Бородач ничего не ответил. Но он достал из-за пазухи фляжечку и отхлебнул, тоже пялясь на мою надпись.
А я пошел к обрыву. Теперь-то они все поняли и не будут препятствовать волшебнику.
Так?
Не так. Видимо, птичьи мозги все-таки начали влиять на мое здравомыслие, если я решил, что это может сработать. Когда меня снова схватили, я запоздало сообразил, что это было худшим, что я мог сделать в такой ситуации.
- Пустите меня, руки уберите! – орал я, вырываясь и клюя бородатого.
Они слышали только клекот. Только нечленораздельные визги.
- Слушай, мы должны отнести его в твой университет, - сказал лысоватый. – Я вообще не понял, что это было, но это что-то... что-то сатанинское.
- Ну... ну не... ну нет. Достань-ка... разверни-ка... достань-ка клетку, - выговорил бородатый, с трудом удерживая бьющегося меня. – Хорошо, что я взял.
Они спустились по склону – там оказались их палатки. Там действительно нашлась огромная птичья клетка, куда меня и запихали. После этого они налили чаю из термоса, а бородатый закурил. Пальцы у него дрожали.
- Должно быть какое-то разумное объяснение, - сказал он. – Ну вот попугаи, например... Вполне умеют копировать голоса других птиц… и людей. Это общеизвестный факт.
- Как он вяжется с умением писать? – саркастично осведомился лысоватый.
- Это не умение писать!.. нет!.. – отмахнулся бородатый. – Это невозможно! Ты знаешь, какого размера мозг олуши? На нем практически нет извилин! Он просто скопировал... возможно, видел где-то... запомнил...
- Слушай, это была довольно четкая надпись. Он явно не случайно написал именно это.
- Причем каллиграфическим почерком... – вздохнул бородатый, снова отхлебывая из фляжечки. – Но в дьявола я не верю.
Когда они сказали о каллиграфическом почерке, я слегка заважничал. Ну да, у меня были отличные оценки по каллиграфии. Я очень способный олух... олуша.
Насчет мозга без извилин тоже правда, видимо. В этом теле мне все сложнее ясно мыслить.
И мне нельзя здесь долго оставаться. Я ведь попал сюда ненамеренно, я не стабилизировал ментальную оболочку чарами, удерживающими от деградации. А значит, рано или поздно она подстроится под когнитивные способности этой птицы. Уже начала подстраиваться, я ощутимо тупею.
Хм, прутья... Достаточно широко расставлены, чтобы протиснуть голову, но если я ее поверну, они будут меня душить.
Эта гипотеза увлекла меня... и нуждалась в немедленной проверке.
Стараясь не привлекать к себе внимание и не издавать звуков, я принялся тихонько умирать. Но люди, хоть и обсуждали свое, не выпускали меня из поля зрения. Лысоватый при виде новой попытки суицида поперхнулся, явно обжег нёбо и подбежал, принялся освобождать мне голову.
- Слушай, он хочет умереть, - опасливо сказал бородатый, пытаясь вытрясти из фляжки еще хоть каплю. – Может, просто позволим ему? Будет хороший кадр...
- Если он умирает в нашей клетке, это не хороший кадр, а наша эта... безалаберность. А кроме того... что если оно умрет и просто... освободится?!
- Ты что городишь? – сглотнул бородатый. – Это просто птица. Не анирник же.
- Что такое «анирник»?
- Ну... инуитский злой дух. Когда он освобождается смертью, то волен отомстить.
- Отомстить кому?!
Люди уставились на меня. Они тоже были растеряны и напуганы. Даже сильнее, чем я. Мне очень хотелось донести до них, что я не анирник и не собираюсь никому мстить за свою смерть. Наоборот, я бы охотно чем-то их вознаградил... я все-таки волшебник, наверняка я могу что-то для них сделать.
Но пол клетки был деревянным. Я попытался на нем что-то написать, но у меня ничего не вышло, конечно. Однако люди жадно на это смотрели, напряженно размышляли и в конце концов... дали мне бумагу и чернила.
Я решил, что хуже уже не будет, обмакнул в чернильницу клюв и написал: «Дайте мне сдохнуть, или я вас убью».
Возможно, это было не очень разумно. Но они ведь уже решили, что если я умру, то выйду злым духом и отомщу им... не знаю уж, правда ли в их мире такое водится или это просто легенда. В любом случае я решил донести до них, что все наоборот.
До них не дошло.
- Это осмысленное предложение, - изумленно произнес бородатый. – Я обязан показать специалистам. Разумная олуша!
- Но он... оно обещало нас убить! – нервно выкрикнул лысоватый.
- Что ты говоришь «оно»? Это просто олуша.
Они принялись спорить. Из их слов я сумрачно понял, что на этой «странице» магии нет вообще, она числится детской сказкой... так что я реально совершил худшее, что только мог. Пишущая олуша их буквально оглушила, они запаниковали и не знали, что с этим делать.
Но время назад не воротишь, память им не сотрешь. Я мог попытаться изложить свою ситуацию с самого начала, но что-то подсказывало, что тогда станет еще хуже. Если они узнают, что у них в руках волшебник, который заперт в теле птицы... что они сделают тогда? Если они узнают, что в случае смерти этого вместилища я просто испарюсь, исчезну... понравится ли это увлеченным исследователям?
Я представил себя на их месте. Что бы сделал я?.. так, нет, ни в коем случае нельзя сообщать им ничего лишнего. Я бы вцепился в такую находку руками и ногами. Честно говоря, я уже сделал достаточно, чтобы они именно так и поступили.
И я перестал писать, замкнулся и просто угрюмо пялился. Может, если я прекращу вести себя разумно, они решат, что анирник ушел, что я теперь снова просто олуша. А сдохнуть... что ж, в крайнем случае просто уморю себя голодом. Я в теле птенца, ему надо есть много и часто.
- ...Снежок, Майно дома?
- Нет, он за Кромкой, - сказал истинную правду Снежок.
Вератор его, конечно, не понял. Никто не понимал мяуканья Снежка, кроме его человека. Но он был уже степенным, видавшим виды котом, ему недавно исполнилось пять лет, и он прекрасно умел изъясняться жестами. Просто помотать головой из стороны в сторону – и люди понимают, что это «нет», да еще и умиляются милому котику.
Оккупированное птицей тело сидело на балконе. Снежок заманил его туда рыбой и велел сидеть тихо и не пытаться сдохнуть.
Это оказалось серьезной проблемой – следить, чтобы тот не сдох. Птенец чайки или что там за птица все время карабкался на перила и жадно пялился на остатки рыбы, украденной рыжим мародером. У него не получалось, он с трудом мог передвигаться даже на четвереньках.
Но если получится – он свалится с седьмого этажа.
А еще птенец все время норовил подавиться рыбьей костью, то и дело запинался о неуклюжие человечьи ноги и падал, а один раз едва не разбил башку о дверной косяк. Тупорылое создание. Причем его смерть означает, что умрет родное тело Дегатти... а значит, ему некуда будет возвращаться.
Как это скажется на Снежке, фамиллиар предпочитал не думать.
А тут еще и Вератор. Снежок уже жалел, что открыл ему. Молодой эльфорк завалился, как к себе домой, плюхнулся в единственное кресло и без спроса закурил.
- Майно скоро придет? – спросил он. – Раз он ушел без тебя, значит, скоро. Я его подожду, хорошо?
Снежок отчаянно замотал головой, но в этот раз Вератор сделал вид, что не понимает. Кот запрыгнул на подлокотник и раздраженно принялся объяснять, что человек не дома, что он придет нескоро, что сегодня вообще вряд ли придет, так что незваному гостю лучше бы убраться куда подальше... но Вератор только ухмылялся и почесывал Снежку шейку. Тот машинально мурчал, но все раздраженнее.
- Слушай, а где тут у Майно мини-бар? – полюбопытствовал Вератор. – Или не мини... лучше не мини. Я же его знаю, наверняка погребок имеется.
Погребок у Дегатти имелся, и Вератор быстро его нашел. Снежок гневно зашипел. Он терпеть не мог, когда его человек напивался, особенно в одиночестве, но уж точно не собирался позволять кому попало распоряжаться их общими запасами.
- Извини, Снежок, - снова плюхнулся в кресло Вератор, но теперь со стаканом и бутылкой. – Твой папаня то и дело приходит ко мне в гости и выдувает все запасы. Вот в прошлый раз, помню, купил я копченых рябчиков к бочонку пива, а тут Майно стучит. Сердцем почувствовал. Да ты помнишь, ты с ним был.
Снежок помнил. Рябчики были неплохие, он признавал. Конечно, они тоже вредные, но тут есть принципиальное различие. Копченые рябчики Снежку нравились, и он позволял себя ими баловать... в отличие от рыбы. Рыба приятно пахнет, очень приятно... но это обман. Вкус у нее гадкий, совсем не как у мяса. В природе коты рыбу не едят, а вот рябчиков едят... возможно... возможно, даже копченых.
Но даже воспоминание о вкусных рябчиках не заставило Снежка смилостивиться. Он все равно вскочил на спинку кресла и зашипел еще громче. Вератора нужно выпроводить, пока он не сунул нос на балкон.
- Снежок, прекрати, - уже недовольно сказал дружбомаг. – У меня к Майно важное дело. Хотя... раз его нет... а ты не хочешь стать моим другом, Снежок?
Фамиллиар сумрачно на него уставился. Знал он это важное дело. Будучи адептом Субрегуля, института общения, Вератор повсюду собирал аурические слепки. Обменивался ими с животными, разумными, духами и вообще всеми, кого встречал. Заключал союзы, искал тех, кто хотел с ним дружить.
И вокруг человека Снежка он давно наворачивал круги. С тех пор, как тот вернулся в Мистерию, Вератор не переставал забрасывать удочку. Хотя казалось бы – что ему до того Майно Дегатти? Волшебник как волшебник, ничем не примечательный и даже заурядный...
- Разбаловал я тебя, Снежок, – поджал губы Дегатти. – Уважать меня перестал. Это от жирности, думаю. Надо тебе паек сократить.
- Снежок, а ты чего так суетишься? – с интересом спросил Вератор. – Случилось чего?
И тут на балконе что-то загрохотало. То птица в теле человека попала ногой в жестяное ведро, ударила им о стену, от шума испугалась, начала орать, метаться, еще сильнее шуметь и еще сильнее от того паниковать.
- Типичный Майно, - сказал Вератор, открывая дверь. – Снежок, ты скрывал от меня его белую горячку?