увидела. Вот она, ткань времени. Лёгкая, невесомая, струящаяся, ткань становилась всё более неплотной, пока не исчезала совсем. «Значит, я внутри? И теперь я могу уйти куда угодно?» Девочка развернулась, неосознанно выбирая направление. Вдруг посмотрела на свои руки — от ладоней до локтей поднимались символы. Этот факт почему-то не удивил её, и она ощутила только досаду от непонимания, как оно работает. Кто-то, может быть, само пространство, направил её. Девочка крутанулась вокруг своей оси и вытянула правую руку в нужную сторону. В той части пространства проступили очертания то ли озера, то ли реки. Небо было голубым, светило солнце. Она сделала несколько шагов навстречу этому миру и будто из глубокого сна услышала голос Айвиса, который кричал, звал её. Что ему нужно? Дара снова развернулась и двинулась к озеру. Но голос магика становился всё настойчивей, и тут вспомнилось. Да… идти нельзя. Не сейчас.